Русская пехота в Отечественной войне 1812 года - Илья Эрнстович Ульянов

должно атаковать его поспешно штыком и, по прогнании его из первой позиции, не гнаться далеко за ним, но, выслав часть из 3-й шеренги, расположиться в удобных для защиты себя местах, и после, ежели стрельбой нельзя неприятеля еще дальше отдалить от себя, то ударить еще на него в штыки. Такими смелыми атаками всегда скорее прогонишь неприятеля из крепких мест и с меньшею потерею людей, нежели перестрелкою. Во всех сих атаках на штыках нужно, чтобы солдаты кричали «ура»! для знаку прочим колоннам, что они дерутся удачно и наступательно, и для приведения неприятеля в робость: иначе же и стоя на месте, никогда ура кричать не нужно; ибо от того вместо пальбы бывает только беспорядок.

Здесь не упоминается о егерьских маневрах: ибо во всех егерьских полках оным учатся, а для других здесь довольно объяснить оных нельзя. Но следующий мало известный маневр достоин, чтоб его часто употребляли, и может быть полезен всякаго рода пехоте. Когда офицер дерется цепью в лесу, то знатную часть своего резерва пусть он поставит по рядам на одном фланге; голова оной части чтобы была несколько шагов больше назади, нежели цепь, и отдалена несколько шагов в сторону; ежели цепь принуждена отступить, то сей резерв остается недвижим и спрятан; а как скоро неприятель занесется в преследовании за отступающими, то оный резерв, вдруг открыв огонь ему во фланг, непременно приведет его в смятение.

Ежели неприятель, опомнясь, на оный обратится, то тогда те, кои прежде отступали, сами ему во фланг ударят, и так сии две части наилучшим образом одна другой взаимно помогать будут.

Запрещать наистрожайше, чтобы никто из офицеров или солдат никогда не осмелился что-нибудь сказать такое, что могло бы устрашить или удивить их товарищей; надобно стараться видеть неприятеля, как он есть, хотя он и силен, хотя бы он был проворен и смел; но русские всегда были и будут гораздо храбрее. Никто еще никогда против русских штыков не удержался; надобно только дружно идти, и, пробивши неприятеля, не всем гнаться, а только некоторым, как то выше сказано.

В прошедшую в Пруссии войну во многих полках была пагубная и престыдная привычка – кричать: отрезаны. Часто никто и не думал заходить ни вправо, ни влево, а фрунт от сего крика приходил в смятение. За таковый поступок нет довольно сильнаго наказания.

Храбрые люди никогда отрезаны быть не могут; куда бы ни зашел неприятель, туда и поворотиться грудью, идти на него и разбить. Ежели неприятель был силен, то буде он частию заходит к нам во фланг, он разделяет свои силы и тем делает себя слабее; ежели же он и прежде был слаб и хочет только испугать захождением, то ему же хуже, как скоро на него пойдут в штыки. Теперь по уложению тот, кто причинит смятение во фронте, наказан будет как изменник.

Офицера, который громко скажет: нас отрезывают, в тот же день, по крайней мере, надобно выгнать из общества офицеров, а солдата прогнать сквозь строй. Ежели частный начальник на одном фланге увидит, что неприятель делает такое движение, которого главный начальник, будучи впереди, не может приметить, то он должен или сам идти тихонько его о том уведомить, или послать надежнаго человека, который бы, не разглашая и без малейшей торопливости, доложил о том начальнику, дабы сей мог взять на то нужныя меры и обратить неприятельское предприятие к собственной его гибели.

Вообще к духу смелости и отваги надобно непременно стараться присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденнаго для войны. Снято твердость, сие-то упорство всюду заслужат и приобретут победу. Упорство и нестрашимость больше выиграли сражений, нежели все таланты и все искусство.

Господам офицерам, особенно ротным командирам, в сражении крепко и прилежно замечать: кто из нижних чинов больше отличается храбростью и духом твердости и порядка, таковых долг есть высшаго начальства скорее производить в чины; ибо корпус офицеров всегда выигрывает получением настояще храбраго офицера, из какого бы рода он ни был.

Господа портупей-прапорщики и подпрапорщики должны знать, что за настоящее и признанное товарищами отличие тотчас будут представлены в офицеры; без того же никогда произведены не будут.

Всякий унтер-офицер и всякий солдат уверен, что за действительное пред прочими отличие и заслугу в трудном положении, как то за удержание бегущих и обращение паки их на неприятеля, за умение сохранить в команде своей настоящий дух твердости и бодрости в самой большой опасности, он будет произведен и тем откроет себе дорогу к чинам и почестям; для того, тем больше должен он и в поведении своем быть отличен, ибо офицера дурного поведения в службе терпеть нельзя.

С другой же стороны, непременная обязанность есть всех офицеров непослушнаго иди трусливаго унтер-офицера или солдата, ежели тут же его для примера прочим не закололи, тотчас после дела представить в полк к суду с свидетелями его преступления, дабы без потери времени по законам можно было наказать его смертию. Между же самих офицеров излишним почитается упомянуть о необходимых качествах неустрашимости; ибо ежели дух храбрости есть отличительный знак всего русскаго народа, то в дворянстве оный сопряжен с святейшим долгом показать прочим всегда первый пример как неустрашимости, так и терпения в трудах и повиновения к начальству. Всему свету известно, какой пример российские офицеры нижним чинам всегда подавали. В обществе офицеров не должно терпеть даже и того, кто состоит только еще под подозрением, что он меньше других своих товарищей имеет готовности ко всякой службе и опасностям. Офицер должен чувствовать в полной мере важность звания своего и что от него зависят поступки и поведение его подчиненных во время сражения. Когда офицер умел приобресть доверенность своих солдат, то в деле каждое слово его будет свято исполнено, и от него никогда люди не отстанут; тех из нижних чинов, которые бы оказались боязливыми или непослушными, должно тут же удержать примерною строгостию, но сие редко случается.

В некоторых полках есть постыдное заведение, что офицеры и ротные командиры в мирное время строги и взыскательны, а в войне слабы и в команде своих подчиненных нерешительны. Ничего нет хуже таковых офицеров: они могут иногда казаться хорошими во время мира, но как негодных для настоящей службы их терпеть в полках не должно. В деле против неприятеля солдат должен в той же мере больше бояться провиниться пред своим начальником, сколько вина его в таком случае важнее тех, которыя случаются на ученье. Воля Всемилостивейшаго нашего Государя есть,