Особый склад ума - Джон Катценбах

— Но ты это сделала.

— Да. Ставки были слишком высоки.

— Ставки? Какие?

— Жизни — твоя и твоего брата.

Диана кривовато усмехнулась, словно то, что она сказала, было самой очевидной вещью на свете, потом сунула руку в карман и вынула пузырек с таблетками. Вытряхнула две на ладонь, подбросила в воздух, поймала ртом и проглотила, не запивая водой.

— Думаю, мне лучше ненадолго прилечь, — сказала она.

Сознательно решив идти бодрой походкой, не шаркая и не оступаясь, словно у нее не было никакой болезни, она пересекла комнату и направилась к лестнице, ведущей наверх.

Сьюзен осталась сидеть в кресле, прислушиваясь. Отметив про себя звук хлопнувшей двери в ванную, а затем скрип двери в спальню, она откинула назад голову, прикрыла глаза и попробовала мысленно представить себе, как выглядит человек, который подбирается к ним все ближе и ближе.

Седые волосы, некогда каштановые? Она вспомнила его улыбку, вернее, широкую, насмешливую ухмылку, которая всегда так сильно пугала ее. «Что он сделает с нами, как с нами поступит?» Конечно, он что-то задумал. Но что? Она готова была проклинать нечеткость своей памяти, потому что хорошо понимала: тогда произошло нечто важное, затерявшееся в тумане лет, наполненных желанием отрицать случившееся. Она снова видела себя маленькой девочкой, этаким сорванцом с косичками, с вечной грязью под ногтями, всегда одетой в джинсы, шумно носящейся по большому дому. Там был кабинет отца, напомнила она себе. Вот где он чаще всего находился. Ее память рисовала ей малышку, хотя и постарше тех крох, которые еще только начинают ходить, стоящую перед закрытой дверью кабинета. Пребывая в состоянии глубокой задумчивости, Сьюзен изо всех сил постаралась представить себе, как та маленькая девочка открывает эту дверь и смотрит на человека, который за ней находится, но не могла заставить себя это сделать. Внезапно она открыла глаза, словно сидела под водой и ей не хватало воздуха. Она судорожно вздохнула и, почувствовав, что ее сердце бешено колотится, сидела не шевелясь, дожидаясь, когда пульс придет в норму.

Сьюзен продолжала сидеть неподвижно в течение нескольких минут, пока не зазвонил телефон. Она быстро встала с кресла, молниеносно перебежала на другую сторону комнаты и схватила телефонную трубку.

— Сьюзен? — раздался в ней голос брата.

— Джеффри! Где ты?

— Был в Нью-Джерси. Скоро приеду к вам. Но прежде мне нужно повидать одного человека, а тот сейчас в Техасе. Однако не уверен, что он захочет со мной встретиться. Как вы там с мамой? Полет прошел нормально?

Сьюзен подключила компьютер, и на его экране появилось лицо Джеффри. Оно источало энтузиазм, и это показалось ей удивительным.

— Полет прошел хорошо, — проговорила она. — Но меня больше интересует, что тебе удалось выяснить.

— А выяснить мне удалось то, что нашего отца никакими обычными способами найти невозможно. Объясню подробней при встрече. Однако ведь остаются способы нетрадиционные. Которые, как мне думается, как раз и имели в виду власти штата, когда меня приглашали. Они понятия не имеют, что́ я могу придумать, но именно на это весь расчет. — Он помолчал, а потом спросил: — Итак, какие у тебя планы на будущее?

Сьюзен пожала плечами:

— Нужно осмотреться и немного привыкнуть к здешней жизни. Тут все такое чистое, что, верно, заскрипит, если провести пальцем. И правильное. Поневоле начинаешь задумываться, что произойдет, если ты громко рыгнешь в общественном месте. Может, выпишут штраф. А то и арестуют. Прямо мурашки по телу. И что, людям тут нравится?

— О да. Ты, верно, удивишься, если я тебе расскажу, сколь многим они готовы пожертвовать ради этой иллюзии безопасности. И ты также удивишься тому, как быстро сама к ней привыкнешь. Что, Мартин вам оказался полезен?

— Этот невероятный Халк?[93] Где ты его раскопал?

— Собственно, это он меня отыскал.

— Ну, он показал нам город, затем привез в этот дом — ждать, когда ты приедешь. Как он получил эти шрамы на шее?

— Не знаю.

— Должно быть, с этим связана какая-то история.

— Не уверен, что мне хочется попросить ее рассказать.

Сьюзен рассмеялась, и Джеффри подумал, что впервые за много лет слышит смех сестры.

— Он не показался мне таким уж крутым парнем.

— Он очень опасен, Сьюзи. Не доверяй ему. Кроме нашего отца, это самый опасный человек, с которым нам придется иметь дело. Хотя нет, поправлю себя. После еще одной личности, которую я собираюсь навестить.

— О ком ты?

— О человеке, который, возможно, захочет мне помочь. А возможно, и нет. Не знаю.

— Джеффри… — начала Сьюзен неуверенным голосом, — мне нужно кое о чем тебя спросить. Что ты узнал о нашем… — она остановилась, но потом все же закончила: — о нашем отце? Нет, звучит как-то не так. О нашем папе… Папулечке… Господи, Джеффри, что ты о нем думаешь?

— Не думай о нем как о человеке, чья кровь течет в твоих жилах. Просто думай о нем как о ком-то, с кем мы в силу неких исключительных обстоятельств должны иметь дело.

Сьюзен поперхнулась:

— То-то и оно. Но что тебе все-таки удалось выяснить?

— Я выяснил, что он хорошо образован, очень богат, знает все ходы и выходы и умеет за себя постоять. А кроме того, он совершенно бессердечен. Большинство маньяков, как правило, лишены всех этих свойств, кроме последнего. Некоторые обладают двумя из перечисленных мною качеств, и тогда их становится чрезвычайно трудно поймать. И я никогда не слышал ни об одном преступнике, у которого был бы набор из трех качеств, а уж о четырех нечего и говорить.

Это заявление заставило Сьюзен похолодеть. Она почувствовала, как у нее вдруг пересохло в горле, и подумала, что ей следовало бы спросить что-нибудь умное или сказать что-то глубокомысленное, но ничего подобного не приходило на ум. Поэтому она почувствовала облегчение, когда Джеффри спросил:

— Как мама?

Его сестра оглянулась через плечо и посмотрела на лестницу, ведущую наверх, в спальню, где отдыхала мать.

— Держится молодцом, — ответила Сьюзен. — У нее боли, но она вроде стала меньше хромать, что кажется мне довольно странным. Думаю, все это неким удивительным образом придает ей силы. Джеффри, ты знаешь, до какой степени она больна?

Теперь настал черед помолчать ее брату. Он мысленно опробовал несколько возможных ответов, пока наконец не остановился на следующем:

— Очень опасно.

— Вот именно. Очень опасно. У нее последняя стадия.

Теперь они замолчали оба, словно силясь до конца постигнуть смысл этих слов.

Джеффри пришло на ум, что прошлое отца чем-то напоминает поверхность сырого цемента, сперва тщательно выровненную, а потом застывшую. А прошлое матери он счел похожим на полотно, расписанное яркими красками. И в этом, по его мнению, заключалась большая разница между ними.

Наконец Сьюзен кивнула и сказала:

— Но маме самой хочется быть здесь. Собственно, как я уже говорила, она, похоже, чувствует прилив энергии. Она была очень деятельной и активной весь день, который мы провели в пути.

Джеффри помолчал, но потом его озарила новая идея:

— Как ты думаешь, не могла бы мама какое-то время провести одна, предоставленная самой себе? Недолго. От силы день.

Сьюзен не стала отвечать напрямую.

— Что ты задумал? — спросила она.

— Может быть, я взял бы тебя с собой на одну встречу. Мне надо кое с кем поговорить. Это дало бы тебе некоторое представление о том, чему нам приходится противостоять. А еще позволило бы тебе лучше понять, чем я зарабатываю на жизнь.

Сьюзен, заинтригованная, приподняла брови.

— Звучит заманчиво, — произнесла она. — Но вот оставлять маму одну как-то не слишком хочется… — Вдруг у себя за спиной Сьюзен услышала звук шагов и, обернувшись, увидела мать, которая стояла на нижней ступеньке лестницы, глядя на дочь и на изображение Джеффри на экране.

Диана заговорила, с улыбкой отвечая на заданный вопрос и от своего лица, и от лица дочери:

— Привет, Джеффри. Я услыхала твой голос и сперва подумала, что это сон, однако потом поняла, что это вы разговариваете по громкой связи, и решила спуститься. Жду не дождусь, когда мы все трое опять окажемся вместе.

Диана повернулась к Сьюзен и порадовалась тому, что после стольких лет непростых отношений ее дети, кажется, полностью восстановили родственные связи друг с другом. Ей даже показалось почти забавным, что этим они, возможно, обязаны человеку, от которого столько лет назад убежали.

— Поезжай, — сказала она. — Я прекрасно могу денек обойтись без тебя. Не бойся, ничего со мной не случится. Развейся немного. Походи пешком. Может, я попрошу кого-нибудь показать мне этот штат побольше. И вообще, мне тут, пожалуй, нравится. Здесь очень чисто. И спокойно. Примерно так же, как было во времена моего детства.