И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Иван Павлов

Мы должны признать тип слабых животных, характеризую щихся явной слабостью как раздражительного, так и тормозного процессов, никогда вполне не приспособляющихся к жизни и легко ломающихся, делающихся скоро и часто больными, невро тиками, под влиянием трудных жизненных положений или, что то же, при наших трудных нервных задачах. А что всего важ нее: этот тип, как правило, не может быть улучшен в очень зна чительной степени воспитанием, дисциплинированием и делается годным только при некоторых особенно благоприятных, нарочных условиях или, как мы обычно выражаемся, в оранже рейной обстановке.

Этому типу противополагаются типы сильных животных, но дальше опять отличающиеся друг от друга.

Это, во-первых, сильный, но неуравновешенный тип, имею щий сильный раздражительный процесс, но с отстающим по силе, иногда очень значительно, тормозным процессом и вслед ствие этого тоже легко подвергающийся заболеванию, когда тре буется именно торможение. Это по преимуществу — исключи тельно боевой тип, но не тип повседневной жизни со всеми ее случайностями и требованиями. Но, как сильный, он все же способен дисциплинироваться в очень большой мере, улучшая свое сначала недостаточное торможение. До сих пор порусски мы называем его возбудимым типом, но для избежания недора зумения и смешения лучше обозначать его прилагательным бе зудержный, что прямо подчеркивает его недостаток, но вместе с тем заставляет видеть в нем тип сильный.

От этого сильного типа должны быть отделены сильные и урав новешенные животные.

Но в свою очередь и эти резко отличаются друг от друга уже по внешнему поведению и, как мы теперь знаем, специально в силу подвижности нервных процессов. Для обозначения этих сильных и уравновешенных типов законно придать соответствен но их подвижности прилагательные: спокойный и живой.

Это и есть главные типы, точно отвечающие древней класси фикации так называемых темпераментов людей: меланхоличе ского, холерического, флегматического и сангвинического.

Что касается более мелких вариаций, то они встречаются, как уже сказано, особенно в слабом типе, но полностью нами далеко еще не изучены, не систематизированы.

В заключение — несколько слов о частоте принимаемых нами типов среди той массы собак, которые, без различия пород, про шли через наши лаборатории при изучении условных рефлексов. Наиболее частыми являются слабый тип во всех его вариациях и живой, сангвинический; затем безудержный, холерический, и всего реже спокойный, флегматический.

Опираясь на элементарность физиологических основ класси фикации типов нервной системы животных, надо принимать те же типы и в людской массе, что уже и сделано классической греческой мыслью. Поэтому классификация нервных типов Кречмера, нашедшая почти всеобщее признание, особенно у психиатров, должна быть признана ошибочной или недостаточ ной. Типы Кречмера взяты с клинических больных. А разве нет совершенно здоровых людей и все люди должны непременно носить в себе зародыши нервных и душевных болезней?

Его типы — только часть всех человеческих типов. Его цикло тимики — это наш возбудимый, безудержный тип, холерики Гиппократа. Его шизотимики — это наш слабый тип, меланхо лики Гиппократа.

Так как у первого нет соответствующего умеряющего и вос становляющего процесса, процесса торможения, его раздра жительный процесс часто и чрезвычайно переходит за предел работоспособности клеток больших полушарий. Этим обусловли вается нарушение правильной смены нормальной работы с нор мальным отдыхом, проявляясь в крайних болезненных фазах возбужденного и тормозного состояний как в отношении их на пряжения, так и их продолжительности. Отсюда при особенно трудных жизненных обстоятельствах или в случае некоторых неблагоприятных условий организма в окончательном результа те — маниакальнодепрессивный психоз.

У второго типа слабы оба процесса, и для него поэтому прямо невыносима как индивидуальная, так и социальная жизнь с ее наиболее резкими кризисами, приходящимися большей частью как раз на молодой, еще несладившийся, неокрепший организм. А это может вести, и часто ведет, к полному разрушению верх него отдела центральной нервной системы, если счастливые слу чайности жизни, а больше всего охранительная функция тормоз ного процесса не защитит его в трудное время от гибельного перенапряжения. Законно допустить, что для тех представите лей слабого типа, которые кончают шизофренией, имеются и какие-нибудь специальные условия вроде особенно неправиль ного хода развития или постоянной самоинтоксикации, произ водящие особенную хрупкость, ломкость нервного прибора. Ос новная черта шизотимиков, по Кречмеру, — отчужденность, замкнутость в себе с раннего возраста — не заключает в себе ни чего специального, будучи для слабой нервной системы общим показателем чрезвычайной трудности именно социальной среды; откуда и естественное удаление от нее. Не признанный ли повсед невный факт, что одно перемещение всевозможных нервных людей в клиники, санатории и т.д., т.е. из обыкновенной их жизненной обстановки, — уже есть очень облегчающий и даже лечащий прием?

Надо прибавить, что замкнутость, отчужденность от общества вовсе не есть исключительная черта шизотимиков, т.е. слабых людей. Могут быть замкнутыми и сильные люди, но на совер шенно другом основании. Это — люди с напряженным и вместе односторонним субъективным миром, рано оказавшиеся во вла сти определенной склонности, сосредоточившиеся на одной за даче, пораженные, увлеченные одной идеей. Им другие люди не только не нужны, а даже мешают, отвлекая их от их главней шего жизненного интереса.

И между циклотимиками (как сильными), естественно, нема ло великих людей; но они (как неуравновешенные), понятно, особенно нервноломки. Отсюда широко распространенная и го рячо обсуждаемая тема: гений и помешательство.

А затем следует, конечно, масса людей более или менее, а то и чрезвычайно сильных и вместе уравновешенных, флегматиков и сангвиников, которые делают историю человечества то систе матическим более или менее мелким, но неизбежным трудом во всех областях жизни, то подвигами ума, высоких чувств и же лезной воли. Конечно, что касается великих людей, как они ни сильны, и тут возможны срывы, так как масштаб их жизненной деятельности чрезвычайный, а всякой силе есть свой предел.

<1935>

Условный рефлекс

Условный рефлекс — это теперь отдельный физиологический термин, обозначающий определенное нервное явление, подробное изучение которого повело к образованию нового отдела в физиологии животных— физиологии высшей нервной деятель ности как первой главы физиологии высшего отдела централь ной нервной системы. Уже давно накоплялись эмпирические и научные наблюдения, что механическое повреждение или заболевание головного мозга и специально больших полушарий обусловливало нарушение высшего, сложнейшего поведения животных и человека, обыкновенно называемого психической деятельностью. В настоящее время едва ли кто из лиц с меди цинским образованием подвергнет сомнению положение, что наши неврозы и психозы связаны с ослаблением или исчезновением нормальных физиологических свойств головного мозга или с бóльшим или меньшим его разрушением. Тогда возникает неотступный фундаментальный вопрос: какая же связь между мозгом и высшей деятельностью животных и нас самих и с чего и как начинать изучение этой деятельности? Казалось бы, что психическая деятельность есть результат физиологической деятельности определенной массы головного мозга, со стороны фи зиологии и должно было идти исследование ее, подобно тому как сейчас с успехом изучается деятельность всех остальных частей организма. И, однако, этого долго не происходило. Психическая деятельность давно уже (не одно тысячелетие) сделалась объек том изучения особой науки — психологии. А физиология порази тельно недавно, только с семидесятого года прошлого столетия, получила при помощи своего обычного метода искусственного раздражения первые точные факты относительно некоторой (именно двигательной) физиологической функции больших по лушарий; с помощью же другого, тоже обычного, метода частичного разрушения были приобретены добавочные данные в отно шении установления связи других частей полушарий с главней шими рецепторами организма: глазом, ухом и другими. Это воз будило было надежды как физиологов, так и психологов в отношении тесной связи физиологии с психологией. С одной стороны, у психологов стало обыкновением начинать руковод ства по психологии с предварительного изложения учения о центральной нервной системе и специально о больших полуша риях (органах чувств). С другой стороны, физиологи, делая опы ты с выключением разных частей полушарий, обсуждали резуль таты на животных психологически, по аналогии с тем, что происходило бы в нашем внутреннем мире (например, мунков ское «видит», но не «понимает»). Но скоро наступило разочарование в обоих лагерях. Физиология полушарий заметно останови лась на этих первых опытах и не двигалась существенно дальше. А между психологами после этого опять, как и раньше, оказа лось немало решительных людей, стоящих на совершенной не зависимости психологического исследования от физиологиче ского. Рядом с этим были и другие пробы связать торжествующее естествознание с психологией через метод численного измерения психических явлений. Одно время думали было образовать в физиологии особый отдел психофизики благодаря счастливой находке Вебером и Фехнером закона (называемого по их имени) определенной численной связи между интенсивностью внешне го раздражения и силой ощущения. Но дальше этого единствен ного закона новый отдел не пошел. Более удалась попытка Вунд та, бывшего физиолога, а затем сделавшегося психологом и философом, применить эксперимент с численным измерением к психическим явлениям в виде так называемой эксперименталь ной психологии; таким образом, был собран и собирается значи тельный материал. Коекто математическую обработку числово го материала экспериментальной психологии, по примеру Фехнера, называет психофизикой. Но сейчас не диво встретить и между психологами и особенно между психиатрами многи горько разочарованных в деятельной помощи эксперименталь ной психологии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});