Нечто в лодке по ту сторону озера... - Максим Перфильев

Как всегда люди выбирали самый простой путь — осудить и сказать, что это не правильно. Или, в крайнем случае — когда спросят, почему не правильно — погрозить пальцем и запугать, чтобы больше не спрашивали. Только почему-то это не всегда помогало.

Но, что самое интересное, люди не понимали, что даже при отличном воспитании детей, даже при идеальной системе формирования моральных ценностей, даже при идеальной внутренней политики государства и идеальной жизни в стране, и, более того, даже при истинном проповедовании Бога и тотальном веровании в Него, люди все равно останутся людьми, большинство из которых стремится к собственному выбору и проявлению собственной воли. И вот здесь уже по-настоящему открывался философский вопрос: что же есть для человека его воля — величайший дар, или величайшее проклятие.

Возможно, при подобных рассуждениях ты сам иногда начинаешь понимать, что человечество уже изначально обречено. Но все же пока есть долбанные идеалисты — люди, которые хотят бороться со злом — остается надежда. И пускай кто-то продолжает бороться со злом, сражаясь с его последствиями. Я же постараюсь бороться с его причиной. Надеюсь только, что установленные мной причины — истинные. Ведь всей правды никто из нас до конца не знает.

И еще один забавненький момент, который разрушал в пух и прах идеи пропаганды здорового образа жизни: проблема в том, что человек готов жертвовать очень многим, в том числе и собственным здоровьем и даже собственной жизнью только лишь ради одной цели — ради получения удовольствия. Наслаждение — вот истинная причина саморазрушения человека. Его стремление к получению удовлетворения — всегда сильнее тех преград, которые ему образно вырисовывают в сознании, пытаясь запугать. Потому что без удовольствия — частного случая попыток избежать боли и страданий — без удовольствия жизнь человека становится абсолютно бессмысленной. Хоть в приземлено мирском, хоть в глубоко религиозном контексте.

В свете всех этих рассуждений я прекрасно понимал, в чем заключалась проблема Влада, почему он целыми днями сидел дома и бухал, или ходил по кабакам с друзьями, трахаясь со всеми подряд. У него были на это свои причины. Когда-то он пытался найти какой-нибудь стержень, на который можно было бы опереться и так, получив поддержку, и прожить правильно всю свою жизнь. Но он его не нашел. И он не был слабым человеком. Просто его что-то сломало, и он не видел смысла дальше бороться, потому что тот "трофей" в борьбе за жизнь, который манил к себе, внушая желание сражаться за себя — перестал быть для него актуальным и вожделенным. Влад не хотел больше ничего.

А я в свою очередь не хотел переводить разговоры с ним в религиозную плоскость. Поэтому я пытался вытащить его из ямы депрессии, внушая значимость и небесцельность этой земной бренной жизни… И у меня не получалось.

Я как раз хотел позвонить ему, но чьи-то тонкие женские нежные пальцы уже набирали на сотовом телефоне мой номер, опережая меня.

— Да, Света, привет, — ответил я.

— Привет, Костя. Может, зайдешь сегодня?… У меня пока дела щас, я сегодня немного занята. Но вы с Владом можете одни посидеть пообщаться, если ты раньше придешь, а я потом позже подойду, ближе к вечеру.

— Д-да… я как раз хотел позвонить… Я седня в общем-то свободен. Так что зайду, наверно.

— Ага… Ну я говорю, я пока занята до вечера. Ты можешь придти пораньше, и я потом вечером уже тоже дома буду.

— Угу. Понятно. Хорошо, так и сделаем.

— Ну все тогда. Давай, пока.

— Да, давай, пока.

Я уже начал отводить телефон от уха, и услышал:

— Как у тебя дела-то?

— Ну, так потихоньку… У тебя как?

— Тоже вроде ничего… Ну ладно, давай, до вечера.

— Ага, давай.

Поднимаясь, уже, кстати, ближе к вечеру, по лестнице на третий этаж, я задыхался, думая о том, что наверно все-таки мне лучше было воспользоваться лифтом. Тем не менее, понимание того, что причина моей одышки лежит вовсе не в физической слабости, хоть я еще и не восстановился полностью после предыдущего приступа — все-таки было что-то еще, что заставляло мое сердце биться учащенно и дыхание сбивалось. Я волновался. Я нервничал. Мне просто становилось плохо.

— Какого хрена, — раздраженно произнес я, подходя к железной двери нужной квартиры, негодуя на свое состояние. Я уже начинал запутываться в своей жизни, не понимая, почему в ней все происходит как-то совсем не так, как у обычных людей.

Еще одновременно какая-то волна страха и невыносимого беспокойства захлестнула меня.

"Щас наверно найду его в обществе девочек по вызову, — подумал я про себя и одновременно приготовился к тому, чтобы как-нибудь так себя показать поинтереснее, — Ну что, устроим групповуху. Влад ведь наверняка подумал и о своем старом друге".

Я позвонил в звонок.

Влад открыл дверь, как-то так грустно произнеся:

— Здорово.

Я зашел, и тут же в прихожей, еще разуваясь, заглянул, насколько это было возможно, в комнаты и на кухню.

— Ты один.

— Да. Света только вечером придет.

Про Свету-то я знал. Честно говоря, я даже как-то разочаровался, обнаружив Влада в одиночестве в квартире. Хотя теперь можно было расслабиться и не посылать лишний раз своей и так разбалансированной нервной системе сигналов.

— …В определенной степени.

— Чего? — переспросил я.

Ответа не последовало.

Мы прошли в комнату и расселись по двум диванам.

Влад взял со шкафа пепельницу, в которой у него лежала не докуренная сигарета и продолжил эту сигарету докуривать. Он сидел в домашних спортивных штанах и старой растянутой футболке, как-то нервно обсасывая свою сигарету и его вид почему-то казался мне очень печальным.

— Чо, чувак, как жизнь? — спросил я, развалившись на кушетке.

— …Хм… Потихоньку… Как обычно все, — последовал ответ.

— В игрушки шпилишь?

— Не, я не играю щас, — покачал головой Влад.

Чувствовалось какое-то напряжение. И мне оно не нравилось.

— Рад тебя видеть кстати, — сказал Влад.

Я утвердительно покачал головой.

— Чо такой?… какой-то… — робко попытался спросить я.

— Какой?

— Ну… Не знаю… Какой-то не такой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});