«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

но уже и сам замысел, и начало грандиозной стройки резко повышали престиж Аврелиана. Предыдущая стена была построена приблизительно восемь веков назад царем Сервием Туллием. Аврелиан недвусмысленно сравнивал себя с одним из наиболее почитаемых предков римского народа. А сам император выступал чуть ли не как новый основатель Города. Характерно различие между монетными легендами ауреев, предназначенных в первую очередь для даров армии, и антонианов, ходящих в основном в гражданской среде (хотя, конечно, и среди солдат тоже). Если золотые монеты прославляют virtus Augusti, т. е. доблесть, связанную в основном с победами воинской славы, то на биллоновых антониапах гораздо чаще встречаются pietas (благочестие), victoria (победа), рах (мир) и concordia (согласие)960. А это значит, что перед мирным населением Аврелиан подчеркивает не только свои военные победы, но и принесенные этими победами мир и согласие, не говоря, естественно, о благочестии, обеспечившим ему все его достижения. Проведение этих мероприятий тоже стало возможным благодаря некоторому возрождению экономики и притоку в казну новых средств.

Центральной задачей внутренней политики Аврелиана было укрепление императорской власти во всех ее аспектах. Он был выходцем из сельских слоев населения северной части Балканского полуострова961.

Сельские территории этой части были гораздо менее романизованы, чем города962, так что Аврелиан мог воспринять римский дух и римские традиции лишь в армии. Это не значит, что он не „ощущал себя римлянином. Но это ощущение преломилось через призму солдатского восприятия. Отсюда и жестокость, и даже кровожадность Аврелиана, подчеркиваемая различными авторами (SHA Aur. 21,5; 36,2; 44, 2; Epit. 35, 9; Eutrop. XII, 14). Думается, что и особого пиетета к римским традициям он не питал и во главу угла ставил исключительно политические интересы государства (которые для него, естественно, сливались с его собственными). Именно эти интересы подвигли его на подчеркивание своей власти даже внешне. Автор «Эпитомы» (35, 5) отмечает, что Аврелиан первым среди римлян надел одежду, украшенную золотом и драгоценными камнями, и возложил на свою голову диадему. Уже Галлиен, как говорилось выше, выделялся пышной одеждой и обувью. Но это воспринималось как увлечение роскошью и решительно осуждалось. Сам Аврелиан, если верить его биографу, роскошью не увлекался и даже запретил жене иметь экзотический шелковый плащ, прибавив при этом, чтобы нитки не равнялись золоту (SHA Aur. 45, 4-5). По отношению к внешнему виду и убранству римлян он проводил довольно гибкую политику, разрешая и даже поощряя одно и запрещая другое (SHA Aur. 46, 1-6), имея в виду, несомненно, политические цели. Своих друзей он обогащал умеренно (modice), чтобы не вызывать зависти (SHA Aur. 45, 3). Так что ясно, что такой пышный вид был нужен Аврелиану не ради удовлетворения стремления «нового римлянина» к показной роскоши, а именно для подчеркивания решительного превосходства императора над всем остальным населением Империи. Такое одеяние Аврелиан заимствовал с Востока, и то, что он, как отмечалось выше, не был особенно привержен римским традициям, несомненно, облегчало ему этот шаг.

Другим важным средством укрепления императорской власти явилась религиозная политика Аврелиана. Первоначально, судя по монетам, эта политика ничем не отличалась от политики его предшественников, подчеркивавших связь с самыми разными римскими божествами, хотя преимущественно в их военных аспектах963. Так, излюбленными божествами, появившимися на монетах Аврелиана, были Марс и Геркулес, оба связанные с военными победами964.

Положение начало меняться в 272 г. после захвата Пальмиры. Хотя на Западе еще продолжала существовать Галльская империя, Аврелиан уже принимает гордый титул восстановителя вселенной (restitutor orbis)965. Другой важный титул императора — perpetuus (вечный). Он встречается и на монетах966, и в надписях (например, ILS 578, 580). Этот титул спорадически принимал Каракалла, но затем он почти не употреблялся967. Принимая его, Аврелиан подчеркивал вечность не Рима, как это было ранее, а самой императорской власти, тесно связанной с личностью самого императора. С возвращением из первого пальмирского похода связано и начало введения в Риме культа Непобедимого Солнца, которое скоро становится главным богом Римской империи. Возникла легенда, что во время жестокого боя с пальмирцами римскую армию спасло некое неизвестное ранее божество, а затем Аврелиан в храме города Эмесы увидел именно его и понял, что оно и является его покровителем, после чего он построил в Риме соответствующий храм (SHA Aur. 25,2-6). Если очистить этот рассказ от сверхъестественных аспектов, то влияние эмесского культа на дальнейшую религиозную политику Аврелиана едва ли следует отрицать968. Это был культ солнечного бога Эл-Ге-бала, который уже пытался ввести в Риме Элагабал, что и стоило ему жизни. И Аврелиан учел уроки своего далекого предшественника. Эмесское божество стало для него лишь отправной точкой дальнейшего религиозного развития. Рассказывали, что его мать уже была жрицей Солнца в его родном вике (SHA Aur. 4, 2). Видимо, эти воспоминания тоже как-то повлияли на императора. Но самое главное — в Риме издавна существовал культ Соля, собственного бога Солнца, и его введение приписывалось Титу Тацию (Dion. Hal. II, 50, З)969. Широкое распространение почитания Аполлона отодвинуло Соля на задний план. Но в условиях кризиса наблюдается возвращение к некоторым забытым старым божествам, в том числе к Солю. Уже Каракалла считает себя связанным с солнечным богом, и в одной из его надписей появляется Sol Invictus Imperator970. Это еще не означало, что культ Солнца выдвигается на первый план.

При Галл иене и противостоящих ему узурпаторах Солнце снова начинает занимать важное место в их религиозной пропаганде971. И все это сочетается с широким распространением синкретических культов. Обоим условиям отвечал солнечный культ, введенный Аврелианом.

Очень важен еще один момент. Если Элагабал заставлял римлян поклоняться своему, не очень-то понятному римлянам, богу в его восточном облике в виде черного камня, то Непобедимое Солнце Аврелиана представало в привычном римском виде как полуобнаженный юноша с головой, излучающей свет, либо шагающий, либо едущий на квадриге с поднятой благословляющей правой рукой и земным шаром в левой972. Более того, сооружая храм этого бога, Аврелиан создал новую жреческую коллегию, членов которой он назвал понтификами бога Солнца (pontifices Dei Solis)973. Это наименование было не случайным. С одной стороны, император как бы говорил, что его бог является по меньшей мере равноправным с самим Юпитером. А с другой, жрецы должны были носить привычное старинное римское название, что подчеркивало римский, а не какой-то сирийский характер Непобедимого Солнца. Понтификами солнечного бога становились не восточные жрецы, а почтенные римские сенаторы974. День рождения этого бога был установлен в