Тернистый путь - Сакен Сейфуллин

Поселок Амантай стал путеводной звездой революционно настроенного народа. Отсюда с боевым призывом помчались гонцы во все стороны. Отовсюду начали прибывать крестьяне в Амантай под красное знамя. Днем и ночью повстанческая армия набирала силы. Наметили захват Атбасара и Акмолинска. В замешательстве администраторы и буржуи Атбасара и Акмолинска начали посылать телеграммы в Омск, прося помощи у Колчака. В ответ Колчак немедленно перебросил туда карательные отряды из Кустаная, Омска и Петропавловска. Вели карателей известные изуверы, казачьи атаманы Катанаев, Волков и Шайтанов. Из Акмодинска и Атбасара белогвардейские отряды вышли на Амантай. К колчаковцам добровольно присоединились городские буржуи Акмолинска и Атбасара вместе с немногочисленными представителями алаш-орды. В назначенный час Амантай окружили со всех сторон — с юго-востока белогвардейцы Акмолинска, с севера — белые Атбасара и с востока — белые Кустаная. Отряды Катанаева и Волкова прибыли на автомобилях с пулеметами. Начался обстрел, село оказалось под градом пуль. Будто тысяча молний разом упала на землю.

Отважные герои Амантая сражались до последней пули, не подпуская врага. Когда иссякли патроны, амантаевцы оставили село. Каратели перевернули Амантай вверх дном. Рекой лилась человеческая кровь от сабель белогвардейцев. Дома обливали керосином и поджигали. Выбежавших на улицу стариков и старух, женщин и детей белогвардейцы поднимали на штыки, топтали конями, давили колесами автомобилей. Стонущий Амантай засыпали золой и залили кровью…

Подлые ловкачи алаш-орды не отставали от своих хозяев. Добровольно прибывший сюда член Акмолинского комитета алаш-орды торгаш Ташти Нусерчин вывозил отсюда на бричках свою кровавую добычу.

Бешеные волки сравняли с землей героический поселок. В Акмолинске собрали около семидесяти казахов и русских и, считая их приверженцами большевиков, расстреляли. Офицерье за одну ночь расстреляло всех рабочих, занятых на строительстве железной дороги около Акмолинска. Всех «сочувствующих» большевикам арестовывали, наказывали розгами и бросали в тюрьму. Моего друга учителя Нургаина Бекмухамметова, оставленного по болезни в Акмолинской тюрьме, расстреляли без суда и следствия. Начались повальные аресты рабочих Караганды, Спасска и Успенки. Были арестованы Орынбек Беков, П. Юмашев, Блудин, Ушаков, Хасен Мусин. Однажды возле завода Нурмак Байсалыков нечаянно проронил слово «товарищ». За это солдаты Колчака выпороли его розгами, обыскали квартиру, напугали его старуху-мать и сестер, стреляя из ружей выше их головы. Нурмака заключили в тюрьму в Акмолинске и выпустили только после ходатайства богатого татарина Бабаева.

Злодеи алаш-орды поймали и заключили в тюрьму фельдшера Адильбека Майкотова, революционера, бывшего члена совдепа в Атбасаре. Алаш-ордынцы добились его расстрела. Когда кровопийцы повели на расстрел Адильбека, за ним побежал его родной сын! Адильбек остановился, чтобы попрощаться с сыном. Остервеневшие палачи приготовили винтовки, чтобы пристрелить и сына вместе с отцом… Адильбек, не простившись, только помахав рукой, пошел дальше. Через сто шагов его зверски убили.

Был расстрелян и наш товарищ Макалкин, бежавший из Омского лагеря в Акмолинск.

Я рассказал одну тысячную долю того, что видел народ. Это всего лишь разрозненные крохи из всех подлых деяний «образованных», «гуманных», «человеколюбивых» господ…

Вскоре акмолинские контрреволюционеры начали искать и меня.

Начальником районной милиции Колчака на Успенском заводе работал Ефремов. Мы с Ефремовым учились вместе в Акмолинске. Услышав, что я прячусь в родном ауле после побега из лагеря, акмолинские чиновники прислали Ефремову секретный приказ срочно арестовать меня. Один из наших смекалистых жигитов съездил в Успенку и привез мне записку от самого Ефремова. Начальник милиции сообщал, что получено тайное предписание задержать Сакена и доставить его в город, но что он, Ефремов, в ответ сообщил: «Ничего не слышно о приезде Сакена в наш район». Он советовал мне остерегаться. А потом, когда придут большевики, не забыть об этой услуге со стороны Ефремова.

Я не чувствовал особой опасности, зная, что люди нашей округи меня не выдадут. Казахи и раньше не предавали беглецов. Еще в детстве я сам видел многих скрывающихся от преследований царской власти. Они свободно жили в наших краях, а некоторые так и остались здесь, породнились с нами.

Положение мое было нелегальным, но тем не менее управители двух наших волостей советовались со мною по разным вопросам. В эти дни было получено распоряжение взимать с каждой волости в качестве налога по двадцать коней. По моему совету, в нашей Нильдинской (Успенской) волости этих коней взяли у баев.

Сразу же выехать в Туркестан я не смог, потому что дорога была дальняя и трудная.

Дорога в Туркестан лежала тогда через Голодную степь, расположенную в центре Казахстана. От нашего аула до Голодной степи, примерно, триста верст. Дальше начинается Туркестанский край, где одни пески. Голодная степь — безводная, желтая, унылая равнина, где обитают сайгаки, волки и лисицы. В Голодной степи нет зеркальных озер Сары-арки, нет многоводных рек, плодородных долин, звонко журчащих горных родников.

Еще Асан-Кайгы,[82] по преданию, утверждал, что Голодная степь — песчаная, высохшая, голая степь. Нет там зеленых сочных лугов, нет плоскогорий с пушистым ковылем, нет и лесов.

Серая, блеклая земля лежит, словно труп мертвеца в саване. Там растет темно-зеленая занозистая полынь, реденький красный изен (вид полыни) и боялыч, низкорослый кустарник. Изредка встречаются заброшенные, обвалившиеся колодцы, похожие на глаза слепых. Воды в них мало, и та соленая. В них лягушки, мыши, перекати-поле и насекомые.

На границе между Голодной степью и Туркестаном течет река Чу. Окраинные наши аулы зимуют на этой реке. Чтобы добраться туда из Сары-Арки, они пересекают всю Голодную степь. На зимовку аулы кочуют поздней осенью, чтобы иметь по пути снеговую воду, и возвращаются в Сары-Арку весной, когда не сошел снег. По этой причине я и задерживался дома в ожидании откочевки крайних аулов на Чу.

Со стороны Атбасара к нам приехали путники, и я узнал о восстании в Амантае, узнал также о Кустанайском восстании и о деятельности Тургайской алаш-орды, узнал, что Сабыр Шарипов сумел уже перебраться в Ак-Мечеть (Перовск — ныне Кзыл-Орда), где установлена советская власть… Шарипов бежал через Атбасар-ский уезд и Тургай. О нем я собираюсь рассказать позже, потому что события, пережитые Сабыром, похожи на легенду…

Мне удалось связаться с Акмолинском и получить весточку от Баймагамбета, который освободился из омского лагеря. Многие больные товарищи умерли в лагере. Некоторым уцелевшим удалось бежать, других отправили на Дальний Восток. Умер Бакен, умер татарин Хафиз.

ЕЩЕ РАЗ О ТУРГАЙСКОЙ АЛАШ-ОРДЕ

В марте 1918 года в городе Иргизе установилась советская власть, но ненадолго. В начале июня 1918 года чехословацкие мятежники свергли советскую власть в Сибири. Оренбургский казачий атаман Дутов со своим отрядом прибыл из Тургая в Иргиз и установил свою власть. Спустя четыре-пять месяцев, примерно в октябре, в Иргизе снова создалась советская власть. Наиболее активными ее организаторами были учитель Баймен Алманов и товарищ Киселев.

Вскоре после этого, переправившись через Каспийское море, прибыл на Актюбинский фронт товарищ Жангильдин. С караваном верблюдов, навьюченных оружием, патронами, боеприпасами, он пересекает песчаную пустыню Адая, доставляет оружие Красной Армии, а затем с малочисленным отрядом прибывает в Иргиз.

Далее часть отряда под руководством Алманова отправляется из Иргиза в Тургай и там устанавливает власть советов. Тургайская алаш-орда перебирается в один из дальних аулов района и в марте 1919 года начинает вести переговоры с Советской властью Тургая.

«Теперь мы согласны подчиниться советской власти, — говорят алаш-ордынцы. — Поэтому разрешите нам вступить в город со своим отрядом, не сдавая оружия…»

Жангильдин находился в Иргизе. Посоветовавшись с товарищами, Жангильдин принимает предложение алаш-орды и вызывает к себе одного из ее главарей Ахмета Байтурсунова.

Подоткнув внутрь наушники тымаков, переглядываясь, с хитрыми улыбками, горделиво восседая на своих мухортых конях, алаш-ордынцы въехали в Тургай и спокойно начали устраиваться. Своих людей ввели в состав совдепа. Помощником военного комиссара по их инициативе стал Карим Токтыбаев. Дулатов и Еспулов занялись общественно-политической работой. Когда Байтурсунов с Жангильдиным поехал в Москву, алаш-орда подняла бунт, объявила Тургай «своим», а назначенного Жангильдиным военного комиссара Амангельды Иманова и его верных друзей заключила в тюрьму.