Сердце дьявола - Иван Сербин

– То есть в Володе?

– Именно. Боря возник под влиянием стрессовой ситуации. Володя пережил сильное психическое потрясение, и его разум, защищаясь, создал личность-отстойник. Борю. И эта «субъективная» личность приняла на себя все зло, обрушившееся на Володю в жизни. Но именно поэтому Боря сильнее Володи. Психологически. Он не боится Володи. А вот Марина – другое дело. Она – результат сильного Володиного желания стать женщиной.

– Но ведь ему отказали в клинике? – спросил капитан-спецназовец. – Я думал, в таких ситуациях пациентов оперируют.

– Конечно. Если бы заявление подала МАРИНА, так бы и произошло. Но весь фокус в том, что Марина ничего не знала о Володиной поездке. Она-то считает себя НОРМАЛЬНОЙ женщиной. Ну, разве что с небольшими физиологическими отклонениями.

– Кстати, – капитан кашлянул. – А как насчет груди? У нее же настоящая женская грудь, я сам видел.

– Видите ли, – Чигаев усмехнулся, – если вы сегодня же начнете принимать женские гормоны и будете делать это ежедневно в течение… ну, скажем, года, то у вас тоже сформируются вторичные половые признаки женщины. Перестанет расти волосяной покров на лице, обозначится грудь. Судя по всему, Марина или Володя поступили именно так. Не сомневаюсь, что для Михаила Газеева достать подобные препараты и получить подробнейшую консультацию по их применению не составляло труда. Ему нравилось иметь подобного сексуального партнера. Между прочим, на Западе такие «полутрансвеститы» ценятся на порядок выше проституток с четко выраженной половой принадлежностью.

– Скажите, – Волин тряхнул головой, – а если поместить Володю в клинику, его можно избавить от этих «мнимых» личностей?

– В психиатрии это называется «субъективными» личностями, – пояснил Чигаев. – Трудно сказать наверняка. Пятьдесят на пятьдесят. Слишком уж необычен случай.

– И как этот Боря убил бы Марину подобным образом? – поинтересовался Волин. – В смысле, он мог бы ее запугать так, чтобы она перестала существовать?

– Совсем – вряд ли. Полностью подавить личность подобным образом нельзя. Но вот загнать ее в подсознание… заставить уснуть, что ли… вполне можно. Тогда Боря стал бы единоличным «распорядителем Володиного разума».

– М-да, – разочарованно протянул капитан-спецназовец. Волин же просто кивнул и отвернулся к окну, пробормотав:

– Отлично. Этот психопат с паспортом своей сестры кочует по стране и убивает девушек. Просто отлично.

– Кстати, – встряхнулся капитан. – Вот тут я не понял. Она сама отдала ему один паспорт или он у нее документы стырил?

– Кто его знает, – дернул плечом Волин. – Да и какая разница? Дико хотелось спать. Глаза закрывались сами собой. Казалось, под веки натолкали горячего песка пополам с бутылочными осколками. Волин часто курил, стараясь стряхнуть сонливость, примерно раз в полчаса вылезал на улицу, усиленно приседал и размахивал руками. Процедура эта вливала в него крохотные порции бодрости, которые, к сожалению, иссякали слишком быстро. Когда подошел к концу девятый час ожидания, капитан-спецназовец поинтересовался:

– А ты уверен, что она придет? Этот, бородатый, он не мог ничего напутать с графиком?

– Нет, – Волин покачал головой и, наверное, уже в сотый раз, закурил. – Там все сходилось. Она придет. Рано или поздно, придет.

– Может быть, эта «Марина» просто решила… решил нас вымотать? Ждет, пока мы устанем, пока глаз «замылится». Надеется проскочить в сумерках, под шумок. Вот через полчаса народ с работы повалит, она и попробует просочиться через оцепление. Или ждет, пока заваруха утихнет. А придет, допустим, завтра. Или вообще через неделю.

– Существует и такая вероятность. – Волин поджал губы и качнул головой, словно говоря: «Не знаю, ребята».

– Но только не под шумок, – вступил в разговор Чигаев. – Для Бори это слишком тривиально. Вы заметили, как он действует? Фол. Риск на грани сумасшествия.

– А он кто? – усмехнулся капитан. – Он и есть этот… крейзи. Психопат хренов.

– Стоп! – Волин внезапно замер. – Какой сегодня день?

– Понедельник, – хором произнесли капитан и участковый.

– А время сейчас?

– Тридцать восемь минут пятого, – ответил капитан. – Я же говорил. Через полчасика народ пойдет.

– Что-то не так, – пробормотал Волин. – Ребята, мне срочно нужно позвонить.

– А что случилось-то? – встревожился капитан.

– Катька по понедельникам на аэробику ходит. К пяти. Из дому выходит в двадцать минут пятого.

– Ну и что? Может, просто опаздывает. Да не волнуйся ты так. Если бы эта сволочь к твоему подъезду ближе чем на сто метров подошла, мы бы ее заметили.

– Я позвоню, проверю. На всякий случай. Жетоны есть у кого-нибудь? Жетонов не оказалось. Волин выскочил из машины и помчался к ближайшему ларьку за жетоном. Таксофон был занят. Дородная толстуха щебетала с какой-то «Халочкой» о том, что «Ленушкин Семик уже полхода сидит без работы, сараса, а жрать, хаденыш, привык за четверых. Так они там усе холодными ходят, кроме Семика, ясное дело, потому шо Семик, даром шо такой хаденыш, а своего не упустит. И ты знаешь шо, Халочка, он же, хаденыш, вехетарианскую пищу тоже не хочет кушать, а хочет он кушать мяса, потому шо кричит, шо он не корова, шобы траву жрать. Сараса такая. Представь себе, Халочка». Волин прождал пять минут, побарабанил жетоном в стекло. Толстуха стрельнула в него уничтожающим взглядом и сказала «Халочке, шо позвонит еще позже, а то тут ее сейчас прямо убьют, шо она разховаривает, и вообще». После чего возмущенно швырнула трубку на рычаг. Волин занял ее место, набрал домашний номер. Трубку сняла Люся.

– Волин? – удивилась она. – Ты откуда звонишь?

– Да я тут в одном месте, недалеко, – туманно отговорился он.

– Ты домой собрался, да, Волин?

– Может быть. Не знаю. Слушай, Катька дома?

– Дома. Волин, что случилось? – в голосе Люськи тревога вспыхнула степным пожаром.

– Да ничего не случилось. Все нормально. А что… Катька на аэробику свою не пошла?

– Нет. У них занятие отменили. К ней подруга пришла из секции. Заперлись у Катьки в комнате, музыку слушают. Волин, ты когда придешь?

– Постой. Подожди, Люсь. Какая подруга? В подъезд же никто не входил. Часа два уже.

– А тебе откуда известно про подъезд, Волин? Ты что, следишь за нами?

– Да погоди ты!!! – заорал Волин. – Когда она пришла, эта подруга? После того, как Катька вернулась из школы, в подъезд никто не входил! Мы же все время наблюдали!

– Волин, ты сошел с ума, – сказала Люся, изображая голосом айсберг. – Почему ты кричишь на меня? Я, кажется, ничего тебе…

– Люся, – перебил ее Волин, стараясь говорить спокойно. – Я тебя умоляю, скажи мне, когда пришла эта подруга?

– Часа два с половиной назад. Около трех.

– Значит, сразу после того, как Катька вернулась из школы, так?

– Сегодня в школе не было занятий.

– Как не было? Волин почувствовал, как земля уплывает у него из-под ног.

– В милицию позвонил какой-то мужчина и сказал, что в школе заложена бомба. Учеников распустили по домам. Еще утром.

– Люся, – в горле запершило. Волин сглотнул, закашлялся, с трудом перевел дыхание. Он был на грани обморока. – Скажи мне, как она выглядит?

– Ты о ком говоришь, Волин?

– О подруге, Люся. О подруге.

– Лет двадцать пять – двадцать семь. Спортивная. Блондинка. Ростом примерно как Катька. Может, чуть повыше. А что такое, Волин?

– У нее есть царапины на лице? На лбу? Небольшие такие порезы?

– Да, есть. Она сказала, что попала в аварию. Но их почти не видно из-за косметики. А что случилось, Волин? Ты ее знаешь? У него все поплыло перед глазами. Волин сглотнул и, опершись рукой о стенку будки, чтобы не упасть, сказал:

– Люся, ни в коем случае не заходи в комнату к Катьке. Ты поняла? Ни в коем случае! – Он уже пожалел, что не взял с собой капитана-спецназовца. Тот, наверное, дал бы более полезный совет. – Сейчас спокойно, без суеты, оденься и уходи из квартиры. Ты поняла? Спокойно, без суеты. И спускайся вниз. У подъезда тебя встретят.

– Волин, что произошло? – Люся едва сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. – Объясни мне. Я никуда не пойду, пока ты мне все не объяснишь!

– Люсенька, послушай меня, пожалуйста. Делай то, что я тебе говорю, и не задавай лишних вопросов. Ладно? Немедленно уходи из квартиры. Люся! – Тишина. – Люся, ты меня слышишь?

– Я тебя слышу, – послышался в трубке мужской голос. – Хочешь новость? Было две, осталась одна. А в Москве так много красных спортивных сумок, коричневых курток и светлых париков. И тотчас же запищали короткие гудки.

– Черт, – Волин повесил трубку, закрыл глаза и, ткнувшись лбом в холодное стекло, забормотал: – Все, все, все, все. С ними ничего не случится. С ними ничего не может случиться. Все будет нормально. По стеклу постучали. Волин резко открыл глаза и выпрямился. Давешняя толстуха смотрела на него, едва не прижавшись к стеклу лицом.