Птица малая - Мэри Дориа Расселл

капель по обшивке катера даже успокаивала.

– Итак, вы это сделали, – проговорила София, когда шум дождя поутих.

– Пардон? – Вопрос явно озадачил Марка.

– Значит, вы все-таки крестили меня?

– Что? – вознегодовал он. – Нет, конечно же, нет.

– Приятно слышать, – проговорила находившаяся в легком недоумении София. Будь на месте Марка Сандос, она продолжила бы шутку. Чего еще можно ждать от миссионера, сказала бы она ему. Однако ей было непонятно, как обращаться с Марком, которого авария взволновала чрезвычайно. Сама она в общем и целом находилась в удивительно хорошем расположении духа. – А разве вы не должны были это сделать?

– Абсолютно нет. Это было бы совершенно неэтично.

Во время разговора он показался ей более спокойным и не таким рассеянным, поэтому она решила продолжить:

– Но если бы я умирала, разве долг не обязывал вас попытаться спасти мою душу?

– Сейчас не семнадцатый век, мадемуазель. И мы не рыщем повсюду, пытаясь выхватить души умирающих язычников из пасти ада, – произнес Марк с некоторым раздражением. – Если бы вы раньше говорили, что искренне намереваетесь принять крещение, но не прошли наставления в вере, я бы крестил вас из уважения к высказанному намерению. Или если бы вы вернулись в сознание и потребовали крестить вас, я исполнил бы ваше желание. Но без вашего согласия? Без заранее высказанного намерения? Никогда.

Он по-прежнему был расстроен, однако держался увереннее и даже неторопливо поднялся на ноги, покряхтывая от боли. Подойдя к монитору, он вызвал фотографическую карту местности, отделявшей их от деревни Кашан.

– Топать домой придется долго.

И обернулся на ее грудной смешок. Разукрашенное наполовину отмытой кровью и понемногу наливавшимися краской синяками прекрасное сефардское лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, однако, окинув трюм смеющимися глазами, София Мендес спросила, изогнув дугой бровь:

– Зачем идти, когда можно лететь?

* * *

ПОТОМ ОНИ УСТРОИЛИСЬ СПАТЬ и проснулись поздно, ощущая, как ноет тело и болят ссадины и раны. Впрочем, сознание того, что они живы, и солнечный свет немедленно ободрили их. Позавтракав тем, что нашлось в катере, они занялись делами. София принялась заново знакомиться с летательным аппаратом, тренируя взлет и посадку на имитаторе. Марк же совершил короткий обход леса, который изучал во время первых недель, проведенных на Ракхате, отмечая изменения жизненных форм, которые можно было объяснить переменой времени года. Кроме того, он сходил к могиле Алана Пейса, прибрал ее и недолго помолился.

Ближе к полудню София неловко выбралась из катера и подошла к нему.

– Приготовьтесь, через два часа вылетаем.

Марк резко выпрямился. Движение оказалось ошибкой, он застонал, но спросил:

– А вы с нашими связались?

– О боже мой! Они-то уже похоронили нас, – в ужасе воскликнула София. – Вчера я как раз собиралась разбудить их, а потом совершенно забыла. Ой, Марк, они, наверное, в отчаянии!

Марк еще не видел ее хотя бы слегка взволнованной. Подобная реакция вернула в его глазах этой женщине человеческий облик, и он решил, что она очень нравится ему.

– София, – проговорил он, старательно воспроизводя ее собственную сухую вчерашнюю интонацию, – когда мы с вами в следующий раз попадем в авиакатастрофу, уверен, что вы вспомните, что следует в первую очередь сообщить по радио о том, что мы живы. В конце концов, мы не можем считать себя профессионалами в деле выживания. Некоторые ошибки неизбежны.

– Наверное, я была вчера потрясена в большей степени, чем мне казалось. – София покачала головой. – Пойдемте. Лучше поздно, чем никогда.

Они вернулись в катер и попытались связаться с Кашаном, однако эфир молчал.

– Связи нет, – разочарованным тоном сказала София. Настала одна из досадных пауз, вызванных расположением спутников планеты. – Всего четыре часа назад мы могли бы передать свой сигнал.

– Что ж, скоро вернемся домой, как восставшие из мертвых! – бодрым голосом произнес Марк и с интонацией заговорщика добавил: – Как знать, может, Отец-настоятель от радости не заметит, что мы разнесли вдребезги его любимый самолетик.

Отослав Марка обратно к его растениям, София начала интенсивную предстартовую проверку. Потенциальных опасностей насчитывалась сотня: гнезда зеленой мелочи в двигателях, клубки ричардниксонов в шасси, всякая подлая мелюзга, забившаяся внутрь электронных приборов. И наконец, в меру собственных возможностей убедившись в том, что катер способен летать, перешла в грузовой трюм и оттуда позвала Робишо:

– Я намереваюсь запустить двигатель, а потом взлететь, чтобы опробовать свои навыки. Хотите прокатиться или вам на сегодня уже достаточно переживаний?

– Пожалуй, предпочту остаться на земле и собирать образцы.

Если бы это сказал ей Сандос, она ответила бы ему: что, слабо? А Марку она улыбнулась:

– Вернусь через полчаса.

Он помог ей закрыть дверь в трюм, а затем отошел на опушку – подальше от реактивной струи. Повернувшись, он заметил Софию через окно кокпита: кривясь от боли, она застегивала стропы на своем таком же избитом, как и его собственное, теле. Она посмотрела на него, и, подняв соединенные руки над головой, он пожелал ей удачи. Она кивнула и начала предстартовый отсчет.

* * *

ТАКОГО ОПЫТНОГО БОЕВОГО ПИЛОТА, как Д. У. Ярброу, слова «пропал без вести» всегда повергали в откровенный и нескрываемый ужас. Самолеты, случалось, разбивались, и ты не знал, где и почему. Шансы бывали известны, но правда – никогда. И следующий твой ход всегда был связан с кошмарным риском. Что делать: посылать других летчиков на выручку с призрачной надеждой на спасение пилота или сразу признать вполне реальный прискорбный исход? В каждом случае приходилось платить собственную цену.

Д. У. не принадлежал к тем, кто стал бы хлестать себя узловатыми плетями сожалений и напрасных укоризн. Тем не менее он уже всем сердцем жалел о том, что поддался на уговоры и отпустил Софию и Марка. Надо было подождать, а потом слетать самому, почувствовав себя в состоянии сделать это.

Шли часы, от них не было ни слова, и Д. У. оставалось только утешаться самым вздорным из возможных утешений: дескать, вчера это показалось ему хорошим вариантом. В лучшем случае оставалось надеяться на то, что они разбились возле катера. Они могли выжить, они могли получить тяжелые травмы, не позволяющие идти. На поход к ним, живым или мертвым, по незнакомой местности требовалось не меньше недели. Удачного решения ситуации не существовало. Он понимал, что не успел достаточно поправиться для того, чтобы предпринять такой пеший поход. Вероятно, им потребуется помощь Энн, однако отправлять ее в такой путь он не хотел. Эмилио стал хорошим фельдшером, он крепок, но невелик ростом. Лучше послать Джимми, освоившего первую помощь почти так же хорошо, как Эмилио. Если Марк или София переживут те семь или восемь дней, которые потребуются для того, чтобы добраться до них, то, скорее всего, они переживут и еще один день без квалифицированной медицинской помощи. Итак, пойдут Джимми, человек рослый, и Джордж, человек крепкий, к тому же успешно пилотировавший катер во время последнего полета к астероиду. Hадо будет сказать, чтобы Джордж переправил уцелевших на «Стеллу Марис», оставил с ними Джимми и заправился топливом, после чего он мог перелететь в Кашан за Энн. Подобная схема лишит миссию свободы передвижения. Они смогут совершить только три полета, но другого варианта не оставалось.

Дрянь какая, подумал он. Если оба они тяжело ранены и на них нападет космическая болезнь, тогда в невесомости им будет хуже. Тяжело вздохнув, Д. У. уже собрался было обратиться к Энн за консультацией по поводу медицинских аспектов аварии, когда все они услышали удивительный раскат грома. Обычно в таких ситуациях, когда начиналась гроза, за громом начинался ровный стук капель по камням террас, и река внизу вскипала бурлением и шумом от прихлынувшей воды.

– Это катер, – сказал Эмилио.

Хорошо бы, первым делом подумал Д. У. И тут сердце его дрогнуло: Эмилио мог оказаться прав. Поднявшись на ноги, содрогаясь от холода, он вышел наружу.

– О Боже, – молился он, вглядываясь в небо. – Это же не катер. Прошу Тебя, скажи: это не катер.

Вслушавшись внимательнее, он с двойственным чувством узнал голос двигателя.

Все прочие со взволнованными и радостными криками окружили Д. У. Он последовал за ними наверх по скользким