Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева

простого народа важнее жизнь. Котя хотела просто жить, Желя хотела просто жить. И обе мечтали быть любимыми.

«Вен! Вен Аур!» – спохватилась Котя, хотя еще мгновение назад ей представлялось, что она одна в целом свете. Но то лишь мороки смерти, у нее оставался тот, кто по-настоящему ждал ее, тот, кто никогда не бросил бы. Вен Аур никогда не стремился к власти. Где же? Где же он, любимый, возможно, раненый?

Котя кинулась вперед, оставляя бабку Юрену в ее обители тьмы и разложения, коей стала изба за время осады. Котя же стремилась вперед, на дрожащих ногах она бродила по детинцу, всматриваясь в лица всадников, заглядывая в подводы с ранеными. Вокруг толпилось слишком много усталых людей, зов не служил надежным ориентиром. И все же посетило некоторое предположение.

Дождьзов что-то громко возвещал с уцелевшего высокого крыльца, пригибая к земле стоящего на коленях Молниесвета (а еще их когда-то называли братьями!). Вокруг толпился народ, слова тонули в общем гомоне и восклицаниях. Котя же протолкалась через череду щитов и кольчуг. Зов доносился все ближе, и снова она слепо следовала на звук, который связал два сердца. Только это позволяло дальше жить, только это оставалось смыслом существования.

– Вен, – выдохнула обессиленно Котя, находя его возле княжьего крыльца среди дружины. Ее еще стремились остановить, но звучный оклик любимого позволил пройти.

– Что с тобой? – вскинулась Котя, опасаясь потерять еще и его.

Левая рука бесстрашного воина безвольно повисла на перевязи, на лбу и щеке запеклась кровь, один глаз заплыл. Вен Аур прихрамывал, но все же твердо стоял на ногах и вполне уверенно подошел. Насколько уверенно способен передвигаться человек, сражавшийся почти сутки.

– Ничего, это все несерьезные. Заживут через седьмицу, – браво отмахнулся Вен Аур, но тут же просиял: – Котя! Котя, мы победили!

– Я знаю, – бесцветно отозвалась она.

За время обороны она дошла до исступления, лишь подчиняясь командам. Связная речь превращалась в глухое мычание, но больше всего хотелось завыть. Никакой радости от победы Котя не испытывала.

– Что случилось? – нахмурился он, здоровой рукой привлекая к себе.

– Желя. Умерла, – выдохнула Котя, и голос ее надломился.

Она припала к груди любимого, не обращая внимания на жесткую кольчугу, даже радуясь, что ее звенья впиваются в горящие щеки. Так лучше, боль отрезвляет, боль дает ощущение себя живой. Это мертвые спокойно лежат в могилах, зарытые в землю.

– За мной идет огонь! Она так говорила, – тихо всхлипывала Котя. – Зря она со мной дружила. Я же несчастья всем приношу! Желя. А еще матушка. Где она? Где, родная? Неужто тоже?

– Котя, ну что ты! – отвечал Вен Аур.

Он не заслужил обвинений, но что-то искажалось в сознании, ведь он помогал князю. И главным злом представал вероломный Дождьзов, который за армию жены предал свою любовь. Лучше бы не ссорился с братьями, лучше бы поумнее вел дела. А теперь он вовлекал и наивного, чистого душой Вен Аура в свои игры.

– И тебе… Из-за меня ты за Барьер ушел, из-за меня на тебя Моль охотится. Ты же прошел через огонь в этой битве, – причитала Котя.

– Я прошел ради тебя! Видишь! Мы победили! Пойдем, пойдем, Котя! Нас ждет князь, – пригласил ее Вен Аур.

Да как ему хватало наглости помыслить о таком? Он будто надеялся возвыситься в городе за счет помощи этому тирану, этому чудовищу. Все представало искаженным в глазах Коти. Дождьзов во время осады вызывал уважение, во время битвы весь народ пошел за своим князем. Возможно, Котя сама по себе никогда не принадлежала этой земле, не подчинялась правителю. А рок, постигший Желю, теперь выглядел его преступлением.

– Князь? Нет, я не пойду. Я… я убью его. За Желю, – прошипела Котя, по счастью, достаточно тихо, чтобы никто из дружины не вскинулся.

Но Вен Аур все равно вздрогнул, прошептав встревоженно:

– Он не виноват! Котя! Не твори крамолу. А если кто услышит?

– Пусть слышит, – охнула Котя, представляя, как выйдет с припасенным ножом на крыльцо и перережет горло Дождьзову и Молниесвету. Это они двое убили Желю. Один – своей любовью, другой – своей войной. И еще неизвестно, что убивает вернее.

– Мы еще живы, мы пережили всё это! – увещевал Вен Аур. – Неужели ты забыла, что было накануне битвы? – Он погладил по щеке, на которой оставался след от кольчуги. – Думай о нас! Ты не приносишь несчастий, мне ты приносишь только удачу, даешь смысл бороться, заставляешь преодолевать невзгоды.

И он много еще говорил, красиво, приободряюще. Котя только глотала слезы, оставлявшие белые горячие дорожки на грязных щеках. И все-таки она радовалась, не победе, а тому, что недобрый рок не разлучил хотя бы с Вен Ауром. Иначе превратилась бы, верно, в Генерала Моля от людского племени. Но Вен стоял рядом, обнимал правой рукой, целовал в перепачканные сажей волосы, согревал ледяные руки. Прервал их тихое воссоединение звучный голос с княжьего крыльца:

– Подойди!

Говорил сам Дождьзов, но никакого благоговения от приближения к светлому князю Котя не ощущала. Да и не оправдывались слухи о его магической силе: во время пожаров не хватало хорошего ливня. Он почему-то пролился на войска Эрома, из-за чего те застряли на дороге. Если бы Желя так не испугалась штурма, может, и не разрешилась бы раньше срока от бремени. Может, не стал бы ребенок ее погибелью. Но слишком много «если» сошлось вокруг детинца в тот день. Постепенно Котя сознавала, что Вен Аур уцелел только чудом, как и выжившие обитатели города. Чудом же отбили нападения наемников Аларгата, вытеснив их из крепости. Значит, все складывалось не так ужасно.

– Как звать тебя, смелый воин? – обратился к Вен Ауру князь.

Котя робко прижалась к любимому, как и подобает скромной девушке, но на самом деле лишь так сдерживала свое бешенство.

– Вен Аур, подмастерье кузнеца, – степенно склонив голову, отозвался Вен Аур.

– Уже не подмастерье, а кузнец. Погиб наш кузнец Бала, – шепнул кто-то из толпы.

– Ты меня спас от верной смерти! Проси чего хочешь! – радушно развел руками князь, пока его брата с заломленными руками вели в темницу.

– Да ничего мне не надо, добрый князь, – скромно потупившись, отвечал Вен Аур.

Он вел себя как примерный подданный, верный и не ждущий великих наград. Таким ли человеком предлагала ему стать Котя, когда они вышли в город? Хотя они оба устали от скитаний и мечтали о своем уголке. Похоже, представился случай получить его.

– Пойдешь в дружину, смелый воин? – предложил Дождьзов.

– Не серчай, светлый князь. Но не пойду. Я кузнец и по природе