Колдовской мир-4. На крыльях магии - Андрэ Нортон

— Так я сделала и с Пламенем, — объяснила она.

— Очень полезно было бы знать, как передавать другому свою силу, — задумчиво заметила Мышь. Остальные девочки начали одна за другой рассказывать, что они могут делать, и хотя Мышь внимательно слушала, она в то же время кое-что обдумывала. Чего-то ей не хватало. Если Звезда сумела показать, как толкать, если она сама научила слышать мысли других, если у остальных девочек тоже есть дары, пусть необученные…

— Я могу изменять свою внешность, — выдохнула Сверчок.

— Не может быть!

— Правда.

Сверчок была ребенком в семье, живущей в небольшой деревне на юге Эсткарпа. У отца была маленькая ферма, на которой выращивался ячмень на продажу и чтобы прокормить семью, но его было мало, и мама обшивала всех женщин в деревне. У Сверчка был брат, немного старше, и мама ждала еще одного ребенка.

— Хотя не знаю, как мы прокормим еще один рот, — обычно говорила она за шитьем.

Особенно трудно приходилось брату Сверчка Гвеннану. Он всегда хотел есть. Сверчок тоже, но только до того времени, пока не научилась заставлять людей принимать ее за брата. Она просто хотела, чтобы они так подумали. И они так и думали.

Такая способность оказалась очень полезной. Она в любое время могла пойти в кладовку, съесть что-нибудь, а наказывали брата. Но приходилось быть осторожной. Например, когда у мамы появлялось немного лишних денег и она пекла вкусные пирожки. Если съесть их слишком много, можно заболеть. И потом трудно было бы объяснить причину.

Сверчок не знала, принадлежит ли ее дар Свету, и не думала об этом. Только иногда просто хотела, когда Гвеннана не было поблизости, чтобы вместо нее видели брата. И обычно у нее это получалось. Она ни о чем не подумала, когда появились Пчела и стражники, и решила, что Пчела придумала замечательно с ее отъездом. Но она не знает, умеет ли кто-то менять внешность, как она.

— О, это нетрудно, — настала очередь Шепелявой. — Я умею делать так, что меня не видят. Могу пройти у людей под ношом, и они ничего не жаметят.

Шепелявая всегда была тихим ребенком на большой ферме Гведдавл. Ни у кого не находилось времени для маленькой девочки, которая к тому же плохо говорила, хотя она и была дочерью богатого хозяина фермы. Шепелявая чувствовала себя невидимой. И однажды, к своему удивлению, она обнаружила, что если очень сильно з а х о ч е т, на самом деле становится невидимой. Она становилась как легкая тень, словно сотканная из тумана. Она могла видеть сквозь свою руку, как, если посмотреть через нее на яркий свет и увидеть очертания собственного скелета. Но даже кости становились прозрачными, ей стоило только этого захотеть.

Теперь она могла ходить куда угодно и все слышать — особенно тайны, когда взрослые прогоняли ее и говорили друг с другом. Они называли это делом и отправляли девочку поиграть. Но Шепелявая знала, что они поступают так, чтобы она им не мешала. Никто из остальных детей с ней не играл. А когда она становилась невидимой, все изменялось. Она могла пойти туда, куда ей не разрешали ходить, смотреть и слушать, хотя не понимала и десятой части происходящего. Единственным серьезным недостатком было то, что она не умела делать невидимой свою одежду, и если не хотела, чтобы видели, как платье неожиданно встает и уходит, нужно было его снимать. И всю остальную одежду тоже. Поэтому ей приходилось заниматься своей тайной деятельностью только в теплую погоду. Она становилась невидимой, но звуки, издаваемые ею, были слышны. Стук стучащих от холода зубов обязательно выдал бы ее, и она не знала, что произойдет, если ее поймают за подглядыванием — совершенно голой. Конечно, она не хотела, чтобы об этом узнали.

Когда Пчела нашла ее, Шепелявая так радовалась дружбе с новыми сестрами, что ни разу не з а х о т е л а стать невидимой.

— Пока наш не поймали Пшы. И убили Лишт. — И Шепелявая снова сунула палец в рот.

Сверчок фыркнула.

— Если бы мы сумели сделать так, чтобы вместо нас увидели Псов — или их собак, по размерам они нам больше подходят, — или вообще стали невидимыми, нас не поймали бы.

— Может быть. Но вше шлучилошь так быштро.

— А я прямо сейчас могу выйти, и меня никто не увидит. Пли Псы подумают, что это кто-то другой.

— Я могу это шделать еще лучше.

Мышь подумала, что эти две девочки зря спорят, но ничего не сказала. Она продолжала обдумывать свою идею, но что-то ее тревожило. Она почти поняла что. Если бы только голова не так болела…

— А ты что умеешь, Птица? — спросила Шепелявая.

— Ничего особенного. Иногда, если все благополучно, я умею видеть.

— Как это видеть? — удивилась Звезда.

— Ну, понимаете. — Птица покраснела. — Просто видеть. Я это всегда называла уходить в глубину.

5

Папа Птицы был деревенским кузнецом и, вероятно, самым богатым человеком на многие лиги вокруг. Это был рослый мужчина, добродушный и красивый.

Мама Птицы в молодости считалась деревенской красавицей и по-прежнему одевалась очень нарядно. Муж потакал ей, сколько мог. Ее платья всегда были из лучших тканей и сшиты лучшими портнихами. У нее были резные гребни для волос и красные кожаные сапожки. Птица знала, что красивые родители стеснялись ее — невзрачной тощей девочки. Ясно, что из нее никогда не вырастет красавица. Птица не обижалась, она ничего не могла с этим поделать. Но все равно было неприятно, когда незнакомцы иногда смотрели на маму и папу, а потом на нее, и на лицах их ясно отражался вопрос «почему?».

У мамы было много красивых вещей, украшений и лент, одежды и безделушек, и иногда мама разрешала ей взять что-нибудь и поносить. Птицу интересовало все красивое: цветок, блестящий камешек, и она все время смотрела на них, пока, как говорила мама, «не втягивала в себя всю красоту». Любимой игрушкой Птицы был камень на цепочке, который иногда носила мама. Камень был совершено прозрачным — гладкий круглый камешек, отполированный без отвлекающих внимание фасет. Несмотря на это, он улавливал лучи света и сверкал на маминой груди.

И вот однажды мама потеряла свое прекрасное ожерелье. Она поискала его, но не нашла.

— Хоть и простое, но мне оно нравилось, потому что мне его подарил ты, — пожаловалась она отцу Птицы.

— Ну, не расстраивайся, — засмеялся папа. — На следующей ярмарке купим другое, еще красивее.

Мама улыбнулась и перестала искать ожерелье, потому что больше всего любила новые вещи.

— Купим такое, которое блестит и отражает радужные лучи на солнце, — мечтала она.

Когда много времени спустя под лавровым деревом, где проходила мама, Птица нашла то ожерелье, ей и в голову не пришло отдать его. Серебряная цепочка порвалась, и поэтому ожерелье упало с шеи. И так как это была любимая вещь Птицы, она и подумала, что мама разрешила бы теперь взять его себе, а папа, может быть, даже починил бы цепочку. Конечно, после того как маме купят новое.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});