Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки - Автор неизвестен

Зашел кала в землянку, а там никого, только собачонка на привязи сидит. Сказал ей:

— Где же люди?

Ничего не ответила собака, узнала, что не человек это, а кала, и царапнула его по глазам.

— О-о, о-о! — закричал кала. — Глаза запылила. Что это ты рвешь?

Не понял он, что глаза-то ему собака поцарапала.

Разозлился кала, стал по землянке бегать. Подушки вытаскивает, рвет их. Долго по землянке рыскал.

А женщины тем временем прибежали к Тинной бабушке, Морской старушке176, и говорят ей:

— Ох, кала гонится за нами, поймать хочет! Помогла бы ты нам убежать от него!

— О-о, как он вас испугал, как испугал! Ну-ка, посмотрим.

Протянула Морская старуха ноги на ту сторону моря. Говорит:

— Вот так прямо но этим ногам детей перенесите и сами бегите.

Перебрались женщины на ту сторону моря.

Успокоился кала, пришел в себя. Он, Владеющий железным крючком, стал думать. «О-о, вот они отсюда вышли, — догадался, увидев дыру в стене. — Это они, женщины, тогда и кричали».

Бросился кала по следу. Прибежал к Морской старухе. А старуха свои керкеры из тины, на мусор похожие, в море стирает.

Спрашивает кала:

— Что это ты, старуха, стираешь? Зачем?

— Да вот, одежду свою стираю.

— О-о, разве это одежда? Обманываешь ты меня. Наши бабушки только в железной одежде ходили, — взял с берега тинную одежду и бросил в море. — Это не одежда, нет.

— Как же не одежда? Моя жизнь такая, в море живу — такую одежду и ношу.

— Не видала ты женщин? Следы сюда ведут. Куда они делись?

Ответила Морская старуха Владеющему железным крючком:

— Выпили они море и на ту сторону перешли.

— А я как же? Не смогу я море выпить!

— Сможешь. Они ведь выпили.

— А ну-ка, и я попробую!

Стал кала пить море, а море нисколько не убывает. Пил-пил, тяжело стало, лопнул. Не стало кала, как пузырь лопнул. Морская старуха мертвого кала в море бросила и сказала:

— Пусть его железное тело в разные полезные вещи превратится — он ведь кала, Владеющий железным крючком. Пусть голова чайником станет, ноги и руки — ружьями, мозг пусть в бусы превратится. Пусть от его тела польза людям будет.

Так и случилось.

Еще в сказке два друга были: один Итчым177 и другой Итчым. Другой Итчым тезка, значит, первому. Пошел Итчым к другому Итчыму и говорит:

— Ну-ка, пойдем, Итчым-друг, на берег моря.

— Сначала пойду у бабушки спрошусь, — отвечает Итчым-друг.

Пришел и спрашивает бабушку:

— Итчым просит, чтобы я с ним на берег моря пошел.

— Кто?

— Да Итчым.

— Ох, не мужское это дело ходить по берегу моря. Этим только женщины занимаются.

— Так не разрешаешь мне идти?

— Не разрешаю. Не ходи! Скажи Итчыму, пусть один к берегу моря идет. Скажи, бабушка не пустила.

Пришел Итчым-друг к Итчыму и говорит:

— Иди один! Меня бабушка не пускает.

— Ну что ж, один пойду. Много полезных вещей на берегу моря найду.

— Что же делать, не пускают меня. Если пойду, ругать будут. Иди-ка ты один.

— Ну что ж, пойду, пожалуй.

Пошел Итчым на берег моря. Идет по берегу, вдруг складной нож нашел, чайник нашел, а еще дальше ружья и бусы увидел. Чего-чего только не получилось из Владеющего железным крючком! Много всякого добра набрал Итчым, целое богатство нашёл. Что хотел, то и нашел. Пошел домой Итчым, большую ношу на себя взвалил. Пришел Итчым к сестрам: одну Илынау178 зовут, вторую Кайклюканау179. Крикнул Итчым сестрам:

— Сестрицы, Илынау, Кайклюканау! Выходите, ношу у меня возьмите!

Вышли сестры, спросили младшего брата:

— Что такое? Почему твоя ноша, как железо, гремит?

Ответил сестрам Итчым:

— Говорил ведь я, что на берег моря собираюсь, вдруг там богатство найду. Итчыма-друга звал, не пошел. Вот я один и разбогател. Там еще много всякого добра осталось. Пойдемте опять туда. Только вот двоюродному брату Ауппали, сыну Кукки, надо складной нож дать. Идемте, еще много всего принесем!

— Ну что ж, идем, — согласились сестры.

Пошли на берег. Опять вернулись домой с большой ношей. Двоюродная сестра говорит им:

— Дайте двоюродной сестре один чайник. Откуда такое богатство?

— Да вот на берегу моря нашли, — ответил Итчым.

Между тем Итчым-друг пошел к соседу Итчыму, который его с собой на берег звал. Сказал Итчым-друг:

— О, и верно, тезка мой разбогател. Не зря ты говорил, что полезные вещи найдешь.

— Тебя же бабушка не пустила, — сказал Итчым и обратился к сестрам: —Дайте моему тезке, Итчыму-другу, складной нож.

Дали сестры ему складной нож. Обрадовался Итчым-друг, пошел домой, показал бабушке и сказал:

— Действительно, Итчым разбогател. Не зря он тогда сказал, что богатство найдет. А ты меня не пустила.

— Сколько раз тебе говорить, — рассердилась бабушка, — что не выбрасывает море такие вещи. Оно только еду выбрасывает.

— Ладно, молчи теперь.

Пришел снова Итчым-друг к соседу.

— А-а, снова пришел, — приветствовал его Итчым.

— Да!

— Ну, не сердись. Я ведь звал тогда тебя. Ты сам не пошел. Давай помиримся, — сказал Итчым.

Тут некая Ыннулнакут и говорит:

— Хорошие ты вещи сестрам нашел. Больше всего женщины бусы любят.

Хватит, сказка вся. Кончил.

114. Заяц

Рассказал в 1970 г М. И. Етынкеу (см. прим. к № 113); зап. и пер. В. В. Леонтьев (совместно с Е. Хатканой). Публикуется впервые.

В сказке отражается древний миф палеоазиатов о воскресающем звере, по которому добыча зверя — это акт взаимной выручки между человеком и животным.

Сказал заяц бабушке и сестрам:

— Дай-ка, бабушка, ремень для ноши! Пойду кору драть.

Боится бабушка отпускать внука:

— Не ходи за корой, а то печень заболит!

— Нет, не заболит печень! Скорее дай ремень, задерживаешь!

— Не дам! Кишки заболят.

— Не заболят кишки. Скорее дай ремень, пойду за корой!

— Нет, не пойдешь за корой. Печень заболит.

— Не заболит!

— Кишки, почки заболят.

— Не заболят кишки, — упорствует заяц. — Что-то не то, бабушка, говоришь. Сестра, ты тогда дай ремень.

Дала сестра младшему брату зайцу ремень. Пошел он. Увидел заяц жилище кала, подошел и начал кору с бревен сдирать. Сдирает и приговаривает: «О-о, это бабушке дам, горьковатая, но как раз по зубам». Другой кусок коры отодрал: «Это сестре Лылачаке дам. Сладковата и крепка кора»:

Сдирает кору заяц, складывает в кучку, чтобы ремнем удобнее перевязать было.

— О-о, а это старшей сестре дам, — воскликнул заяц, — только вот суховата да горька!

Жилище кала на берегу у самого моря стоит. Вынырнула молоденькая нерпушка Упапиль, стала зайца дразнить:

— Землянку кала чистишь!

— Хат! Пошла вон, подружка! — не выдержал заяц.

Так и хочет Упапиль вызвать зайца на ссору, вынырнет из воды и поет:

— Землянку кала чистишь!

Не выдержал заяц:

— Льдины чистые, а когда лежишь, после тебя всегда грязь остается. Вот!

— Нет, мои какашки толстенькие, жирные, а у тебя сухие да твердые, как белые камешки.

— Так ты сама жирная, толстая, вот и какашки у тебя такие.

— А ты тощий-претощий!

— Подожди, и я таким же жирным буду. Не будешь тогда меня с собой сравнивать.

— Куда тебе до меня!

— Вот посмотришь. Хат, пошла вон!

— Зачем дразнишься, — обиделась Упапиль, — вот позову дедушку, убьет он тебя.

— Ну и пусть, ну и пусть! Ну и пусть!

— Ах так! Подожди, пойду дедушке скажу.

— Не боюсь, не боюсь, не боюсь! — кричит заяц. А сам приготовился: вдруг действительно лахтак приплывет. Взял мотыжку, которой кору сдирал, наготове держит.

Нырнула Упапиль и уплыла.

— Дедушка, дедушка! Заяц меня обижает, дразнит, — пожаловалась Упапиль.

Поплыл дедушка-лахтак к берегу, а у берега уже ледок был. Стал выныривать у кромки.

— Ты зачем мою внучку дразнишь? — вынырнул он и спросил зайца.

— Так и надо, так и надо! — кричит заяц. — Плыви к берегу. Я же не могу к тебе по воде подойти. Выходи на берег, здесь на сухом месте и поговорим.

Нырял, нырял дедушка-лахтак и наконец выполз на берег. Замахнулся заяц мотыжкой и ударил его.

— О-о, за что моего дедушку убил! — заплакала Упапиль.

— Не убивал я его. Видишь, он тебе ластами машет, плыви к берегу!

— Нет, я видела, как ты его ударил. Вот пойду бабушке скажу, — и нырнула Упапиль в глубину.

— Бабуся, бабуся, проснись, — плачет Упапиль. — Нет нашего дедушки. Заяц его ударил.

— Апа-па-па! — проснулась бабушка и стучит зубами. — Не зря у меня спина застыла, ушел мой друг по сну.