Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров

дрожали от слабости. К тому же курортники, подталкивая друг друга, просовывали головы в дверной проем в нетерпеливом ожидании увидеть финал многомесячной эпопеи хождения по мукам этой безмятежно спящей сейчас женщины.

— Мама, — позвал мальчик.

Нора открыла глаза, бессмысленно посмотрела на него, затем вздохнула и спокойно повернулась на другой бок.

Мальчик растерянно поглядел на толпившихся в дверях курортников. Они жестами подбадривали его.

— Мама…

Как будто невидимая стальная пружина, развернувшись, с силой вытолкнула женщину с койки.

— Мальчик мой!.. — Она порывисто прижала к себе сына, да так и оцепенела, закрыв глаза. — Наконец-то…

Какая-то женщина всхлипнула, кто-то из мужчин пробормотал:

— Черт знает что… Кхм…

— Врача позовите, зовите Кадымова!

Весть о происшедшем распространилась по курорту с быстротой телеграфа, люди со всех сторон сбегались в гостиницу, до отказа заполнили комнату и просторную веранду.

Вскоре, запыхавшись, прибежал и доктор Кадымов — рослый, на целую голову выше всех, худощавый и смуглый до черноты, с седеющими волосами. Он с трудом протиснулся сквозь плотную толпу, которой некуда было расступиться. Следом за ним шла его жена.

— Товарищи, — смеясь, увещевал Кадымов, — товарищи, дайте же пройти, я ведь как-никак главврач, черт побери!

Протиснулся наконец к последней койке, на которой сидел мальчик с расплывшимся в счастливой улыбке лицом, и, пряча волнение, потрепал его волосы.

— Ну-ка, пошагай немного, малыш, посмотрю, как ты это делаешь. — Однако, сообразив, что шагать малышу, собственно, негде, повысил голос: — Товарищи, выйдите на веранду, мне надо осмотреть мальчика.

Часть людей вышла из комнаты, а оставшиеся подались назад, освободив проход между рядами коек. Мальчик сделал два шага и, вскрикнув, закачался. Кадымов бросился к нему и подхватил у самого пола, уложил на койку.

— Ничего, все в порядке, ты просто устал. На сегодня хватит. — И, обернувшись к Норе, добавил: — Не разрешайте ему ходить, он может только навредить себе.

И, подумав немного, как бы подводя итог всему, он сказал то, о чем думали все, но молчали:

— Теперь могу признаться: у меня не было никакой надежды на такой исход. Спасибо вам, Нора, вы нам здорово помогли. — И, склонившись, вдруг поцеловал ее руку. Он был немного старомоден, этот доктор Кадымов. Но люди не замечали этого, они улыбались, растроганные тем, что сейчас произошло, и у них, как у всех людей, так или иначе причастных к чужому счастью, были в тот момент чуточку глупые лица.

— Айкараны едут! — завопил кто-то во дворе.

Кадымов засмеялся и встал.

— Ну, мне тут нечего делать, Айкараны приносят с собой слишком много шума, а я человек тихий. — Он направился к двери. — О, даже Гара-киши здесь!

Старик действительно стоял в самом конце комнаты и, прислонившись к стене, молча наблюдал за происходящим.

Однако уйти Кадымов так и не успел: с веранды уже слышались громовые раскаты айкарановского хохота, затем в комнату ввалились и сами братья — впереди старший, за ним — младшие, два близнеца. Шли отряхиваясь: на улице зарядил ливень.

— Ба, ба! Что мнэ сказали, а?! Приветствую, доктор-джан! Что мнэ сэйчас сказали, наш малыш уже начал хадить, да?

Старший подошел к Норе и мальчику и горой навис над ними.

— А ну пакажи, пакажи, пожалуйста, хочу сам, вот этими глазами пасматреть! Пакажи, как ты ходишь!

— Гайк, ему нельзя, он уже устал, — сказал Кадымов.

Тот умоляюще прижал руки к груди:

— Доктор-джан, ты ничего не панимаешь. Можно! Человеку можно все, что он умеет! Харошее, конечно, только харошее. Прашу. Только два шага! Адин! Ну полшага!

Видимо, братья были немного навеселе. Кадымов снова рассмеялся и махнул рукой: ладно уж, все равно от тебя не отделаешься.

Мальчик уже приноравливался, как половчее встать на ноги. Нора хотела было помочь ему, но старший из братьев сделал зверское лицо и зарычал на нее:

— Не тррогай!

Нора поспешно отдернула руку.

— Стаит! — дружно простонали близнецы.

— Пасматри, доктор-джан, стаит! Сам! — вторил им Гайк и неожиданно грохнул: — Урра!

Кругом рассмеялись. Надо сказать, что Айкараны относились к тому счастливому племени людей, которые были уверены, что могут оскорбить человека, если не выразить откровенно и во всю силу свои чувства, поэтому они, пожалуй, немного даже утрировали эти чувства, что, впрочем, нисколько не мешало людям верить в их неподдельность.

— Доктор-джан, — закричал старший, — ты савершил чудо! Дай я пажму твою руку. Ат всэго сэрдца! Ты азербайджанец, я армянин! Да здравствует дружба великих народов! Урра-а!

Кадымов, корчась от душившего его хохота, показал на Нору:

— Ты ей скажи спасибо, ей пожми руку, это все она.

— Я ее пацэлую! Как брат, а? — И, склонившись, звучно чмокнул ее в щеку. Потом обратился к братьям и приказал: — Цэлуйтэ!

Когда обряд целования закончился, старший поднял мальчика на руки.

— В столовую! Доктор, у меня в фургоне спрятан бурдюк с дамашним…

— Ты сошел с ума!

— Нэ сашел! Я в умэ! На всех хватит только по адному стакану. Адин-единственный стакан! Нанимаешь? Землетрясение нэ случится!

— Нельзя, Гайк!

— Тэбя здесь нэт, доктор-джан! Ты нэ видэл, ты нэ слышал, ты нэ знал!

— Ладно, черт с тобой, но не больше одного стакана. И смотрите, вы мне мальчика не замучайте!

— Будэт сидеть на самом пачетном мэсте! — заверил старший. — Как на троне. А мы будэм плясать вакруг нэго. Пашли! Да здравствует советская