Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Теория Власти в подобных случаях (борьба с обладающим большими ресурсами, но менее организованным противником) рекомендует раскалывать враждебную группировку, репрессируя одних ее сюзеренов и переманивая на свою сторону других. Карл II пошел по другому пути: он решил создать собственную «партию власти» и поручил ее организацию Томасу Осборну, впоследствии известному как лорд Денби, маркиз Кармартен и герцог Лидс. Так в английском парламенте появилась партия тори; однако политические таланты Денби значительно уступали Шефтсбери, и с 1673 по 1681 год виги планомерно усиливали свое влияние[471]. План с «партией власти» не сработал[472], и в 1681 году Карл II исправил ошибку: распустил оппозиционный парламент и приступил к ликвидации враждебной группировки. Он организовал подставной заговор, после чего казнил самых радикальных вигов, а их главаря Шефтсбери вынудил эмигрировать в Голландию; он поменял состав большинства судов, гарантировав принятие нужных решений; после этого он аннулировал хартии вольностей большинства городов, включая лондонский Сити, обеспечив тем самым контроль над их администрациями (а значит, и над результатами выборов в парламент). Правильные действия принесли закономерный результат: «…в последние четыре года своей жизни Карл достиг более абсолютной власти, чем кто-либо из этой династии до него» [Мортон, 1950, с. 236]; в знак полной победы над парламентом в 1684 году из Тауэра был освобожден преданный вассал Карла лорд Денби. Так к 1684 году ситуация опять вернулась к исходной точке: Англией правил один человек, с той лишь разницей, что теперь он фактически являлся вассалом французского короля.

И вот тут судьба наглядно показала англичанам основной недостаток монархического правления. В феврале 1685 года у 55-летнего Карла случился инсульт[473] (апоплексический удар), и после четырех дней агонии он скоропостижно скончался. Королем был объявлен его брат Джеймс (давно уже числившийся официальным наследником), известный в русскоязычной истории под именем Якова II, и в правящей королевской группировке началась активная смена вассалов. Яков II был католиком, он сразу взял быка за рога и затеял религиозную реформу, намереваясь расставить на ключевые должности в государстве своих самых верных сторонников — католиков.

Вновь избранному парламенту (прозванному лоялистским, поскольку попали в него только верные королю тори) Яков II предложил отменить религиозную присягу[474] при занятии государственных должностей. Однако заседавшие в парламенте тори, при всей «лояльности», не обрадовались перспективе отдать свои должности католикам и провалили законопроект (большинством в один голос). Яков II незамедлительно распустил лоялистский парламент и продолжил восстановление католицизма уже собственными указами. Теперь и виги, и тори оказались в одной лодке — за пределами королевской властной группировки. В 1688 году общие интересы оформились в общие действия — группа заговорщиков во главе с уже знакомым нам лордом Денби и лондонским епископом Комптоном (оба тори), с участием еще пятерых вигов (включая лорда, а позднее герцога Девоншира Уильяма Кавендиша, о котором чуть позже), направила письмо голландскому штатгальтеру Вильгельму Оранскому с предложением вторгнуться в Англию и сместить действующего короля. Не прошло и полгода, как Вильгельм Оранский откликнулся на приглашение, и «абсолютная монархия» Якова II рассыпалась, как карточный домик[475]. В декабре Яков II бежал во Францию, войска Вильгельма Оранского вступили в Лондон, и в январе 1689 года в Вестминстерском дворце собрался парламентский Конвент[476] (Convention Parlament), которому предстояло решить, как Англии жить дальше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прервем затянувшийся пересказ английской истории и посмотрим на сложившуюся ситуацию глазами собравшихся в палате лордов. Один раз — случайность, два раза — совпадение, но три раза — это уже привычка; эти слова из старого анекдота как нельзя лучше описывают события последних 50 лет. Раз за разом попытки установить хоть какое-то устойчивое правление — без разницы, единоличное или парламентское — наталкиваются на действие неумолимых законов Власти. Монархии рушатся со смертью монархов, парламентское правление приводит к власти новых лидеров, рано или поздно превращающихся в монархов; все это непременно сопровождается войнами, мятежами и, что самое неприятное, постоянным переделом должностей, привилегий и собственности. К 1689 году даже самые твердолобые из аристократов понимают, что этот безжалостный маятник, этот пожирающий одну политическую группировку за другой Бегемот способен качаться вечно — если, конечно, не попытаться его как-то остановить.

Но как это сделать? Какая сила способна противостоять самой Судьбе, раз за разом ввергающей Англию в пучину революций? Собравшимся на Конвент лордам нужны были не общие рассуждения о «мулке» или о «доблести», а конкретные, проверенные практикой рецепты, которые можно пустить в дело прямо сейчас. Пожалуй, впервые за все существование человеческой цивилизации[477] противоборствующие властные группировки отложили проверенные инструменты Власти (улыбки и кинжалы) и предъявили спрос на технологии государственного Управления. Силой, заставившей властные группировки отказаться от вечной войны за Власть (и перейти к вечной борьбе за Власть более мирными средствами), оказался банальный инстинкт самосохранения[478].

Читатель. А точно ли это произошло впервые? Ведь были же республики и до Славной революции?

Теоретик. Перечитайте предыдущий абзац еще раз. Что именно появилось в первые годы Славной революции? Вовсе не республики и не законы, по которым они существуют, — их прекрасно описал еще Макиавелли. Появился запрос властных группировок на подробно описанные технологии, на произведенные интеллектуалами изобретения! Ученые и мыслители предшествовавших веков трудились ради собственного любопытства; даже великому Макиавелли не удалось заинтересовать властителей своими идеями. А вот начиная с Англии XVII века работа ученых по анализу политических процессов и синтезу технологий государственного управления оказалась востребованной на самом высоком уровне. Ибн Хальдун и Макиавелли были пусть неудачливыми, но игроками во Власть; в XVII веке им на смену пришли профессиональные интеллектуалы, работавшие на людей Власти, но не принимавшие непосредственного участия в борьбе группировок.

Томас Гоббс (1588–1679), автор до сих пор знаменитого «Левифана», родился в ничем не примечательной семье (история не сохранила даже имени его матери), однако заботами богатого и бездетного дядюшки получил прекрасное образование в Оксфорде. Успехи в учебе (а скорее, в науке заводить друзей и привлекать внимание влиятельных людей) позволили ему заручиться поддержкой своего преподавателя, который порекомендовал в 1608 году молодого Гоббса в качестве домашнего учителя для Уильяма Кавендиша (1590–1628), 2-го графа Девоншира[479]. В течение следующих 50 лет Гоббс работал на семью Кавендишей[480], совершенствуясь в различных науках. Обучение молодых английских аристократов в то время обязательно включало в себя grand tour — путешествие по основным городам Европы; так что Гоббс провел там достаточно времени, чтобы завести знакомства со всеми сколько-нибудь известными учеными своего века (все они входили в «кружок» аббата Мерсенна, с которым Гоббс познакомился в 1637 году). Когда в 1640-м в Англии началась революция, Гоббс одним из первых[481] среди роялистов бежал в Париж и до 1651 года жил там[482], работая над философскими трудами и периодически вступая в диспуты с интеллектуальной элитой Европы. В 1647–1648 годах одним из его учеников (имена других в истории не сохранились) оказался будущий король Англии Карл II, которому Гоббс преподавал математику[483]. Но главным в жизни Гоббса, как и всякого интеллектуала, оставалась теоретическая работа.