Английская наследница - Роберта Джеллис

Самым простым ответом, конечно, было оставаться в доме после того, как она расправится с охранниками, и ждать, что за ней придет Роджер. Оставаться с двумя мертвецами? Леония содрогнулась, затем сказала себе, что глупо бояться мертвых, когда она не боялась их живых. Ей придется соорудить себе плащ и накидку, чтобы покрыть волосы. Леония огляделась в поисках материалов, но Фифи вылезла из-под кровати и начала скрестись в дверь. Леония пошла за ней и позвала Дану. Пане открыл дверь и стоял, преграждая ей путь. Леония, чтобы не казаться настойчивой, отступила и любезно сказала, что готова завтракать и собаке надо выйти. Ей даже удалось изобразить улыбку.

Пане долго смотрел на нее и, казалось, хотел что-то произнести. Затем он крикнул Дану, и повторилась сцена предыдущего вечера, за исключением того, что мужчины на этот раз не держали Леонию за руки, когда она выпускала Фифи. Она не использовала глупых преимуществ свободы, наблюдая, как Фифи описала круг по саду, а затем выскользнула за ворота. Леония закрыла дверь и предложила позавтракать на кухне, где завтрак не так быстро остынет, чтобы не нести его в другую комнату.

Это предложение получило одобрение, как и следующее, когда ей позволили сварить себе кофе. Лицо Леонии было задумчивым, пока она готовила напиток. Яростный гнев предыдущей ночи спал, она понимала, что на Роджера могли надавить. Она подумала, что с Дану и Пане можно расправиться по-другому. Горшки и сковородки не очень опасны, но котел с кипятком может искалечить человека, а тяжелая сковорода сделает его еще более беспомощным, чем обычное оружие. Радостно улыбаясь, Леония проглотила хлебцы и кофе, приветливо болтая с Дану и размышляя при этом, куда его лучше ударить.

Конечно, чтобы использовать сковородку в качестве оружия, сначала нужно получить разрешение взять ее. Леония глубоко вздохнула, и ее спросили, почему она вздыхает.

Здесь скучно, пожаловалась она. Дома она всегда занята, а здесь нечем заняться. Прежде чем Дану успел отвергать, в дверь с черного хода заскреблась Фифи и одновременно раздался звонок в переднюю дверь. Дану поспешил на звонок, а Леония хотела впустить собаку, но другой страж схватил ее за руку, когда она проходила мимо него. Леония послушно остановилась, думая, что он запрещает ей открывать дверь, пока Дану нет в комнате.

— Я могу придумать вам занятие, — вкрадчиво сказал он. Вожделение на его лице ясно говорило, что он имел в виду, и тут же ущипнул ее за грудь.

Краска бросилась ей в лицо, она отпрянула, но не закричала. Женщина, не привыкшая к оскорблениям, обязательно бы завопила. Леония не чувствовала оскорбления невинной или находящейся под покровительством женщины, но Роджер восстановил в ней сознание собственной ценности. Не страх, а ярость охватила ее, такая свирепая ярость, что после инстинктивного движения освободиться она онемела и застыла.

Для стража такое поведение могло означать лишь игривую застенчивость, которая ждет продолжения. С самого начала он сказал Дану, что плохо относится к этой женщине. Любая женщина, вырванная из своего дома, должна плакать и вопить, неважно, в каких условиях она находится. Она должна в страхе избегать своих похитителей, а не улыбаться и не болтать с ними. Ясно, что сейчас ее шок прошел, она долго еще будет без мужа и может оказать небольшую услугу новому мужчине. Так всегда бывает с женщинами. Дану яростно отрицал все советы Пане, но Дану — уродливая скотина, подумал Пане. Он сам попробует заняться этим. Женщины никогда долго не сопротивлялись ему.

Леония почти не контролировала себя, пока не отступила нахлынувшая ярость. Шаметт и Дану вошли в кухню, прежде чем Леонии удалось вздохнуть. Она сразу же все обдумала. Если она пожалуется, Пане, возможно, уберут, но не накажут. Но так не может продолжаться. Ни один мужчина не коснется ее больше. А если сделает это, она убьет его. — Что-то не так, гражданка? — спросил Шаметт, видя в ее сверкающих глазах и пылающем лице гораздо больше, чем Пане.

— Я рассердилась, — огрызнулась Леония. Она сделала над собой усилие и успокоилась. — Я дала слово гражданину Дану, что не стану убегать или поднимать шум, или делать еще что-нибудь, чтобы привлечь внимание, а Пане не разрешает открыть дверь моей собаке.

— Вы должны простить его, гражданка, — заметил Шаметт, прищурясь. Ему было ясно, что такая ярость не могла быть вызвана такой мелочью. Однако он действительно не хотел менять людей на этом месте. Дану слишком боялся перечить Шаметту, а Пане был слишком глуп, чтобы понять, почему эта женщина была привезена сюда. День похищения маленького короля приближался, положение становилось все опаснее. Чем меньше людей вовлечено во все это, тем лучше. Таким образом, Шаметт был рад не обращать внимания на жалобы Леонии.

— Пожалуйста, поймите, — сказал он, — то, что сказал вам Дану, — правда. Я хочу, чтобы вам здесь нравилось. Однако чтобы ручаться за поведение вашего мужа, мы должны держать вас здесь в безопасности, и, таким образом, Пане выполнял приказ, не разрешая подойти к двери.

Тем временем Дану впустил Фифи, которая подбежала к своей хозяйке.

— Как собака оказалась здесь? — резко спросил Шаметт.

— Она следовала за каретой, — ответил Дану. — Я мог убить ее, — добавил он с удовольствием, — но не сделал этого, когда увидел ее, потому что вы сказали мне…

Леония подхватила Фифи. Пане положил руку ей на спину, и она напряглась от отвращения. Шаметт не заметил движения Пане, но жест Леонии и ее отвращение все объяснили. Он покачал головой. Ему не нравилось присутствие Фифи в доме, но он знал, как привязаны бездетные женщины к таким маленьким бесполезным питомцам, и понимал, что может перехитрить сам себя. Если он позволит Дану убить собаку, женщину охватит отчаяние, она напишет мужу о своей потере. Первое глупое письмо, которое Дану вручил ему, было об обожаемом существе. Оружейник может к тому же испугаться, если он убьет собаку.

— Нет, нет, — сказал Шаметт, покачав головой, — если гражданка Сантэ души не чает в своей любимице, мы не сделаем ничего, что может расстроить ее.

Дану спал с лица. Он надеялся, когда Шаметт защищал Пане, что деликатного обхождения с женщиной больше не потребуется, потому что она уже написала письмо, и предвкушал, как будет избивать ее. Дану на мгновение задумался, позволят ли им попользоваться женщиной. Но приказ оставить собаку…

— Я служу моему хозяину, — торопливо сказал Дану. — Помни, что…

— Заткнись, — проворчал Шаметт, затем повернулся к Леонии. — Он угрожал вам, гражданка Сантэ?

— Нет, — прошептала Леония. Пане убрал руку, но она чувствовала, будто липкая отвратительная грязь испачкала ее, и в ней поднялась ненависть, она едва могла говорить.