Мантикора и Дракон. Эпизод II - Анна Кувайкова

Попыталась дотянуться до сестры. Ничего. Никаких признаков того, что она есть в Аранелле, словно такой женщины и не существовало прежде, словно она и не рождалась под этими небесами.

«Папа» — позвала, не рассчитывая на ответ. — «Папочка…» — глотая слезы и кровь, сочившуюся из прокушенной губы. — «Папа!»

«Я знаю, что ты хочешь спросить…» — его голос звучал холодно и отстраненно, без обычного тепла и любви, сквозивших в его словах, когда он говорил с нами.

«Скажи, что это не так» — тихо взмолилась, сжимая пальцы в кулаки так, что ногти впились в ладонь, причиняя боль. — «Скажи, что это всего лишь Перерождение…»

Он не ответил и в этом молчании было больше слов, чем Хаос мог бы мне сказать. Слов, обжигающим воском падающих на оголенные нервы. Слезы текли из глаз, но глотала их молча, не видя смысла в бесполезных криках и мольбах. Жизнь подлая штука, способная оборвать твой путь тогда, когда ты только раскрыл крылья, что бы взлететь.

Обхватив руками живот, закрыла глаза, продолжая плакать. Боги, вы слишком жестоки. Сколько еще жизней сломается прежде, чем вам надоест играть?

— Сэмира? — Хантар осторожно коснулся пальцами моей щеки. Невольно прижалась, ища у него защиты и тепла, в безотчетной жажде спрятаться от холода пустоты, пронизывающего меня из того места в душе, что раньше отводилось любимой сестренке. — Все хорошо?

— Нет, — мотнула головой, с трудом сев, крепко вцепившись в его руку. Сквозь пелену слез, посмотрела в его обеспокоенные глаза. — Обними меня. Пожалуйста. И не отпускай…

— Сэми, — вздохнув, эльф прижал меня к себе, больше не задавая никаких вопросов. За это я ценила его сейчас больше всех сокровищ мира. И отчаянно жалела, что не в силах больше обменивать свою душу на чужую, как тогда, со своим Ориджи…

Сейчас, это могло бы спасти жизнь Коране…

Хриплый истеричный смешок. Тогда, когда мне действительно нужны те самые способности, что я отдала в обмен на жизнь Хеллианы Валанди, Хранители вновь посмеялись, забрав их у меня гораздо раньше, чем довелось оценить открывающиеся перспективы от таких возможностей.

Теперь я понимала, почему Хаос так ненавидит и презирает их.

Аста.

Вверх, вниз, в сторону. Плавные, медленные движения. Веера разрезают воздух в комнате, издавая едва уловимые вибрации. Тэссен послушно выписывал замысловатые фигуры острой как бритва кромкой.

Вдох — выдох. Вверх, вниз, в сторону. Все, что угодно, лишь бы не думать, не вспоминать, не видеть, не знать. Я отдала бы все, что у меня есть, лишь бы эти картинки навсегда исчезли из моих воспоминаний. Но работа с сознание никогда мне не удавалось, поэтому все, что могла — это спрятаться видения в самый дальний уголок собственного разума.

Рука в сторону, мах ногой. Поворот вокруг своей оси, удержать равновесие любой ценой. Скользнуть вперед, шпагат, прокрутить веера и все начать сначала.

Босой ногой зацепилась за край ковра и рухнула на пол, успев сгруппироваться и выставить руки вперед. На них — то и пришелся основной удар. Прижавшись щекой к мягкому ворсу, закрыла глаза, свернувшись в маленький клубок и обхватив себя руками. Невыносимо хотелось плакать, кричать и требовать у мира справедливости. Но ее никогда не существовало в природе и все, что я могу сделать — это подняться, начать свой танец с самого начала.

Медленно поднялась, с трудом выпрямив спину. Сглотнув, быстро вытерла глаза рукавом свободной рубашки, сжав зубы и не позволяя себе издать хоть какой — нибудь звук. Я не буду плакать, я не буду плакать, я не буду плакать…

Ни за что не буду плакать.

Соленые капли чертили линии по щекам вниз, падая на ковер, оставляя влажные пятна на плотной ткани. В груди глухо отбивало удары предательское сердце. Иногда, я завидую тем, кто может ничего не чувствовать. Мне, увы, такой подарок не достался.

Расправила плечи. Сделала шаг вперед. Поворот, крутануть веера, еще поворот. Шаг в сторону, шаг назад, мах ногой, поворот. Веера разрезают воздух, оставляя после себя быстро исчезающий яркий отблеск — языки пламени, отражающиеся в металлических вставках тэссенов.

Тело механически выполняло привычные движения, составляя из бессвязных и примитивных жестов и выпадов сложный и красивый, опасно красивый танец, наполненный торжественной скорбью, окрасившей мою душу в тона цвета темной, изумрудной зелени. ненавижу зеленый цвет, он навевает слишком много ненужных ассоциаций. Еще одна часть воспоминаний, оставшаяся похороненной в глубине разума. Меня нельзя назвать бесчувственной или не умеющей ценить тех, кто рядом. Просто…

Просто так было проще. Проще идти дальше с высоко поднятой головой, бережно охраняя драгоценные капли прошлого, болезненными картинками, оставшиеся со мной навсегда.

Тихий скрип двери. Даже не глядя, могу точно сказать, кто это. Лишь один обитатель замка мог столь бесцеремонно проигнорировать мои слова и просьбу не беспокоить.

— Я же просила, Ри, — не останавливаясь и продолжая плести заклинания, бросила через плечо, для надежности найдя точку на полу и не отрывая от нее взора. — Не надо меня сейчас трогать, пожалуйста, я не в настроении…

— Я чувствую, — мелодичный голос сбил с шагу. Запнувшись, на мгновение остановилась, но все же продолжила путь дальше. — По — моему, только слепой не заметил бы резкой перемены в твоем настроении. Аста, я знаю, мы не в самых лучших отношениях, но все же, думаю, мы могли бы…

Подавила раздраженный вздох. Ненавижу этот мир. За то, что в нем не дань даже отдать дань погибшему человеку, ставшему частью твоей и без того разодранной на куски души. Корана заслужила от меня этот последний подарок.

Остановилась, сложив веера и убрав их за пояс. Поклон напротив окна, в знак уважения и благодарности за терпение и понимание. Кора не осудит меня за то, что я не смогла исполнить полный траурный танец. Выпрямившись, подошла к открытым створкам и оперлась ладонями на подоконник, закрыв глаза, медленно вдыхая прохладный ночной воздух.

— Ниэль, вам снились вещие сны? Те, что позже воплощаются в реальность с пугающей достоверностью? — голос не дрожал, позволяя скрыть обуревающие меня эмоции.

— А что? — эльфийка предусмотрительно не приближалась, продолжая стоять на пороге.

— У меня бывают такие сны. Их даже сновидениями назвать сложно, скорее перенос сознания, по только Хранителям ведомому принципу выбирающему, куда ему отправиться. и сегодня я видела один такой вот «сон»… — тихо хмыкнула, сжимая пальцами подоконник так, что стало больно, на кончиках пальцев выступила кровь, вместе с острыми когтями, вспоровшими кожу. С трудом справившись с собой, подавила боль, снова окружив себя стеной легкомыслия и вечного счастья. — И в этом «сне» я видела чужую смерть, навсегда изменившую меня и мою семью…

Небольшая ложь. Я не видела всего, но невозможность дозваться до Кораны, то, что она никак не ощущалась всеми нами, а прежние нити — связи и не думали восстанавливаться, все это… Все это вынуждало сделать один единственно верный вывод: Корана мертва.

И сколько бы боли и отчаянья мы не испытывали, она не вернется.

— Аста…

— Я хочу остаться одна, — тихо, но твердо произнесла, упершись взглядом в темноту за окном.

— Но…

— Я. Хочу. Остаться. Одна!

Голос сорвался, а вместе с ним наружу вырвались так долго и тщательно оберегаемые эмоции, обнажая душу, выставляя мою боль и скорбь напоказ, хотя мне уже было совершенно наплевать. Я устала, устала держать все в себе.

Дверь захлопнулась, давая шанс предаться собственной боли в гордом одиночестве. Если бы у меня была возможность закончить этот злополучный танец, я бы выплеснула в нем все, что накопилось в душе. Вот только сейчас чтобы не начала делать, все будет валиться из рук. Просто потому, что состояние шока прошло, и чувства вернулись, усиливаясь с каждым вздохом, с каждым жестом, с каждой новой мыслью…

На негнущихся ногах дошла до стены, где находилось зеркало, в полный рост. Прислонившись к нему лбом, провела пальцем по гладкой поверхности, очерчивая собственное лицо. В глазах застыло выражение пустоты, полнейшей и невыносимой, как будто у меня забрали что — то очень важное, что — то занимавшее значительную часть в моей душе.

— Зачем? — шепнула, повернувшись к зеркалу спиной и медленно сползая вниз. Обхватив голову руками, закрыла глаза, снова глотая соленые слезы. — Зачем?! Кора…

Погрузившись в себя не сразу заметила, как тонкие пальцы гладят меня по затылку:

— Поплачь, — Эль села рядом, не делая попытки прижать меня к себе или утешить еще каким способом. Она просто перебирала пряди волос, так де как часто делала Корана. — Станет легче, правда…

Уткнувшись лицом в колени, молча плакала, отпуская Кору, выплескивая скопившуюся боль и скорбь.