Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии - Джек Корнфилд

одолеваемый сомнениями и мыслями об ошибках. Затем он услышал историю царя Ашоки и понял, что должен наконец обрести мир.

Во время сессии на следующее утро Алекс получил наставления по медитации любящей доброты и сострадания. Сначала он сосредоточился на себе и всём, через что прошёл. Он проплакал бóльшую часть дня. Он горевал о своих детях, о себе, об ушедшей жене и о том, как это всё было больно. Когда он позволил себе испытать глубину собственных чувств, его ум стал неподвижным. Он мог признать страдание и удерживать его с состраданием. К моменту, когда он покинул ретрит, он выглядел другим человеком. Алекс обрёл мир. Он мог спать. Он возвращался домой, к проблемам, однако ощущал, насколько всё будет иначе, если он встретит их с добрым вниманием, подобно тому как прежде принял с состраданием свою боль.

На протяжении первого месяца дела у Алекса шли довольно хорошо. Однако настал день, когда он позвонил своему учителю и сообщил ему плохие новости. Он только что узнал, что у его ближайшего друга обнаружили неоперабельный рак простаты. Эти новости он просто не выдержал. Он нашёл местную группу медитации, чтобы побыть в присутствии учителя и сообщества. Их забота придала ему сил. Затем он попробовал медитировать дома, однако каждый раз его захлёстывали окружающие страдания и тяжесть того груза, который он нёс. Учитель сказал ему продолжать сидячую практику, несмотря на это.

Через несколько дней во время медитации его посетило видение. Он увидел себя сидевшим, подобно царю Ашоке, и созерцающим поле битвы собственной жизни. Он прошёл через множество сражений и теперь сидел, изнеможённый и задумчивый. В это время Алекс увидел монаха, в совершенной безмятежности идущего в его сторону. К своему изумлению, он осознал, что лицо монаха было его собственным лицом. Он был глубоко тронут. Его видение словно показало ему, что он может пройти через поле боя со спокойным сердцем. Он сам был призван трансформировать свой мир.

Видение вдохновило Алекса изменить свою жизнь. Он посвятил себя медитации. Он начал активно практиковать щедрость, сострадание, внимательность и уважением. В следующие несколько лет раны его семьи постепенно зажили, а его компания продолжила свой рост. Он стал известен в бизнес-сообществе как пример благожелательного и мудрого лидера. В нём был дух монаха и царя Ашоки.

Ритуал. Язык сердца

Нашей трансформации может послужить не только визуализация, но и сила ритуала. Ритуал — это один из древнейших и, возможно, самый универсальный человеческий язык. Он говорит через природный символизм, и эти символы, подобно снам, являются нашим первым языком. Слово «ритуал» происходит от латинского ritus — «приводить в соответствие». Ритуал связывает нас с более глобальным смыслом и тканью космоса.

Несколько лет назад наша мужская ретритная группа была приглашена провести работу с молодыми людьми в одном из беднейших районов в области залива Сан-Франциско. Наблюдался стремительный рост преступлений, совершаемых бандами, и в нашу группу входили десятки молодых людей из неблагополучных районов, стремившихся разорвать связь с бандами. Они в первый раз прибыли вместе со своими менторами в секвойный лес Мендочино и провели там неделю, наполненную мистическими историями, искусством, медитацией, боевыми искусствами и душераздирающе честными разговорами. В одну из последних ночей Майкл Мид, Малидома Соме, поэт и активист Луис Родригес и я провели обряд посвящения, продолжавшийся до самого восхода. Без осмысленного посвящения молодые люди пытаются совершить самопосвящение на улицах с помощью наркотиков, оружия и гонок на машинах. В ходе ретрита мы выполняли подношения погибшим друзьям на алтаре в секвойном лесу, молились, проходя через огни двух полыхающих костров, и обновляли себя, в безлунную ночь погружаясь в воды тёмной реки, освещённой лишь свечами. Даже твёрдая броня татуированных парней дала трещину.

Когда неделя подошла к концу, вся наша группа покинула лагерь, чтобы нести своё новое понимание своему сообществу. Мы начали своё шествие по главной улице к местному парку, следуя за десятками молодых людей, отбивавших танцевальный ритм на барабанах. На некоторых из них были разноцветные самодельные маски, другие же несли длинные деревянные посохи, символизировавшие их намерение стать защитниками сообщества. Когда мы шли по улице с танцами и боем барабанов, занавески на окнах начали подниматься, а сами окна и двери обшарпанных домов — открываться. Мы видели любопытные лица иммигрантов из Гаити и Мексики, Лаоса и Пакистана, Никарагуа и Палестины. Мы жестами звали их присоединиться к нашей группе. Как это ни удивительно, сотни из них присоединились к нам. Они нас не знали, однако, присоединившись к нашей энергии, смеялись и танцевали. Многие из них не говорили по-английски, однако все они знали, что такое шествие. Гаитяне, эфиопы, сальвадорцы и вьетнамцы понимали универсальный язык ритуала, барабанов и шествия.

Пройдя полтора километра, мы вошли в парк через бамбуковую арку, украшенную ленточками и цветами. Там стояли два молодых человека. Они кланялись каждому входившему члену сообщества и давали им в руки небольшую свечу. Без всяких слов все входящие знали, что делать. В центре парка мы создали алтарь из цветов и символов мира. Теперь все ставили на него свои зажжённые свечи и молились за себя, своё сообщество и весь мир.

Затем мы пели песни и делили еду общей трапезы. Молодые люди выступали с речами и читали стихи, старейшины рассказывали истории, и люди общались друг с другом так, как это можно делать лишь на языке ритуала. Наше шествие не положило конец насилию банд, однако оно сплотило людей, как никогда прежде. Тут и там соседи, жившие в страхе и изоляции, говорили друг с другом о проблемах сообщества. Тут и там чувствовались восхищение и признательность молодым людям, которые встали, рассказали о своём опыте и прочитали свои стихи. Ритуал навёл мосты между непохожими друг на друга членами сообщества, и теперь они могли поддерживать эти связи.

Ритуал почти полностью отсутствует в западной психологии. Наши психотерапевты и целители встречают пациентов в стерильных клиниках и офисах под лампами дневного света, на неудобных стульях, без всякой поддержки языка ритуала. Иногда мы также следуем очень странным ритуалам, таким как отсутствие прикосновений, объятий, вопросов к терапевту о том, как он поживает, и строгому правилу «время вышло». Всё это направлено на то, чтобы работа сердца выглядела респектабельно и соответствовала медицинскому и научному способу анализа жизни.

Это не удивительно. Всё наше общество в целом забыло о необходимости ритуала, особенно во времена сложностей и перемен. У нас остались лишь немногие ритуалы, знаменующие важные изменения в наших жизнях, такие как свадьбы, выпускные и похороны, однако даже они стали замысловатым прославлением