Прутский Декамерон - Алекс Савчук

Сердце мое тоскливо заныло, пульс увеличился до максимума, словно я должен был сейчас выйти на ковер и бороться в финале, за первое место. Еле сдерживая себя, я вразвалочку, словно прогуливаясь, пошел по балкону, опоясывающему вкруг весь зал, и приблизился к интересующей меня группе ребят, напряженно наблюдавших за событиями на татами. Девушка буквально на мгновение повернула голову, бросила на меня беглый взгляд и сразу отвернулась. Это было достаточным для того чтобы я смог убедиться – это она! Это была Натали. Это ее движение – небрежный поворот головы – могло быть для меня одновременно и хорошим, и плохим знаком: то ли она узнала меня и желала, но боялась встретиться со мной взглядом, то ли просто не хотела признавать меня.

Компания ребят сидела настолько компактно, что я не имел никакой возможности даже кивнуть Натали, опасаясь быть замеченным кем-либо из ее окружения. Однако выбрав минутку, когда один из парней отделился от их группы и по какой-то надобности отошел в сторону, я остановил его и спросил:

– Извини, земляк, мне показалось что девушка, которая с вами сидит, подруга моей сестры, ее не Марина зовут?

– Нет, нет, эту зовут Наташа, ты ошибся, – ответил он добродушно, я извинился и поблагодарил его, и мы разошлись в разные стороны.

Только теперь, после его слов, я окончательно уверился в том, что это была она. Подпирая спиной колонну и делая вид, что внимательно наблюдаю за ходом борьбы, я простоял в одиночестве минут двадцать, – я вдруг почувствовал необходимость заговорить с Натали. Уж не знаю, как она смогла отлучиться, вырваться из своего окружения, но я услышал позади себя ее незабываемый голос:

– Здравствуй, Савва!

– Здравствуй, Натали! – сказал я, медленно поворачиваясь к ней, мое сердце подпрыгнуло до самого горла, дышать стало трудно – она была все так же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые, год тому назад, повстречал ее.

– Извини, что я сразу не подошла.

Я жадно разглядывал прелестные черты ее лица.

– А я подумал, что ты меня просто не узнала или не помнишь, – сказал я и сразу же пожалел об этом, встретив ее укоризненный взгляд.

– Помню, я все прекрасно помню, – сказала она мягко.

Она помнит! Какой бальзам для меня ее слова.

Вместе мы сделали несколько шагов в сторону лестницы, ведущей к выходу.

– Я тоже помню, Натали, я все помню, как будто это было вчера, а ведь сегодня год со дня нашей встречи, ровно год, слышишь. – Голос мой стал хриплым от волнения: – Скажи, Натали, а ты могла бы сейчас уйти со мной отсюда, просто взять да уйти!

– Куда уйти, Савва? Ты с ума сошел! – девушка глядела на меня вопросительно и растерянно.

– Куда? Да куда угодно… Куда ты только пожелаешь… Да, я сошел с ума. Мне кажется, это судьба испытывает нас, толкнув именно в этот день навстречу друг другу…

Я увидел в ее глазах вопрос, сомнение, неуверенность; казалось, Натали колеблется. И в эту секунду я почему-то вдруг пронзительно ощутил, что лишь я один в целом свете знаю ее секрет, что только у меня есть тот волшебный ключик, который может открыть и выпустить наружу ее фантастический любовный талант, ее вулканический темперамент…

– Ну же, Натали, решайся. Одно твое слово и мы немедленно уходим, уезжаем, улетаем, наконец. Вдвоем. Ты и я… Ты слышишь меня?

– Нет, Савва, уходи!.. Прошу тебя, уходи сейчас же!.. – в голосе Натали послышались смятение и боль, она закрыла свое прекрасное лицо ладонями. – Уходи отсюда немедленно, сумасшедший. А то я не сдержусь… Ты не понимаешь… Тут в зале сидит мой жених. Он один из этих ребят. Прости! И прощай!

1981–1982 гг....

«Факел».

Вливаем в рюмку яйцо, осторожно, не смешивая, доливаем крепкой (45–53*) водки, выключаем свет, поджигаем и выпиваем одним глотком, стараясь не пролить.

Новелла шестнадцатая. Приз

Дымись, покуда не погас,

И пусть волнуются придурки,

Когда судьба докурит нас,

Куда швырнет она окурки.

И.Губерман.

С наступлением вечера я, хотя сегодняшний день был для меня выходным, привычной дорогой отправился в ресторан: работа в таком заведении словно зараза – я себя уже просто не представлял и не мыслил без нее. Кроме того, ресторан с самого первого дня своего существования стал местом сбора всех сколько-нибудь заметных в нашем городе личностей, своеобразным клубом; многие, встречаясь в этом заведении и похлопывая друг друга по плечам, шутили: «ну что, дружище, место встречи изменить нельзя, а?». Мне же, разумеется, тоже нравилось чувствовать себя в числе избранных.

Впрочем, был у меня и другой, не менее важный повод, для того чтобы появиться в ресторане: Залико, мой напарник, находившийся сейчас на смене, работал в баре всего лишь второй месяц, в связи с чем явно нуждался в моей помощи и опеке. Небезинтересен и сам факт появления у меня нового напарника: несколько недель тому назад, когда я преспокойно трудился в баре один, не нуждаясь ни в каком напарнике, меня вызвали в отдел кадров общепита, и представив Залико, сказали, что он теперь будет моим новым напарником. Признаться, я был неприятно удивлен и с естественными вопросами – зачем? почему? тут же обратился к Мамочке – директору общепита Наине Васильевне, на что она коротко ответила: «Представь себе, меня тоже не спросили, прокурор по телефону сказал: „этот парень будет работать в баре“, вот тебе, Савва, и весь расклад, нравится это нам с тобой или нет». Вот вам и объяснение, почему я теперь нянчусь с напарником.

Свернув на парковую тропинку, которая существенно сокращала путь до ресторана, я заметил шагавшего метрах в тридцати впереди себя огромного верзилу, которого и с большего расстояния ни с кем нельзя было перепутать – это был мой тренер по самбо и дзюдо Женя Ив – ко.

– Молодой человек, – крикнул я ему, ускоряя шаг, – ну-ка притормозите на минутку.

Женя обернулся, увидел меня и остановился, широкое добродушное лицо его расплылось в улыбке.

– Привет, Савва, бармен наш дорогой, – сказал он, осторожно пожимая мою руку своей лапищей, больше похожей на лопату. – А я как раз в бар собрался, надеялся тебя увидеть, поболтать, по сто грамм выпить.

– Выходной я сегодня, Женя, но, ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть, так что и поболтаем, и по соточке выпьем, это без проблем, – сказал я, стараясь приноровиться к его широкому шагу.

– Работа сегодня у меня была тяжелая, – пожаловался он, показывая свои исцарапанные во многих местах руки. – Ремонтируем автобус, послезавтра выходить в рейс, вот и ковырялись в моторе целый день.

Женя давно уже не тренировал, хотя он, мастер спорта СССР по пяти видам борьбы – вольной, классической, самбо, дзюдо и национальной, трынтэ и любил свою работу, но на тренерскую зарплату в сотню с небольшим рублей не проживешь, его, вон, только прокормить целая задача – метр девяносто три рост, сто десять килограммов вес – Геркулес, да и только. Да и супруга Жени, работая секретаршей, такого мужа, да еще с двумя сыновьями-подростками, сложением похожими на медвежат, на две небольшие зарплаты не могла содержать. Поэтому Женька и подался в водители-автобусники, где можно было хоть какую-то денежку зашибить. Хотя и там, у автобусников, тоже бывает по-разному: когда в рейсах, вроде есть живые деньги и ни в чем себе не отказываешь, правда и вкалывать приходится чуть ли не круглые сутки; а потом, когда стоишь неделями на ремонте, всем – кладовщикам, слесарям, механикам трешки, пятерки и десятки без конца раздаешь, а для семьи ни хрена не остается.