Марк Твен - Морис Мендельсон

Твен пишет о крепостных феодальных времен. Нет, конечно, ничего удивительного в том, что он порою перебрасывает мостик от средневековья к рабовладельческому Югу США середины XIX века. В романе проводится параллель между положением крестьян в Артуровом государстве и жизнью негров-невольников в родной стране писателя.

Но беспокойное сердце Твена заставляет его идти дальше. В романе неожиданно возникают ссылки на жизнь людей наемного труда в Соединенных Штатах конца XIX столетия, и читатель обнаруживает нечто общее в судьбах подданных короля Артура и современных американских рабочих.

В сцене, где Янки учит короля, как ему сделаться похожим на обыкновенного простолюдина, герой романа дает совет Артуру думать о… всяких бедах. «Вообразите себе, — говорит он, — что вы опутаны долгами, что вас мучают беспощадные кредиторы; вы безработный — ну, скажем, вы — кузнец, и вас выгнали со службы; ваша жена больна, а дети ваши плачут, потому что им хочется есть…»

Безработные в стране короля Артура?! Нет, Твен вспоминает здесь, конечно, о муках рабочих в его собственной стране.

В другом месте Янки вдруг принимается обсуждать проблему «заработной платы». «Человек неопытный и не любящий размышлять, — декларирует он, — обычно склонен измерять благосостояние или нужду того или иного народа размером средней заработной платы… А между тем… важна не та сумма, которую вы получаете, а то, что вы можете на нее приобрести, и только этим определяется, высока или низка ваша заработная плата в действительности».

И здесь у Твена идет речь об Америке.

Передовые люди США сразу это поняли. Художник Дэн Бирд, сочувствовавший социалистическим идеям, в своих иллюстрациях для книги дал почувствовать, что объектом сатиры являются не только аристократы VI века, но и современные захватчики земель, грабители и эксплуататоры. Ф. Фонер установил, что рабочая пресса конца прошлого века перепечатывала большие куски из «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».

Особенной популярностью среди американских пролетариев пользовалась глава «Политическая экономия шестого века», связь которой с современностью была вполне очевидной.

Свое отрицательное отношение к церкви, даже к религии вообще, писатель во многом унаследовал от мыслителей прошлого, в частности от лучших деятелей эпохи Просвещения в Америке. Но для того чтобы увидеть черты общности в положении низов при феодализме и в буржуазной Америке, Твен должен был многому научиться у современности.

Дыхание американской жизни конца века, развертывавшейся тогда классовой борьбы дает себя чувствовать как в отдельных эпизодах романа, так и в общей его идейной направленности.

Нет сомнений в том, что автору «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» были близки позиции просветителей XVIII века не только в вопросах религии. Твен, подобно просветителям, не задумывался над тем, какие реальные условия жизни сделали возможным и даже необходимым — на определенном историческом этапе — существование феодализма. Для него, как и для представителей литературы Просвещения, средневековье — это прежде всего символ человеческой неразумности, глупости, темноты. Королевство Артура — это королевство взрослых детей. Рыцари собираются вокруг прославленного Круглого стола, и Твен отмечает, что «мозгов в этой огромной детской не хватило бы и на то, чтоб насадить их на рыболовный крючок для приманки; но мозги в подобном обществе и не нужны, — напротив, они… пожалуй, сделали бы невозможным самое его существование».

Иногда в романе возникает мысль, что для изменения жизни на новый лад необходимы главным образом просвещение и технический прогресс. Введите чистоплотность, образование и «свободу», думает Янки, и церковь начнет «разваливаться на куски»; а когда к тому же получит развитие современная техника, исчезнут последние преграды на пути создания хорошей жизни для народа.

Однако писатель, говоривший о необходимости «Восстания» (с большой буквы) против церкви и государства, не может удовлетвориться таким представлением о путях перехода от старых порядков к новым. На многих страницах романа «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Твен признает необходимость насильственного свержения негодных устоев жизни.

История отношения Твена к революционной борьбе масс в определенной степени служит зеркалом эволюции его мировоззрения. С детства будущий писатель был воспитан в духе преклонения перед революционным подвигом основателей американской республики. Позднее он осознал, хотя и далеко не сразу, прогрессивность позиции Севера в войне против рабовладельческого Юга. И все же, достигнув творческой зрелости уже в условиях победы в США капиталистического уклада, Твен, как и многие его буржуазные соотечественники, на протяжении долгого времени склонен был скептически относиться к революционной борьбе трудящихся.

События периода Парижской коммуны внесли в душу Твена долго не выветривавшийся страх перед революционными действиями народа. Особенно ясно это сказалось в книге «Пешком по Европе», в которой Твен с издевкой изображает французов, поднявшихся против Людовика XVI.

Прошло шесть-семь лет. В «Рыцарях труда» — новой династии» писатель снова вспоминает французских революционеров. В речи уже не чувствуется столь отрицательное отношение к революционному народу Франции, как в книге «Пешком по Европе», — Твен признает, что массы были взбешены «тысячелетним разгулом невообразимого деспотизма». Но все же он ссылается на французскую революцию прежде всего для того, чтобы показать, что и народ, получивший власть, использует ее для подавления противостоящих ему сил.

Проходит еще два-три года. Это были именно те годы, когда в США развернулись в невиданных масштабах классовые бои, полиция расстреливала рабочих, были казнены некоторые руководители стачечного движения.

И вот в книге о Янки Твен не только не позволяет себе скептических замечаний о революционных массах, но прямо выступает сторонником революционной борьбы против угнетателей. Он славит «навеки памятную и благословенную» французскую революцию, которая «одной кровавой волной» смыла тысячелетие мерзостей «и взыскала древний долг — полкапли крови за каждую бочку ее, выжатую медленными пытками из народа в течение тысячелетия неправды, позора и мук, каких не сыскать и в аду».

В конце концов гимн во славу революционной борьбы становится идейным стержнем романа.

Подобно его собрату по американской литературе — Уолту Уитмену, Твен вступает в прямую полемику с буржуазными идеологами в США, которые, позабыв об опыте американской войны за независимость, лицемерно осуждают революционеров Франции за пролитие крови.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});