Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Абигейл ощущала, что ей не хватает матери. Она надеялась быть столь же хорошей матерью для своих малышей, что в свое время они также будут оплакивать ее по ночам и чувствовать утерю самого дорогого в жизни. Она чувствовала себя старше, понимая, что уже не может найти опору у матери.

Преподобный мистер Смит, казалось, принял смерть жены с выдержкой христианина. Но через день-два придя к Абигейл со слезами на глазах, он сказал:

— Дитя мое, я вижу твою мать, пойдем ко мне домой.

Его постаревшее и потемневшее лицо прорезали глубокие морщины, Абигейл села рядом с ним за стол, через силу проглотила несколько ложек, чтобы побудить его съесть свою долю. Ее усилия были напрасными. Одежда висела на нем, как на скелете.

Абигейл добралась до дома, опустошенная душой и телом, ища покоя и утешения. Но ее ожидало новое горе — умерла Пэтти. Она похоронила девушку на кладбище Брейнтри около могил Адамсов и вернулась домой по раскиснувшей от дождя дороге. За несколько месяцев она проводила в мир иной Джошиа-младшего, свою мать и теперь Пэтти.

Желая отвлечь Абигейл от мрачных мыслей, Джошиа Куинси пригласил ее на обед с участием Бенджамина Франклина. Франклина уважали во всех колониях. Он был одним из немногих американцев, завоевавших признание ученых и естествоиспытателей Европы. Не получив официального образования, но обладая оригинальным, творческим умом, Франклин смог практически во всех областях знания внести свой вклад непреходящего значения.

Бенджамин Франклин стоял в дальнем углу библиотеки ее кузена, окна которой выходили на бурное октябрьское море. Он был увлечен беседой с гостями, и Абигейл хорошо рассмотрела его. Длинная шевелюра Франклина закрывала уши и спускалась до воротника, оставляя открытым его высокий лоб. Он выглядел плотно сколоченным мужчиной: мощная голова, покатые плечи, массивные руки, широкая грудь и объемистый живот, прикрытый сорочкой с оборками; всю фигуру обтягивали помятые бархатный жилет и коричневый сюртук. Его широко раскрытые глаза говорили об интересе к собеседникам. Абигейл знала, что ему скоро исполнится семьдесят лет, но единственным признаком почтенного возраста служили висящие бриджи и морщинистая шея.

Представленная кузеном Куинси, Абигейл нашла Франклина общительным, но неразговорчивым. «Но когда он говорит, выслушать его полезно», — заметила для себя Абигейл.

Надежда Конгресса на образование Союза опиралась на идею Бенджамина Франклина. Его план Союза был принят двадцать один год назад Первым конгрессом Олбани в 1754 году. Многое доброе, что было в жизни Филадельфии, предложил именно он: первая публичная библиотека, городская больница, полиция, освещение и очистка улиц, философское общество, академия для обучения молодежи, эксперименты для определения погоды, исследования электричества. Широко цитировался его «Альманах бедняка Ричарда».

Франклин рассказал ей о вкладе Джона в работу Конгресса.

— Я горжусь работой мужа, мистер Франклин, — ответила Абигейл, — но порой мне его страшно не хватает.

— Полагаю, как и ему вас.

— Мой муж по уши ушел в выполнение своих задач, он встречается с людьми. Я же вроде монашки в монастыре. После его отъезда я посетила лишь отца и сестру.

— В таком случае почему бы не поехать на зиму в Филадельфию? Она была моим домом более сорока лет. Вы увидите город культуры и образования…

— В Филадельфию! Интересная мысль. Мистер Адамс описывал ее как красивый город. Ему особенно понравились ее прямые, параллельные реке улицы. Но, увы, мне предстоит весенний сев.

Улыбка Франклина выглядела торжественной.

— Политика и сев. Комбинация, заложенная Цинциннатом[32] за пять веков до Иисуса Христа.

7

Она смирилась с тем, что проведет праздники без мужа, и вдруг за несколько дней до Рождества он ворвался в дом, прискакав на черном жеребце, в шляпе и плаще, припушенными снегом. Абигейл удивилась, увидев его.

— Джон, мы прослышали, что Конгресс не собирается прерывать свою работу.

— Не собираюсь и я. Я просто встал из своего кресла и попросил предоставить мне отпуск.

Джон привез рождественские подарки — детям книги, а Абигейл — предметы, какие исчезли после закрытия бостонского порта: упаковки заколок, стоивших столько же, что их вес в золотых дублонах, иголки, застежки, шнурки для ботинок, барселонские носовые платки.

Глубокой ночью в постели, когда дети уснули и в камине приятно потрескивали поленья, они прижались друг к другу. Джон доверительно сказал:

— Эти заколки и носовые платки — жалкие подарки, хотя они тебе очень нужны. Моя дорогая девочка, убежден, я требую от тебя слишком много.

— Разве я жаловалась в письмах? Вовсе не собиралась. Ты просил сообщать тебе новости, но в эти дни хороших так мало.

Джон сбросил теплое покрывало, сел перед камином в своей излюбленной позе: ноги широко расставлены, руки за спиной.

— Абигейл, все бремя легло на твои плечи. Не отрицай, это так. Я ничем не жертвую, объезжаю колонии, работаю с превосходными людьми, нахожусь в гуще волнующих конфликтов, много работаю, не имея тех многочисленных обязанностей, которые сваливаются на тебя каждое утро.

Абигейл приподнялась, оперлась на локоть, чтобы лучше видеть Джона.

Его заявление звучало необычно.

— Думаю, что мне следует отказаться от участия в Конгрессе в следующем году, остаться дома, заняться фермой и образованием детей. Тебе пришлось нелегко.

Она всматривалась в его лицо, прищурив глаза, словно желая лучше понять услышанное. Затем поднялась и подвинула плетеное кресло к камину. Ее волосы свободно ниспадали на плечи, широко раскрытые глаза выражали удивление, а уголки губ — ироническую улыбку.

— Случилось что-то неприятное, Джон? Нечто лишающее смысла твое пребывание в Филадельфии?

— Разумеется, письма Дикинсона, он не разговаривает со мной, а его друзья оспаривают любой мой шаг. Испортились отношения и с моим старым другом Робертом Тритом Пейном, когда я поддержал Джеймса Уоррена в ссоре между ними. Я пытался удержать Массачусетский совет от назначения меня главным судьей, понимая, что это обидит Пейна.

Яркий огонь высвечивал все оттенки его лица.

— Но это не единственная причина желания выйти в отставку?

— Нет. Я просто думаю, что настал мой черед заботиться о семье Адамс. Совесть не позволяет думать иначе. Через год или около этого, обеспечив семью, я мог бы вернуться в Филадельфию.

Абигейл закрыла глаза, желая повторить услышанное и прочувствовать тон, каким это было сказано. Она не заметила намерения выставить себя героем или человеком, достойным жалости. Мотивы Джона казались искренними, исходящими из любящего сердца.

— Джон, готов ли ты предоставить мне возможность выбора?

— Да.

— Если ты уйдешь в отставку сейчас, не перечеркнет ли это большую часть сделанного тобой? В таком случае пережитое мною одиночество окажется неоправданным. Есть ли в Конгрессе люди, способные столь же хорошо, как ты, выполнить работу?

Он вздрогнул, скрестив руки на груди. Ему не была свойственна нарочитая скромность.

— Есть историко-правовой довод, который я могу изложить в Конгрессе или комитете столь же хорошо, как любой колонист… Позволь взять в кабинете мои записки.

Он вышел из спальни и тотчас же вернулся с блокнотом, переплетенным в темно-красную кожу. Выдвинув фитиль масляной лампы, Джон принялся читать свои заметки. Его голос передавал стремительность, остроту экономических дебатов и личных конфликтов. Казалось, словно огромная птица перенесла ее на своих крыльях в Филадельфию. Абигейл представляла себе Джона шагающим взад-вперед по дворику Дома правительства со своими друзьями-делегатами и пытающимся убедить их, что его план организации внешней торговли вовсе не «сумасбродный, экстравагантный и романтический», а может открыть американские гавани для иностранных судов, минуя британские военные корабли, и в Америку будут доставлены порох и другие необходимые предметы. А американские суда, нагруженные сырьем, смогут просочиться через дырявую британскую блокаду и обеспечить колониям денежные поступления. Это подразумевало, что американский военно-морской флот должен быть построен «за счет континента» и сформирована боеспособная морская пехота с целью захвата ценных призов и грузов.

Джон считал, что в каждой колонии надлежит образовать правительство с целью «широкого и свободного представительства народа» и «ввести такую форму правления, которая наилучшим образом обеспечит счастье народа и с наибольшей эффективностью укрепит мир и добрый порядок». Необходимо создать континентальную армию с профессиональными офицерами и достаточно высокими окладами, чтобы побудить мужчин к военной службе; Конгресс должен снабдить армию солидными средствами, обеспеченными серебром и золотом, а не бумажными деньгами, которые обесценены в такой степени, что их не принимают в оплату товаров…