Неизбежная могила (ЛП) - Гэлбрейт Роберт

Целую»

Страйк дважды прочитал письмо, обратив особое внимание на фразу «Я так устала» в конце. Он был восхищен находчивостью Робин, придумавшей практически мгновенно способ объяснить местонахождение своих родственников, но, как и она, он чувствовал, что ему следовало предвидеть необходимость безопасного адреса для переписки. Страйк также задавался вопросом, было ли письмо для Мёрфи на этой неделе, но не мог придумать, как это узнать, не вызвав подозрений Пат и других коллег. Вместо этого он отправил Мидж сообщение с просьбой написать письмо от Терезы, так как боялся, что его собственный почерк будет выглядеть слишком явно мужским.

Храп Теда все еще доносился из гостиной, и Страйк открыл следующее электронное письмо от Дэва Шаха.

Потратив накануне несколько часов в поисках онлайн записей о Шерри Гиттинс под ее настоящим именем Карин Мейкпис, Страйк наконец сумел найти ее свидетельство о рождении и свидетельства о смерти как ее отца, который умер, когда ей было пять лет, так и кузена в Далвиче, у которого она остановилась после побега с фермы Чапмена. Однако мать Шерри, Морин Агнес Мейкпис, урожденная Гиттинс, была еще жива и проживала в Пендже, поэтому Страйк попросил Шаха навестить ее.

«Посетил Айвичёрч-Клоуз сегодня утром, — написал Шах. — Морин Мейкпис — развалюха, как и ее квартира. Судя по внешности и разговору, пьяница, и очень агрессивная. Меня окликнул сосед, когда я подходил к входной двери. Он надеялся, что я из городского совета, потому что у них споры по поводу мусорных баков, шума и т. д. Морин говорит, что не поддерживала никаких контактов со своей дочерью с тех пор, как та сбежала в возрасте 15 лет».

Страйк, уже привыкший к тому, что порой зацепки ни к чему не приводят, все же был разочарован.

Он заварил себе чашку чая, устоял перед искушением съесть шоколадное печенье и снова сел перед ноутбуком, храп Теда продолжал доноситься через открытую дверь.

Трудность, с которой он столкнулся в поиске Карин/Шерри, вызвала у Страйка еще больший интерес к ней. Теперь он начал гуглить комбинации и варианты двух имен, которые, как он точно знал, использовала девушка. Только когда он вернулся на сайте газетного архива Британской библиотеки, ему наконец удалось найти имя «Шерри Мейкпис» в номере «Манчестер Ивнинг Ньюз» за 1999 год.

«Попалась», — пробормотал он, когда на экране появились две фотографии: на одной был изображен молодой человек с длинными волосами и очень плохими зубами, а на другой — взлохмаченная блондинка, в которой, несмотря на сильно подведенные глаза, можно было четко узнать Шерри Гиттинс с фермы Чапмена.

Новостная статья рассказывала об ограблении и нанесении ножевых ранений, совершенных Айзеком Миллзом (так звали молодого человека с плохими зубами). Он украл морфин, темазепам, диазепам и наличные из аптеки, прежде чем ударить ножом покупателя, который попытался вмешаться. Жертва выжила, но Миллза все равно приговорили к пяти годам тюремного заключения.

В заключении статьи говорилось:

21-летняя Шерри Мейкпис, также известная как Шерри Кёртис, привезла Миллза в аптеку в день ограбления и ожидала его снаружи. Мейкпис утверждала, что не знала о намерении Миллза ограбить аптеку, а также о том, что у него при себе нож. Она была признана виновной в пособничестве преступнику и приговорена к шести месяцам лишения свободы с отсрочкой на три года.

Страйк записал имена Карин / Шэри / Шерри, а также фамилии Гиттинс / Мейкпис / Кёртис. Откуда взялась последняя из них, он понятия не имел; возможно, она просто взбрела девушке в голову. Регулярные изменения имени наводили на мысль, что она не хочет, чтобы ее нашли, но Страйк был склонен согласиться с характеристикой Шерри полковника Грейвса как «легкомысленной» и «легко поддающейся влиянию», учитывая ее ошарашенный вид на фотографии «Манчестер Ивнинг Ньюз».

Теперь он перешел на страницу Города мучений в Пинтересте с жуткими рисунками Дайю Уэйс и гротескными пародиями на логотип ВГЦ. Город мучений не ответил на сообщение Страйка, к написанию которого он приложил гораздо больше усилий, чем казалось по этой паре фраз:

«Удивительные рисунки. Плод твоего воображения?»

Особенно громкий храп из гостиной заставил Страйка выключить ноутбук, чувствуя себя виноватым. Вскоре ему придется возвращаться в Фалмут на ночной поезд. Пришло время разбудить Теда, чтобы они могли поговорить напоследок, прежде чем он снова оставит его в одиночестве.

41

Динамика перехода может захлестнуть переходящего человека.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Отчет об Откровении, который Робин послала, был коротким и точным, отчасти потому, что у нее не было ни времени, ни энергии, чтобы вдаваться в детали, когда она, измотанная, сидела среди крапивы в темноте и периодически замирала, вслушиваясь в шаги. Но оно потрясло ее больше, чем она хотела бы признать это в своем письме. Мазу поощряла тех, кто находится в кругу, использовать самые грязные и самые оскорбительные слова, которые они могли придумать, ругая тех, кто признался в своем стыде. И Робин подумала, что она вряд ли когда-либо забудет, как Кайл согнулся пополам на своем стуле, рыдая, в то время как другие кричали «извращенец» и «педик» в ответ на его признание в том, что он все еще чувствует стыд за то, что он является геем.

Когда время Кайла на стуле позора завершилось, Мазу спокойно сказала ему, что он будет более устойчив из-за того, что он прошел через Откровение, что он столкнулся с «экстернализацией61 своего внутреннего стыда», и поблагодарила группу за активность, что, как она знала, им также далось тяжело. Тем не менее, выражения лиц тех, кто кричал Кайлу жестокие слова, все еще остались в памяти Робин: им было разрешено быть настолько мерзкими, насколько им это нравилось, независимо от их истинных чувств к Кайлу или гомосексуализму, и она была обеспокоена тем, что они все равно участвовали, даже зная, что их собственная очередь в центре круга еще придет.

Робин быстро поняла, что практики, которые во внешнем мире считаются оскорбительными или насильственными, здесь, на ферме Чапмена, были приемлемыми, допустимыми и замаскированными огромным количеством жаргонных словечек. Использование оскорблений и жестких выражений во время Откровения было оправдано тем, что это являлось частью ТПР, или Терапии первичного реагирования. Всякий раз, когда задавался вопрос о противоречиях или несоответствиях в церковной доктрине, почти всегда следовал ответ, что они будут объяснены ПВУ (Правдой Высшего Уровня), которая раскроется, когда они продвинутся дальше по пути к чистому духом. Считалось, что человек, ставящий свои собственные потребности выше потребностей группы, находится в тисках ЭМ (Эгомотивности), тот, кто продолжал ценить мирские блага или статус, был БП — Безмозглым из Пузыря, а ушедший из Церкви — выбирал ПО, то есть Путь Отступника. Такие термины, как «ложное я», «живая собственность» и «материалистическое обладание», теперь регулярно использовались среди новых членов, которые начали переосмысливать весь прошлый и настоящий опыт на языке церкви. Было также много разговоров о Враге, в рядах которого был не только сатана, но и вся светская власть, где работали агенты Врага.

Интенсивность идеологической обработки усилилась еще больше во время третьей недели пребывания Робин на ферме. Новые участники регулярно подвергались бомбардировке ужасными изображениями и статистикой о внешнем мире, иногда длившейся часами. Робин знала, что это делалось, чтобы война, которую ВГЦ якобы вела в отношении Врага, казалась крайне необходимой, и чтобы новобранцы быстрее интегрировались в церковь и считали ее единственной надеждой этого мира. Но, несмотря на это, она сомневалась в том, что человек даже с нормальной психикой оставался бы спокойным и безмятежным, если его заставляют смотреть на тысячи изображений голодающих и раненых детей, изучать статистику о торговле людьми и бедности в мире или слушать о полном уничтожении тропических лесов в течение следующих двух десятилетий. Трудно было не согласиться с тем, что планета оказалась на грани краха, что человечество принимало множество катастрофически неправильных решений и что мы столкнемся с трагическими последствиями, если не изменим свой путь. Тревога, вызванная этим постоянным потоком жутких новостей, была так сильна, что Робин была рада тому времени, когда новеньких водили петь в храм, где она, сидя на твердом полу, испытала благословенное облегчение, не думая ни о чем, потеряв себя в слившихся воедино голосах членов группы. Один или два раза она бормотала «Лока Самасту Сукхино Бхаванту», даже когда никто вокруг нее не пел.