Пленники зимы - Владимир Яценко

Впечатление, что эта тварюка – клубок спутанных водорослей – всю жизнь только тем и занималась, что ела хорошо прожаренную шкуру горе-путешественников.

Как бы там ни было, думаю, ещё несколько суток придётся сидеть в этом компоте и кормить собой тварь, которая живёт в озере. Интересно, что она будет кушать, когда я уйду?

Или она меня сожрёт прежде, чем я успею выздороветь?

И вдруг, неожиданно, чувствую прилив благодарности:

– Спасибо Тебе, Господи, – слетает с языка. – За всё. За интересную жизнь. За женщин, которые были со мной, и за тех, от которых ты меня уберёг. За всё, что со мной было, и за всё, чего у меня не было. За рассветы с закатами, за взлёты с падениями, за весь этот мир и за жизнь, которую Ты для всех нас придумал. Я хорошо провёл время, Господи. Спасибо Тебе.

– Аминь, – отзывается Калима с берега.

Ох, и навязчивая дамочка!

Я неохотно открываю глаза и делаю ей замечание:

– Ты же слышала, кого благодарю. Зачем вмешиваешься?

– Это я так беседу поддерживаю.

– Не с тобой беседуют!

Она молчит. Обиделась, наверное. А я опять пытаюсь оценить, сколько в окружающем мире объективной реальности и сколько моего субъективного бреда. Сальдо не в мою пользу. Грустно. Настроение стремительно меняется. Гнусно, липко, грязно…

Совсем недавно я настолько остро чувствовал себя частью мира, свою связь с ним, что без всякой опаски, смело открывал любую дверь в изрядной путанице коридоров своей судьбы. Что бы там, за дверью, меня не ожидало, я был готов это признать, принять и смириться. Я радовался взлётам и огорчался падениям, но когда приходило время выбора: сохранить то, что есть, или, рискуя достигнутым, открыть незнакомую дверь и впустить в свою жизнь новое, я никогда по-настоящему не тревожился. Я рисковал, часто проигрывал, но никогда не жаловался Господу о своих неудачах. И если однажды там, за дверью, меня будет ждать смерть, я с облегчением переведу дух, улыбнусь и легко шагну через порог ей навстречу.

Я чувствую протест и растущее напряжение от явной несправедливости. Никто из моих товарищей не заслужил такого сурового наказания. Мы никого не убили, и ничего не загадили. Не успели.

Накатывает тоска и отчаяние. Кто-то скажет: "геройская смерть", другой: "как глупо они погибли", третий проведёт тщательный анализ и сочинит диссертацию со своими представлениями об ошибках, допущенных при подготовке и проведении экспедиции. Все будут при деле, каждому найдётся что сказать, и все эти нагромождения глупости и кабинетных амбиций составят надгробие, под которым навсегда забудется главное: они были молоды, любили жизнь, друг друга и совсем не собирались геройствовать, и уж тем более умирать.

Что я сделал не так? Где ошибка?

Логика! Стальная цепь событий, в которой каждое звено неразрывно связано со своими соседями. Разве можно было оставить Светлану? Или остановить её? Разве была возможность отклонить приглашение на судно? Или следовало отказаться от участия в экспедиции под лёд? Откуда мне было знать о смерти, льющейся с небес?

А может, виноват Виктор? Он заварил эту кашу. Он полез в компьютер к тому парню, что потом застрелился… от обиды, наверное. Молодец, правильно сделал. Сразу понял, что дело идёт к горе трупов под заляпанным красками небосводом. А может, теперь это уже не важно? Виноват или нет, что с этого? Ну, скажет кто-то: "Да, это я виноват во всём", какой прок в этом признании? Какой прок в жизни, когда лучшее позади?

Когда веры нет, а надеяться больше не на что?

Необратимость, будь она не ладна!

Делай, что хочешь, но после ничего не поправишь.

Вот только жизнь продолжается, к стыду и сожалению тех, кому суждено было выжить.

– Максим, ты слышишь меня? – отвлекает меня фантом с берега. – Давай поговорим.

– О чём? – вымучиваю из себя вопрос.

– Нужно выработать план действий.

– Какой план? Не видишь, умираю я…

– Когда умрёшь, будет не до разговоров.

Хорошенькое дельце! Кажется, он ещё и язвит. Я чуть шире раскрываю глаза и пытаюсь внимательнее рассмотреть "собеседника".

Невысокий, худощавый, жилистый. Очень похож на Калиму. И если бы всё не плыло и не двоилось, можно было бы рискнуть предположить, что это она и есть. Одежонка потрёпана, знакомого покроя, точь-в-точь, как наши комбинезоны. Да и чего ещё ожидать от моего подсознания? Юбочно-пиджачной тройки от Кардена? М-да. Весьма веское доказательство, что я всё-таки сошёл с катушек. Теперь бы ещё выяснить, как давно?

– Сама-то как здесь оказалась? Откуда?

Она улыбается.

– Из расщелины, Максим.

– Там, в ущелье, человек… не видела?

– Нет, – она решительно покачала головой. – Там только твари.

– Там Калима.

– Это я, Калима, Максим.

Но я уже её не слушаю. Какие ещё нужны доказательства? И есть ли разница в том, где прячется безумие: внутри или снаружи? Измученный болью и безысходностью рассудок сперва нарисовал невозможный мир, теперь Калиму.

Странный выбор, была бы Маша – и этот бред я променял бы на остаток своей жизни.

– Я только хотела спросить, что делать дальше? – уточняет Калима. В её голосе нерешительность. – Территории есть – вот они. Но как сюда перетащить эмигрантов?

Как миллион народу пропихнуть сквозь игольное ушко входа, протащить через пустыню, а потом ещё и пешком через ущелье? А времени, похоже, не осталось…

– Территории?

– Мы вчера это обсуждали, – напоминает Калима. – И позавчера. Опять забыл?

Она пытается мне пересказать о чём мы говорили "вчера и позавчера": о расе, о культуре, о генофонде… не знаю, наверное, она надеялась, что я смогу сказать что-то путное. Но нагружаться спасением человечества мне не казалось возможным.

Уж во всяком случае, не сегодня.

– Калима, – я понял, что от дискуссии с призраком мне не отвертеться. – А сама-то ты как думаешь? Что дальше делать? Теоретически…

– Теоретически всё просто: доставляем добровольцев к месту погружения подводных лодок, которые будут переправлять их небольшими партиями в портовый накопитель на берегу реки. Построим железную дорогу и электричками доставим людей к ущелью.

– Электричками?

– Река, – пояснила Калима. – Гидроэлектростанция. По ущелью – пешком. Но сперва нужно будет истребить нечисть.

– Нечисть?

– Твари, которые охраняют вход в ущелье. Там, дальше по проходу, их много.

Впрочем, может, то были не они. Темно…

– И как мы будем их истреблять?

– Лучше: нервно-паралитические или удушающие газы в пластиковых баллонах. Сами яды подведём резиновыми шлангами. Они ещё не знают, с кем связались!

– Калима! Мы уже потеряли три десятка человек. Неужели мало? Теперь ты готова втянуть человечество в войну с неизвестным врагом. Может, сначала познакомимся?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});