Самая долгая ночь - Грег Кайзер

— Вы пройдите по путям вперед, вдруг там впереди есть стрелка, которая переводит рельсы на ветку к побережью, — произнес Каген. — А я пойду, поищу кого-нибудь, кто хоть что-то знает.

— Хорошо, — согласился после небольшой паузы Маус. Машинист забрался в локомотив и, погромыхав там чем-то внутри, опустил им металлический фонарь — большой стеклянный шар с жестяным верхом и низом. Причем уже зажженный. Маус подождал, пока Река скажет, что она идет вместе с ним, но она продолжала молчать. Ему ничего не оставалось, как тоже закинуть за плечо свой «стэн» и взять протянутый машинистом фонарь.

Света фонаря было достаточно, чтобы, не спотыкаясь, брести по шпалам. И Маус побрел вперед.

Он поднял фонарь над стрелкой. От главной линии влево отходила железнодорожная ветка. Там север, сделал он вывод. Это ветка на Ваддензее. Они туда попадут. Он и чертовы евреи в товарных вагонах доберутся туда, куда надо.

Маус поставил фонарь рядом со стрелкой и, схватив железную перекладину, повернул ее на сто восемьдесят градусов. Затем потянул на себя. В следующее мгновение раздался щелчок. Снова взяв в руку фонарь, он на всякий случай посветил, дабы убедиться, что перевод стрелки сработал и теперь их состав поползет по ветке, которая ведет влево.

Он повернулся, готовый проделать обратный путь к темной станции, однако не прошел и пятидесяти метров, когда увидел, что на него движется светящийся глаз локомотива. Похоже, Каген и машинист сами во всем разобрались.

Состав полз вперед, в поисках стрелки, надо думать, и он посигналил им, поводив фонарем взад-вперед. Локомотив еще больше замедлил ход. Как только кабина поравнялась с ним, Маус ухватился за поручни и запрыгнул внутрь.

И тотчас понял, что что-то не так. Река сжалась в комок в углу, и на одной щеке у нее красовался свежий синяк. Вресье сидела рядом с ней на полу, в мундире убитого охранника, и широко раскрытыми глазами смотрела в его сторону.

Каген тоже явно его поджидал. В руках у немца был «стэн», и в лунном свете Маус увидел, что тот взведен. «Вельрод» был по-прежнему при нем, засунут за пояс брюк под плащом, а через плечо переброшен «стэн». Ни тем ни другим он не успеет воспользоваться. Альдер зачерпнул очередную лопату угля и, забросив его в топку, ловким движением захлопнул дверцу. Он почему-то избегал смотреть Маусу в глаза.

— Что происходит?

— Леонард, я пыталась его остановить… — начала было Река, но не договорила. Маус успел заметить, что пистолета у нее нет.

— Она закатила мне сцену, эта твоя краля, — произнес Каген и перевел ствол «стэна» в ее сторону, а потом на Леонарда.

— Что ты сделал, Пауль? — спросил Маус, обратившись к немцу по имени.

— Он открыл последние десять вагонов и бросил их на станции, — сказала Река. Синяк. Вот откуда он у нее взялся. — Он отцепил от поезда вагоны, Леонард. Я сказала ему, что нам не хватит лодок, что у нас больше народа, чем могут взять лодки. Я просто сказала, хотела проверить, в курсе он или нет.

— Нам все равно было всех не спасти, — попытался оправдаться Каген.

— И поэтому ты их бросил, точно так же, как ты бросил ее, — произнес Маус. Ему было все равно, как на его слова отреагирует палец Кагена, лежавший в данную минуту на спусковом крючке. — Ты, мерзкий ублюдок…

— СД гонится за нами по пятам, она сама мне сказала, — заявил Каген. А вот это нечто новенькое, подумал Маус. — Немцам придется остановиться, чтобы всех заново собрать, разве не так? Это даст нам выигрыш во времени. Ну что скажешь гангстер, как тебе моя идея? — и Каген поправил повязку.

— Бросить ее — тоже была неплохая идея.

— Предприми я хоть что-нибудь тогда в лагере, где бы мы сейчас с вами были? Когда вокруг, внутри забора, полно охранников и автоматы всех до единого направлены в вашу сторону. И как я должен был поступить тогда? Давай, подбрось мне идею.

— Леонард, извини, это моя вина, — произнесла Река из своего угла.

— Нам придется вернуться, — заявил Маус. — Нужно остановить поезд, задним ходом вернуться к станции и прицепить назад вагоны. Место в лодках найдется для всех. — Прошу вас, — добавил он с мольбой в голосе. Он никогда не говорил так, даже с Мейером Лански.

— Нет, мы покидаем Голландию, и те, что остались, сослужат нам службу.

— Остановите поезд! — повторил Маус, глядя на машиниста, но голландец даже ухом не повел. Тогда Маус шагнул к нему. В свою очередь, Каген поспешил продемонстрировать ему свои намерения — вскинул «стэн» и приставил дуло к его груди.

— Леонард, прошу тебя, — взмолилась Река.

— Раз уж ты приставил ко мне дуло, то почему бы тебе не нажать на курок, — спокойно произнес Маус.

— Нам друг без друга нельзя, — рассмеялся Каген, — иначе как же мы вернемся домой? Ты ведь сам так сказал.

И вновь воцарилось молчание, продлившееся с полдесятка взмахов лопаты, которой орудовал Альдер.

— Об этом мы поговорим позже, — первым нарушил молчание Маус и повторил свое требование. — Остановите поезд, — приказал он машинисту.

— Ты ничего не понял, — ответил Каген. — Я не намерен возвращать те десять вагонов.

Что он мог возразить немцу? Неожиданно, заглушая собой рев локомотива и стук колес, над головами раздался какой-то гул. Маус высунулся из окна и в лунном свете увидел очертания самолета. Затем луна исчезла, но ночное небо озарила вспышка слепящего света, куда более яркого, чем солнце в жаркий августовский день. Осветительная бомба, покачиваясь под парашютом, падала и проплывала над поездом. Ее света было достаточно, чтобы увидеть пальцы, торчавшие из щелей между досками первого вагона.

— Ну, как, гангстер, ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы мы вернулись? — спросил с неприятным смешком Каген.

Пройсс выключил мотор, и БМВ, кашлянув мотором, замер на месте. Полумесяц вышел из-за туч, и в его свете хорошо был виден указатель на узкой, мощенной булыжником дороге: Эйтхейзен.

Он открыл дверь машины и вышел. Кремпель и Мункхарт последовали его примеру. Оба как по команде захлопнули двери машины. На улице было тихо, однако Пройсс сильно сомневался, что в это время все жители деревни уже спали. Когда они, грохоча покореженным передним колесом, проезжали мимо домов рядом со станцией, Пройсс не раз заметил, как из-за штор к стеклу прижимались подсвеченные из-за спины лица. Что подсказало ему, что поезд здесь.

Втроем они вошли в незапертую дверь и оказались в небольшом зале ожидания, темном, пропахшем табаком, а оттуда вышли на платформу. Ага, а вот и он.

Поезд стоял на путях — затихший, как некое существо, которое еще недавно было живым, а потом вдруг прекратило цепляться за жизнь. Затихший и темный. Его силуэт уходил вдаль, в темную ночь. Лунного света было недостаточно, чтобы разглядеть локомотив, однако его хватило, чтобы понять: двери вагонов распахнуты, а сами вагоны пусты.

Хотя рядом с ним и были двое вооруженных подручных, Пройссу сделалось немного не по себе: казалось, брошенный состав населен призраками. Пройсс с опаской прикоснулся к ближайшему вагону. Ему хотелось кричать и бесноваться, сыпать проклятиями, взывать к самому Господу Богу, чтобы тот покарал чертов поезд, но у него не осталось сил. Они сбежали, эти чертовы евреи, но он был бессилен что-то сделать, имея лишь двоих помощников.

Пройсс ущипнул себя за переносицу и, сжимая в руке «вальтер», двинулся вдоль состава, считая вагоны и заглядывая в каждый. Увы, распахнутые двери словно осклабившиеся рты насмехались над ним в лунном свете. Вдоль всего состава валялись мешки и сумки, брошенные сбежавшими евреями.

Они подошли к голове состава. Локомотива не было. Десятый от хвоста поезда вагон, не считая последнего, с охраной, и потом… Ничего. Никакого локомотива.

— Герр гауптштурмфюрер, — подал голос Кремпель. Поначалу Пройсс был сбит с толку. Но постепенно до него дошло.

— А где вторая половина поезда? — спросил он.

Кремпель ничего не ответил.

— Они отцепили вагоны и скрылись, — сделал вывод Пройсс. — Бросили половину евреев, а сами уехали дальше. Проверьте, вдруг кого-то найдете. Они не могли уйти далеко, по крайней мере те, что постарше.

Но Кремпель и Мункхарт даже не шелохнулись, ибо ничего не поняли.

— Походите вокруг поезда, и вы наверняка найдете евреев, — был вынужден пояснить Пройсс.

Двое подручных кивнули, включили фонарики и растворились в темноте. Пройсс вытащил сигарету и закурил. Нет, этим людям не откажешь в гениальности, они пожертвовали меньшим, чтобы спасти большее.

Минут через пять, не больше, Кремпель и Мункхарт вернулись, подгоняя в спину пистолетами небольшую кучку евреев. Один, два, пять, шесть, восемь человек. Не бог весть, какой улов, но для начала и на том спасибо.