Дымовое древо - Джонсон Денис

Размышления прервал звук одиночного выстрела, и Джеймс помчался к кафе посмотреть на случившееся бедствие, однако там ничего не произошло. Белобрысый парень всё так же сидел там один-одинёшенек.

– ЭЙ, КТО-НИБУДЬ! – крикнул парень, хотя вокруг никого не было. – Этот чувак, кажется, врубился кое в какую херню!

Джеймс встал на входе и застыл. Может, ему и была охота заказать себе пивка, но мама-сан убежала по каким-то делам.

– Ну чё, сыгранём в русскую рулетку?

Джеймс мотнул головой:

– Нет.

– Лучше наденьте свои антиобсирательные кружевные трусики, сеньор.

Джеймс занял стул, стоящий напротив, и сел, уперев руки в боки.

Парень прекратил поигрывать пистолетом и почесал пальцами сморщенный конец культяпки, затем возобновил забаву: то вытряхнет обойму на ладонь, то затолкнёт её наружу.

– Раз не хочешь играть со мной в игру, так и за столик ко мне не подсаживайся.

На именной нашивке его формы не значилось никакой фамилии: парень её свёл – по-видимому, выжег горящим кончиком сигареты. Вместо опознавательного жетона военнослужащего с его шеи свисал заржавленный консервный нож.

Он расположил пистолет на столике перед собой рядом с пачкой «Парламента» и зажигалкой «Зиппо».

– Нравится эта хрень? «Парламент»-то?

– Не особо, – ответил Джеймс.

– Мне больше достанется.

Он выбил из пачки одну сигарету, взял её в губы и поджёг, провернув всю процедуру одной только правой рукой – левая по-прежнему покоилась на спинке пистолета.

Джеймс сказал ему:

– Сил нет на это смотреть.

– Ну так и нефиг пялиться. Тут тебе не в цирке.

– Как мне свалить из этого вашего дурдома?

– Берёшь и пиздуешь прямо по дороге.

– Ну не пешком же мне до Сайгона тащиться!

Парень почесал кожу головы дулом пистолета.

– Нет, чувак, зачем! Твою жопу первый же встречный хер на мотороллере подберёт. А не первый, так второй.

Дуло пистолета всё ещё упиралось в голову.

– Ты эту хреновину положь лучше, а?

– Мы все умрём, чувак.

– Да у тебя вообще фамилия-то есть? Как тебя звать?

– Кэдволладер.

– Так что насчёт того, чтобы отложить её на минутку? Тогда я смог бы и пивчанского с тобой хлебнуть.

– Я сообщил тебе свою настоящую фамилию. Это большая ошибка.

– Почему ошибка?

– Людям известна твоя фамилия, – сказал он, – и это больно.

– Ну да, понимаю, покалечило тебя, – ответил Джеймс. – В этом-то вся херня и есть.

Белобрысый парень закрыл глаза и какое-то время сидел не шелохнувшись, дыша через ноздри.

– Ох ты ж блин, – произнёс он после долгого перерыва. – Все вы как зомби.

Снаружи приблизился, а потом резко стих гул двухтактного двигателя. Кэдволладер опустил пистолет на стол.

– Француз приехал.

Вошёл тщедушный человечек, наряженный в тартановые бермуды, дзори и рубашку с длинными рукавами. Белый, голубоглазый и лысый. Подтащил стул, как бы собираясь подсесть, но заколебался, заметив оружие.

– Это вам, – сказал он и поставил рядом с рукой Кэдволладера картонную пачку.

Кэдволладер выронил сигарету и оставил её догорать на полу. Надорвал пачку сбоку, и на стол высыпалось с десяток крупных таблеток. Четыре штуки он тут же с плеском бросил в горлышко своей бутылки пива «33», и смесь немедленно вспенилась. Провозгласил тост за здоровье Джеймса:

– Пришла пора что-то менять!

Джеймс окликнул:

– Французик!

– C’est moi.

– По-английски умеешь?

Тот безучастно пожал плечами.

– Кажись, этот засранец собирается что-то нехорошее над собой учинить.

На этот раз Французик передёрнулся всем телом – руками, плечами, приподнялся на цыпочки и слегка поморщился.

– Почему бы нам да не снять себе пару девочек? – предложил Джеймс.

Кэдволладер наблюдал, как таблетки с шипением растворяются в пиве.

– Нельзя просто взять и окрасить всё силой воображения, чтобы это всё выглядело как нечто осмысленное.

– Значит, женская писечка для тебя уже смысла не имеет?

Французик развернул свой стул задом наперёд и уселся на него верхом, вытянув жилистые ноги и облокотив предплечья на спинку.

Кэдволладер поводил рукой над ногой, как бы наколдовывая недостающую часть:

– Вот единственное на этом свете из того, что я видел, что имеет хоть какой-то смысл.

– Неловко, конечно, тебе об этом сообщать, – отважился сказать Джеймс, – но это хуйня полная. Есть ребята, которым куда как хуже пришлось.

– Вот в том-то и штука, Французик. Все мы умрём, верно ведь, а? Ну так вот и пошёл-ка ты на хер. – Кэдволладер взболтал своё зелье и осушил бутылку несколькими глотками. Сел обратно и принялся чистить под ногтями заострённым концом открывалки. – Давай-ка к делу, займёмся стволом.

Старик не пошевелился.

– По-вашему, мне нужен ствол? Разве вам неизвестно, что я француз? Наша война проиграна.

– Есть только один счастливый конец, чувак. Если я не вынесу себе мозги вместе со всем этим миром впридачу, считайте меня ссыклом и пиздоболом.

– Ну тогда до скорого. – Джеймс медленно и, как он надеялся, с безобидным видом встал на ноги.

– Я никого не обидел. Так что не талдычьте мне про карму.

– Я и не талдычу.

– Вот и нефиг.

– Я даже и не знаю толком, что это за карма такая.

– Вот и не надо, тебе же лучше.

– Я тут пройтись собираюсь. Искупнусь, может быть. Так что если ты чего-нибудь тут в итоге с собой намутишь, некому будет о тебе позаботиться.

– Так вон Французик же здесь.

– Французику на тебя насрать, – сказал Джеймс и вернулся по тропинке посидеть на волнорезе.

Всего через пару минут белобрысый вышел за ним следом. Втиснув указательные пальцы обеих рук в узкое горлышко, он, ковыляя на костылях, смог унести с собой две болтающиеся в воздухе бутылки пива. Остановился. Повис на распорках, будто огородное пугало, большим пальцем брызгая каплями пива прямо Джеймсу в лицо:

– Как орденоносец «Пурпурного сердца» я могу какую угодну херню над тобой сотворить, и хер мне кто слово поперёк скажет.

– Ага, хер там плавал!

– Ты же не нападёшь на несчастного калеку.

– Ага, нихера подобного!

– Подержи-ка мои бутылки.

Он уронил левый костыль, сполз наземь, держась за правый, и уселся на песок, не дав тому упасть. Джеймс отдал ему одну бутылку, другую же придержал для себя.

– Мир тебе и любовь, дорогой ты мой соотечественник!

– Ну ладно. Мир и любовь так мир и любовь.

– У меня всё пошло наперекосяк.

– Да это всё фигня.

– Думаю, это можно принять за сочувствие.

– Нога-то болит?

– Я могу назвать тебя тупым долбоёбом за такие тупые долбоёбские вопросы, потому что хули ты мне сделаешь, я же калека! Таблеток не хочешь?

– Не, давай не сейчас.

– В каждом колёсике по тридцать миллиграмм кодеина.

– Я пару раз пробовал анашу курить… Чёрт возьми, да мне набухиваться пожёстче приходилось!

– У меня болит моя невидимая нога.

– Слушай, а мы сейчас вообще где?

– В Фантхьете. Или Муйне.

– Ни разу ещё таких лодок не видел.

– Это динги – шлюпки прогулочные. Настоящие лодки сейчас в море, на рыбалке.

– Выглядят как суповые тарелки.

– А ты вообще кто такой? Самоволочник, пропавший без вести или, может, дезертир?

– Да так, ушёл в самоволку.

– Я вот дезертир.

– Не, я-то всего лишь в самоволке. Во всяком случае, сам так думаю.

– Тридцать суток пройдёт, и ты уже дезертир.

– Маловато мне ещё до тридцати суток.

– У меня вот нога дезертировала. Ну я и последовал, так сказать, её примеру. Ампутировался прямо из госпиталя на базе «Чайна-бич».

– Что же, не зашло?

– Что именно? Вся эта улыбчивая солнечно-позитивная физиотерапия? Да ну её на хер! Мне больше по душе бухать, плакать и таблами закидываться.

– Да ладно, я и сам понимаю.

– Ага. Прости, солдат. Что-то меня на нытье зациклило.

– Так что, думаешь, тут Фантхьет?