Механик и все-все-все - Катерина Диченко

Хорошо протоптанная среди деревьев тропинка привела меня к старому каменному мостику, перекинутому через небольшое озеро. Низкие бортики моста густо оплела лиана, а из трещин камня давно проросла трава. На ровной глади воды плавали большие лилии жемчужного, нежно-розового и пурпурного цветов — изящные и нежные, хрупкие и прекрасные царицы озера. Вода была настолько прозрачной, что было видно, как по дну извиваясь и переплетаясь в причудливых танцах, скользят угри, выпуская ярко-синие разряды и снуют серебряные рыбки.

А дорога из цветов вела дальше и дальше, туда, где шумело море.

Золотой песок нежно ласкали пенные волны темного синего моря. Миллиарды алмазных звезд расцветили бархатное черное небо неповторимым сиянием, загадочно перемигиваясь и мерцая.

Шэйн стоял у самой кромки леса и ждал пока я подойду.

— Разрешите пригласить вас на вальс? — церемониально произнес он и галантно поклонился.

— Я не умею, — виновато призналась я и неловко пожала плечами.

— Я научу, — снисходительно улыбнулся он и подошел ко мне ближе. — Выпрямись, подбородок подними выше, правую ладонь положи между большим и указательным пальцем моей левой руки, а свою левую руку положи мне на правое плечо, — профессионально командовал Шэйн, и я послушно исполняла все его указания.

Он обнял меня за талию правой рукой и, чуть сжав мои пальцы, начал отсчитывать ритм:

— Раз-два-три, раз-два-три, голову не опускай и смотри мне в глаза. Шаг чуть шире и расслабься.

— Не могу, боюсь наступить тебе на ногу, — жалобно призналась я, а он рассмеялся добрым бархатным смехом.

— Это я должен бояться тебе на ногу наступить, — мягко поправил Шэйн, намекая на то, что в отличие от него я босая.

Первые минуты мне казалось, что я полено и совершенно не умею двигаться, но Шэйн так умело вел танец, что мне начало нравиться и я почувствовала, что все получается. Единственное о чем я искренне сожалела — это то, что не было музыки. Зато рядом был Шэйн — мой единственный любимый мужчина.

Последнее па закончилось кружением. Шэйн приподнял меня высоко над землей и легко покружив, поставил на прохладный песок.

— Спасибо тебе огромное. Это лучший подарок, который я когда-либо получала.

— Это самое малое, что я могу для тебя сделать, — тепло улыбнулся он, и у меня защемило сердце.

Господи, хоть бы не расплакаться…

— Я рада, что ты не обижаешься на меня.

— За что? — не понял он.

— Я боялась, что принесла тебе много хлопот и неприятностей.

— Вот чудачка, — беззлобно фыркнул парень. — Не придумывай больше таких глупостей.

— Не буду, — честно пообещала я и счастливо улыбнулась.

Мы стояли напротив друг друга и просто молчали. Мне многое хотелось сказать, во многом признаться, объяснить… но я молчала. Что сейчас нам даст эта правда? Жизнь она мне не продлит и не облегчит. Пусть все останется, как есть…

— У меня такое ощущение, что часы сейчас пробьют двенадцать, карета превратится в тыкву, кучер в крысу, а сэльфир в мышку, — грустно пошутила я, нарушая затянувшееся молчание. — Скажите сударь, вы сохраните для меня хрустальную туфельку?

— Я сделаю для тебя новые, — также шутливо ответил он.

Мы стояли так близко, что я чувствовала, как пахнет его кожа — кофе и корица. Шэйн неотрывно пристально смотрел мне в глаза. Еще чуть-чуть и мы… Хрустальную тишину вечера разбил гудок паровоза, разнесшийся далеко вдоль берега.

— Пора, — изогнув губы в горькой иронии, сказал Шэйн, и я отчетливо услышала, как бой курантов двенадцатым ударом ознаменовал окончание сказки.

— Пора…

На вокзал мы добрались на удивление быстро, успев к самому отбытию паровоза.

С пляжа, навсегда оставшегося в моем сердце, Шэйн вывел меня более короткой тропой к дороге, где нас ждала машина. За весь путь до вокзала мы не проронили ни слова. На шумном перроне возле моего вагона нас ждали нервничающие ребята. Увидев нас, они облегченно вздохнули и зашли в вагон, тактично давая нам возможность попрощаться. Прозвучал громкий гудок, напоминающий, что до отбытия осталось пять минут.

— Я… — начали мы одновременно и рассмеялись.

— Ты первая, — галантно разрешил Шэйн.

— Я очень рада, что познакомилась с тобой и смогла хоть чем-то помочь. — Так трудно было говорить эти слова, когда сердце сжималось от боли и невысказанных чувств. Я улыбалась, а душа плакала. — Я никогда тебя не забуду.

— Конечно, — самодовольно подтвердил он. — Я просто тебе этого не позволю. Жди открыток.

— Обязательно.

— И еще, — зловеще и очень серьезно начал Шэйн, — если ты будешь совать свой любопытный нос куда не следует, я тебе его оторву.

— А куда не следует это куда? — хитро сощурившись, ехидно уточнила я, ничуть не испугавшись его угрозы.

— Там, где опасно, страшно и нехорошо.

— Это ты сейчас мою Контору описал, а я там, между прочим, работаю.

— Тогда увольняйся, — небрежно предложил он, и я мечтательно закатила глаза.

— Я подумаю над этим заманчивым предложением.

Прозвучал последний гудок, я вскочила на ступеньки и, держась за поручни обеими руками, повернулась к Шэйну. Его лицо было, как раз напротив моего.

— Береги себя, ладно? — дрожащим от волнения голосом попросила я, стараясь запомнить каждую черточку его лица. — И…

Я все-таки решилась поцеловать его в щеку, но вагон резко дернулся и наши губы случайно соединились. Это было похоже на касание крыльев бабочки. Такое же мимолетное, легкое, хрупкое, чарующее…

Паровоз выпустил густое облачко белого дыма, перрон заволокло, и Шэйн пропал в его сгустках, растворившись словно тень.

Когда я вошла в свое купе Юля очень внимательно посмотрела на меня и ничего не стала спрашивать. Всю дорогу домой мой родной человечек терпеливо дала мне возможность побыть наедине со своими мыслями, уберегая от расспросов и любопытства Азария и Ворона.

На сердце было и сладко и больно. Как бы жутко это ни звучало, но я счастлива, что полюбила и умирая мне не будет страшно. Я буду думать о Шэйне, о том сказочном вечере, что он мне сегодня подарил и… я ни о чем не жалею. Ни о чем.

— Азарий, одень куртку, на улице холодно, — увещевала я, пытаясь уговорить друга одеться потеплее.

Он самоуверенно посчитал, что одного свитера будет достаточно и теперь запихивал кое-как сложенную куртку в сумку.

— Катерина, ты пессимист, — небрежно отмахнулся он, — там не холодно.

— Это на Иштаре не холодно, а у нас уже вовсю осенние холода бушуют. Одевай, говорю!

— Азар, и вправду, послушай умного совета, оденься, — мягко посоветовала Юлия, на что получила полный недоверия и скептицизма взгляд.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});