Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки - Маркус Вольф

Когда стало ясно, что эта акция принесла большой успех, всевозможные инстанции в ГДР стали утверждать, что это их заслуга. Самой неприятной была при этом роль зятя Хонеккера Манфреда Файста, который до 1989 года руководил отделом международной информации в ЦК. Файст рассказывал Хонеккеру, что он является инициатором поддержки генералов.

Я не знаю, все ли члены группы “Генералы за мир” были информированы об источнике финансирования, точнее сказать, что они понимали под этим институтом. Они должны были задаться вопросом, каким образом у их объединения оказались деньги, но возможно, что они удовлетворились объяснением Каде о нашедшемся спонсоре.

Наше ежегодное пожертвование было не единственной поддержкой с Востока. Одновременно КГБ постарался установить связь с Каде и проинформировал меня об этом. Совершенно очевидно, что Каде удалось побудить КГБ командировать одного советского генерала в группу “Генералы за мир”, во всяком случае это имело место.

Впрочем, это совсем не означало, что группа стала попросту рупором Москвы. Каде должен был выносить свои собственные представления на обсуждение всей группы, а своенравными личностями, входившими в нее, вряд ли можно было манипулировать. Тем не менее в заявлениях генералов можно было ощутить то влияние, которое мы проводили через Каде.

Так, например, бывший генерал-танкист Бастиан поначалу в равной мере возлагал ответственность за гонку вооружений и на Восток, и на Запад, а в последующем все более четко принимал позиции Варшавского договора. Когда в 1987 году в одном интервью для радио ГДР его спросили, служит ли последняя речь советского министра иностранных дел Громыко укреплению мира, Бастиан ответил: “Да, я так думаю. Я полагаю, что предложения, которые последнее время исходят из Москвы, весьма конструктивны, и надеюсь, что они найдут позитивный отклик на Западе”. Близость Бастиана к позициям Москвы вызвала в западногерманском движении за мир острые дискуссии и не всегда была созвучна заявлениям его спутницы жизни Петры Келли.

У меня нет доказательств того, был ли Бастиан осведомлен о контактах Каде. Однако оба так тесно сотрудничали друг с другом, что Бастиан должен был по меньшей мере о чем-то догадываться. Образ мыслей этого цельного человека купить этим было нельзя. Во всяком случае, для нашей контрразведки он оставался подозрительной личностью, и ему долгое время был закрыт въезд в ГДР.

Герхард Каде умер в 1995 году. Его связи с нами и с КГБ никогда не были обнаружены. Герт Бастиан покончил с собой после того, как застрелил Петру Келли.

Когда меня спрашивают, не сожалею пи я о том, что проник в такую группу идеалистически настроенных и глубоко порядочных людей, чтобы по возможности ими манипулировать, я могу совершенно спокойно ответить однозначно — “нет”. В этой акции — в отличие от некоторых других операций — у меня никогда не было сомнений. В конце концов, мы не были ни инициаторами этой группы, ни ее идеологическими подсказчиками. Мы только содей ствовали тому, чтобы их голос был услышан. То, что некоторые члены этой группы, возможно и под нашим влиянием, сближались с нашими внешнеполитическими позициями, делу не вредило. Как едва ли какие-нибудь другие группировки, “Генералы за мир” благодаря их компетенции и мужеству помогли широкой общественности в 80-е годы осознать опасность войны и тем самым подвигнуть правительства на более разумный политический курс. Как и вчера, я сегодня испытываю по отношению к этим людям глубокое уважение.

Активные мероприятия

В отрезвляющей пьесе Бертольта Брехта “Мероприятие” есть такое место:

Какую низость ты бы ни совершил, чтобы

Вытравить низость?

Если бы ты мог в конце концов изменить мир,

То перед чем

Остановился бы ты ради этого?

Кто ты?

Погрузись в грязь,

Обнимай палача, но

Измени мир: он нуждается в этом!

Эти слова могут быть своего рода девизом того аспекта работы секретной службы, который классически именуется дезинформацией, а в X отделе моей службы его называли “активными мероприятиями”. При слове “дезинформация” многие неизбежно думают о лжи и сознательном введении в заблуждение, однако этот метод настолько же стар и многогранен, насколько и сами разведывательные службы, и не более порочен и аморален, чем любые действия разведки. Из-за негативных ассоциаций, вызываемых понятием “дезинформация”, она именуется также “черной пропагандой”, или “психологической войной”.

Наш X отдел поначалу возник из очень маленькой рабочей группы, которую мы создали в 50-е годы по инициативе Ивана Агаянца, одного из самых интеллигентных ветеранов КГБ. Она имела задачу средствами разведки воздействовать на общественное мнение в Федеративной республике. Хотя группа и стала самостоятельным отделом, она никогда так и не достигла численности и значимости, как другие отделы, поскольку я не питал иллюзий, зная об ограниченном потенциале и низкой действенности такой “идеологической” войны.

Подобного рода пропаганда была мне знакома из первых рук, когда летом 1943 года я в Москве был направлен на радиостанцию “Дойчер фольксзендер”, где мы по примеру Сефтона Делмера, организовавшего знаменитое солдатское радио Кале, выпускали в эфир смесь из подлинных известий и фальшивок, чтобы побудить немцев к сопротивлению и дискредитировать их руководство. Тогда я понял, что подобные передачи должны быть по содержанию как можно ближе к правде, чтобы возыметь свое действие.

Опыт, почерпнутый во время второй мировой войны, был развит обеими сторонами в холодной войне. Территория Германии как раз представляла собой арену для различных форм пропагандистской борьбы. В боннском министерстве обороны вскоре после его основания был создан отдел “психологической борьбы”, деятельность которого, естественно, носила наступательный, а не оборонительный характер. Я уже говорил о диверсиях с воздушными шарами и листовками Восточного бюро СДПГ и других организаций, которые управлялись секретными службами США. Американцы не скупились на средства для издания газет и строительства радиопередатчиков: в Берлине это была РИАС, которая перед 17 июня 1953 г. и в этот день прошла свое испытание, а позже в Мюнхене появились радиостанции “Свобода” и “Свободная Европа”, которые вещали на языках государств Варшавского договора.

Тем, что мы своевременно знали все стоящее внимания об отделе “психологической борьбы” — боннском аналоге-противнике нашего X отдела, — мы обязаны одному офицеру, который в начале 60-х годов завербовал в качестве информатора высокопоставленного сотрудника министерства обороны, сумев заверить его, будто он работает на американскую службу. После выхода на пенсию этот агент, якобы работая на американцев, стал председателем окружного отделения рабочей группы Христианско-социального союза по военно-политическим вопросам в Мюнхене и региональным уполномоченным боннской рабочей группы по вопросам обороны. Ему даже удалось завербовать бывшего руководящего сотрудника Восточного бюро СДПГ, который перешел в ультраправое крыло Христианско-демократического союза, поскольку решительно не принимал политику разрядки Брандта. Таким образом, заклятые противники нашей системы оперировали нашими деньгами и снабжали нас информацией, ничего при этом не подозревая. Впрочем, для нашего героя в 1984 году наступило неприятное пробуждение, когда он был арестован и обвинен в шпионаже в пользу ГДР на протяжении четырнадцати лет. Мы, правда, знали, что ему грозит провал, но ведь не могли же мы ему предложить переселиться в ГДР, поскольку он убаюкивал себя тем, что является агентом ЦРУ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});