Марк Твен - Морис Мендельсон

Какова же судьба бомбоподобной речи Марка Твена?

Достоверно известно, что он прочитал ее 22 марта 1886 года на заседании хартфордского клуба «В понедельник вечером». Но этим наши познания о том, что тогда произошло, и ограничиваются. До настоящего времени не выяснено с какой-нибудь степенью точности, как встретили речь члены клуба и какие конкретные обстоятельства привели к тому, что «Новая династия» сразу же превратилась в «запретное» произведение.

Ни Твен, ни члены клуба «В понедельник вечером», насколько известно, не оставили письменных свидетельств о том, что произошло 22 марта 1886 года. Впрочем, есть основания предполагать, что речь Твена не пришлась по вкусу его слушателям. Ведь в Хартфорде задавали тон люди с капиталами, консервативно настроенные. Как раз тогда американская печать вела бешеную кампанию против «Рыцарей труда», которых обвиняли во всевозможных грехах и злодеяниях.

Прогрессивный американский историк Ф. Фонер высказал предположение, что Гоуэлс, которому речь Твена чрезвычайно понравилась, сделал попытку ее напечатать. Как бы то ни было, она так и не появилась ни в газетах, ни в журналах. Ведь, по словам того же Гоуэлса, американские газеты не хотят «считаться с фактами… обманывают читателей».

Между тем предсказанный Твеном — косвенным образом — подъем борьбы рабочего класса против поработителей не заставил себя ждать. Правда, социальные столкновения приняли не совсем такой характер, как предполагал писатель. Ведь правители США отнюдь не собирались мирно уступить власть «новой династии».

Даже самые скромные требования трудящихся вызывали у американских капиталистов неудержимую ярость — они требовали от правительства репрессий против рабочих и легко добивались желаемого. Классовосознательных пролетариев расстреливали, заточали в тюрьмы, казнили.

Всего через месяц с небольшим после выступления Твена в США развернулась знаменитая в истории мирового рабочего движения первомайская забастовка. В ней приняло участие много тысяч трудящихся, требовавших установления восьмичасового рабочего дня. Через два дня после этой забастовки полиция подвергла обстрелу массовый митинг в Чикаго — было убито шесть рабочих. 4 мая того же 1886 года на митинге протеста провокатором была брошена бомба, что дало реакционерам повод для ареста вожаков стачечного движения. Прошел еще какой-то срок, и суд, покорный голосу капиталистов, санкционировал легализованное убийство ни в чем не повинных людей. Казнь осужденных представителей рабочего класса состоялась в 1887 году и вызвала в американском народе бурю возмущения.

Публикация «Рыцарей труда» — новой династии» восстанавливает остававшееся неизвестным до недавних пор важнейшее звено в биографии Твена, в истории его идейного и творческого развития. О существовании такого звена можно было с большей или меньшей степенью уверенности догадываться, но вполне ясное представление об отношении автора «Приключений Гекльберри Финна» к рабочему классу мы получили только теперь.

В заключение нашего рассказа о тайне одной речи нужно сказать еще что-то. Нет сомнений, что к середине 80-х годов в сердце Твена стало глубоко проникать чувство горечи, вызванное тем, что ему было мучительно тяжко скрывать от читателей самые заветные, самые пронзительные свои мысли. И тогда же, надо думать, в душе сатирика появилось ощущение вины — вины за то, что он в какой-то степени мирился с нетерпимым этим положением.

Пройдет много лет, и Твен напишет другу: «Честен ли я? Даю вам слово, что нет (но это между нами)». Пожалуй, подобные мысли начали возникать у него еще в середине 80-х годов.

Автор «Приключений Гекльберри Финна» обладал такой же болезненно чувствительной совестью, как и его благородный герой. И Твену становилось все труднее жить на свете еще и потому, что появлялись новые поводы укорять самого себя.

Янки из Коннектикута

Растущее в душе Твена чувство беспокойства и недовольства современностью нашло ярчайшее отражение в его романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», который был опубликован в 1889 году.

Рядовой житель Хартфорда, мастер одного из многочисленных заводов, расположенных в штате Коннектикут, человек, вооруженный всеми атрибутами цивилизации конца XIX века, подлинный янки, во сне попадает в мифическое средневековое государство короля Артура. Он обнаруживает там много скверного и пытается уничтожить феодальные порядки, но терпит поражение. Такова сюжетная основа фантастического романа Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура».

Почему же Твен совершает новую вылазку в далекое прошлое? Почему писатель, которого так волнует то, что происходит вокруг него, который ясно видит низость души американских предпринимателей лэнгдонов и сочувственно воспринимает попытки рабочих объединиться для борьбы за свои права, во второй половине 80-х годов бросается в бой против средневековья, воюет против феодальных устоев, королевской власти?

Иногда «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» рассматривают как роман, в котором писатель лишь стремится показать превосходство современной буржуазной цивилизации над средневековьем. Эта позиция ошибочна.

С другой стороны, неверно было бы считать автора этой книги и вполне последовательным противником капитализма.

В романе сталкиваются между собой не только воинственные рыцари, но и разные идейные тенденции.

И тогда, и раньше, и до самых последних дней своей жизни Твен был полон непримиримой враждебности и самого откровенного презрения к монархии, государственной церкви, феодальным устоям. Он воспринял эти позиции у передовых идеологов американской буржуазной демократии, он разделял их с миллионами трудящихся в США. Его антифеодальные настроения были тем более свежи и остры, что и в конце XIX века элементы феодально-абсолютистских порядков в той или иной мере сохранялись в большинстве стран Европы и Азии, а также и на американском континенте. Апологеты церковного мракобесия и крепостнических нравов откровенно и самым активным образом пропагандировали свои взгляды. К тому же иные литераторы и в Англии и в США противопоставляли буржуазным идеалам приукрашенный облик средневековья.

В свои записные книжки Твен вносил все новые и новые негодующие высказывания о злодействах самодержцев, представителей знати, католических попов. «Королевский трон не может рассчитывать на уважение, — писал он. — С самого начала он был захвачен силой, как захватывает имущество разбойник на большой дороге, и остался обиталищем преступления. Ничем, кроме как символом преступления, он и быть не может. С тем же успехом можно требовать уважения к пиратскому флагу… если скрестить короля со шлюхой, ублюдок будет полностью соответствовать английскому представлению об аристократичности».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});