Кровь героев - Александр Зиновьевич Колин

ответила Инга. — Ты в нем отвратительно выглядел.

— И напрасно, это было казенное имущество. За него, наверное, кто-нибудь расписывался. И потом, что это значит «отвратительно выглядел»? По-моему, я в нем познакомился с тобой, и мне кажется, я тебе тогда понравился… или нет?

— Тогда костюм не имел никакого значения, — сказала Инга, и на губах ее заиграла лукавая усмешка. — Мне очень хотелось проверить, что под костюмом. И, — она сделала многозначительную паузу и улыбнулась так, что на щеках ее появились ямочки, — результаты проверки меня не разочаровали. Может быть, соблаговолите примерить? Умираю от желания узнать, не напутала ли я с размером.

Ошибки не было, костюмчик (джинсы и рубашка одной и той же фирмы) сидел как влитой.

— Ты что? Сняла мерки пока я спал? — спросил Климов.

— А ты спал? — озорно улыбнувшись, спросила Инга. — Что-то не припомню.

Саше все больше и больше нравилась эта девчонка. Почему они не встретились раньше? Что за черт? Почему она появилась именно тогда, когда… Будет ли такая девчонка посылать письма ему в зону? Она слишком молода… Нет, уж пусть лучше носит цветы на могилу.

— Да, кстати, этот вопрос, я имею в виду то, кто с кем спит, по-моему, страшно интересовал твоего приятеля, — сказал Саша и пояснил: — Того, которого страстно любит Наташа.

— Нехорошо.

— Что — нехорошо?

— Нехорошо совать свой нос в личную жизнь незнакомок, а подслушивать и вовсе неприлично! — пожурила Климова Инга.

— Тут не дворец, в котором два любовника могут месяц не встретиться, — развел руками Саша. — Извини, я что, уши должен был затыкать, когда этот высококультурный субъект завывал на всю квартиру: «Он с тобой спал, Наташа? Скажи, он с тобой спал?» Кстати, не знаешь, почему это Наташиного жениха так волнует, с кем спишь ты?

— Понятия не имею, дяинька, — состроив простодушную мордашку, ответила Инга.

— Хотелось мне выйти и сказать ему… Знаешь, анекдот такой есть? Настоятельница монашку на исповеди спрашивает: «Чем грешна, дочь моя? Пост не блюдешь?» — «Блюду, матушка». — «Вино пьешь?» — «Нет, матушка». — «Куришь?» — «Нет, матушка». — «С мужчинами спишь?» — «Нет, матушка, разве с ними заснешь!»

Инга звонко расхохоталась.

— Ладно, — сказала она. — Пора начинать новую жизнь.

— Не понял.

— Ты что собираешься делать?

— Ничего, — пожал плечами Климов. — Я как Рабинович, который до семнадцатого года «сидел и ждал», а потом… потом «дождался и сел».

— Не хочешь получить работу? — спросила девушка.

— Работу? — спросил Климов с интересом и, помедлив, добавил: — Думаю, нет. — И, увидев в глазах своей подруги удивление, пояснил: — Полагаю, что моим трудоустройством скоро займутся соответствующие органы, которые проследят, чтобы я сбросил лишний жирок, выполняя и перевыполняя нормы на лесоповале.

— Есть способ устроить свою судьбу более разумно.

— Звучит чертовски заманчиво.

— И не только звучит, — с серьезным видом ответила Инга. — Есть человек, который может предложить тебе…

— Денег на мои собственные похороны?

Инга не ответила и так посмотрела на Климова, что тому стало не по себе.

— Хватит ныть, Саша, — твердо произнесла она. — Лесоповал, похороны… Жирок, кстати, не помешает сбросить. Я не собираюсь посылать тебе передачи в зону или носить цветы на могилку. Это, наверное, страшно трогательно, но я не из породы декабристок. Не мой жанр! Я хочу привести тебя туда, где у тебя есть шанс остаться живым и не угодить за решетку. Тебе решать, можешь хоть всю жизнь сидеть здесь, денег, которые я зарабатываю хватит на нас обоих. Только, и ты это понимаешь не хуже меня, такая идиллия надолго не затянется. Даже если никто и не выследит тебя здесь, ты сойдешь с ума от безделья… Или, может быть, тебе понравиться читать книжки и варить мне обед? Да что я говорю, решай сам.

Она замолчала, и в кухне стало тихо. Безмолвие нарушал лишь рокот автомобильных моторов на улице, да жужжание глупой осы, которая никак не могла найти выход, то и дело ударяясь в стекло. Климов задумался. Такой он за время их короткого знакомства Ингу еще не видел. И такой эта удивительная девушка нравилась ему еще больше. И все-таки… гнев и обида вспыхнули в его душе. Пришлось справиться с ними прежде, чем отвечать.

— Хотелось бы возразить вам, сударыня, — начал Саша и улыбнулся. — Да нечем. Можно, конечно, затопать ногами и сказать, непременно с пафосом, что, когда вы только еще перестали пешком под стол ходить, я уже Родине служил, зэков стерег, и все такое, но, к сожалению, вы правы. Вот только за почти сороковник, который мне совершенно непонятным образом удалось прожить на свете, я усвоил, что бесплатный сыр обычно кладут в мышеловку. Ну и who’s the guy? Кто тот парень?

— Анатолий Олеандров.

— Это превосходит даже самые смелые мои ожидания, — признался Климов, которого почему-то не удивило, когда Инга назвала это имя. — И что я буду у него делать? Запишусь в его гвардию? Буду орать на митингах: «Цвети, цвети, вечнозеленый, кустистый, пышный олеандр?»

— А если и так, — ответила Инга, пожимая плечами. — У тебя есть более заманчивые предложения?

— Нет, — покачал головой Климов. — Но я, как бы это тебе объяснить, не вполне разделяю его точку зрения на некоторые вопросы.

— А можно ли узнать, на какие? — с ехидцей осведомилась Инга.

— Ну, — начал Климов, — ну… — «А и правда, на какие?» — спросил себя Саша и, ничего путного не придумав, заявил: — Он рок не любит.

— Грандиозно!

— А что? — вспетушился Александр, понимая, как глупо прозвучало его заявление. — Он там такую чушь нес по телевизору! То одно, то другое, выкручивается, как только может… Мнение у него меняется в считанные секунды. Такое впечатление, что у него каша в голове… Идиот он! Я от его пламенной речи просто… м-мм… просто…

— Офигел, — подсказала нужное слово Инга. — Послушай, Саш, он — не идиот, он — политик. Хотя, конечно, и идиот тоже… Это, если хочешь, его работа — чушь нести. Ты на власть предержащих посмотри, речи их послушай, такая разлюли-малина! И потом, если тебе не понравится — можешь передумать.

— Да не разделяю я его убеждений, — упорствовал Климов. — Не разделяю, и все тут. Не понимаю, что разделять?

— Да нет у него никаких убеждений!

— Как это? — опешил Климов.

— Ну он же политик, — как ни в чем не бывало ответила Инга. — Сегодня, если угодно, рок — чуждая нашей культуре музыка, часть заговора международного сионизма, а завтра — неотъемлемая составляющая общемировой культуры, один из путей в единый европейский дом. А послезавтра… да у меня фантазии не хватит придумать. В конце концов, я рок