Долгий сон - А-Викинг

— Молодец! Осталось всего три, но держись — надо до конца…

Отмахнул плётку повыше, примерился и с плеча уложил рубчатый витой хвост наискось стройной спины — сразу заискрились алые капельки там, где плётка пересеклась с множеством вертикальных рубцов, до этого исполосовавших спину девушки. Тайка замерла, у неё перехватило дыхание от рвущей боли — и ноги, и зад, и спина, и руки были напряжены так, словно девушка превратилась в туго натянутую стальную проволоку…

Не дал передышки — и снова плеть с размаху впивается в спину, теперь справа налево — и кажется невозможным напрячься ещё сильнее. Поднявшись на цыпочки, запрокинув голову и вызывающе выставив вперёд груди, Тайка ждала нового удара. И даже сама где-то в глубине души удивилась, что без звука, без всхлипа выдержала и его — хотя огненно-красные круги перед глазами плавали ещё долго, переливаясь острой болью на исполосованной спине.

Он бросил рядом с ней плеть. Выдохнув, наказанная расслабилась и почувствовала на лице его руку. Он провел пальцами по мокрым дорожкам предательских слёз:

— Больно было?

— Да…

— Ты у меня молодец. Я тобой доволен. Давай, отвяжу руки…

Взялся за узел, но в это время кто-то отчётливо постучал в дверь сеней.

— Ну, тебе немножко не повезло, — вздохнул мужчина. — Придется постоять перед гостем голенькой…

— Как прикажешь, — покорно ответила девушка и даже переступила с ноги на ногу, встала ровно, чтобы тот, кто войдет, видел её не безвольно обвисшей после порки, а стройной и красивой, достойной своего Мужчины.

«Гость» оказался неожиданным — та самая девчонка-вредина, внучка Никанорыча. С порога она затараторила, перескакивая с одного на другое:

— Меня деда прислал плётку назад взять на полчасика, он хочет Витькиной мамке четверть горячих вжарить, она ужо на лавке лежит, плётку дожидается. А вы свою девку ужо отпороли, да? Больше не будете учить? Ой, как здорово спину настегали! А почему задницу не били? Это только от розги полоски, правда? Она здорово кричала, да? Щас Витькина мамка тоже покричит — деда на неё злой уж очень!

— Ишь ты, егоза! — попытался остановить болтливый фонтан мужчина. — Балаболишь, как заведённая. Не знаю, как там твоя Витькина мамка, а моя девушка так просто не закричит…

— Это смотря как пороть! — авторитетно заявила девчонка. — Я у мамки молчком пятнадцать плёток терплю, а у деда с пятой розгой визжать буду!

— Ладно, на тебе дедову плётку — а то уже заждались.

Но девчонка, прежде чем уйти, деловито обошла стоящую навытяжку под бревном Тайку, пожала плечами:

— Наверно, плётка уже без надобности — передок своей девке будете розгами стегать? Сиськи плёткой не порют, живот и помежду ляжек тоже…

— Ой, — и она хихикнула, прикрываясь ладошкой. — У ней же щёлка вся блестит, мокрая!

— Брысь! — пряча улыбку, велел Яан. — Не то сейчас к деду зайду, проверим, на какой плётке ты голос подашь, егоза!

Девчонка ещё раз крутнулась по хате, вбирая глазищами всю информацию (явная команда бабки), и испарилась.

Мужчина вернулся к стоящей девушке. Проказница права — его возлюбленная действительно была сильно возбуждена — половые губки вспухли, покраснели обильно, покрылись сочной влагой. Неторопливо расстегнул брюки — грудь девушки заходила ходуном, дыхание стало частым и прерывистым, нервно прикушенные губы пропустили едва слышное:

— Возьми меня…

Одним движением он подхватил её под горячие тугие бёдра, приподнял, властным рывком насадил на твердокаменную плоть, и в хате раздался долгий, восторженный стон девушки… Облегчая ему движения, она ногами охватила его талию, связанными руками вцепилась в верёвки и то подтягивалась, то опускалась, вскрикивая безо всякого стеснения: в любви и страсти молчать нельзя…

Она даже не заметила, как он освободил её руки и уложил на кровать. Всё тело плавало в блаженной сладкой истоме, далеко-далеко ушла боль сильно исхлёстанной спины. Шершавое одеяло немилосердно царапало свежие рубцы от строгой плётки, но девушке было всё равно. И даже наоборот — горячий жар спины лишь добавлял страстного огня, который горел между раздвинутых ног, призывно и бесстыдно красил багровым цветом воспалённые от страсти половые губки, истекал нектаром жаркой любви.

Так долго и так сильно он не брал её еще ни разу — Тайка потеряла счёт прекрасным минутам, охрипла от сладостных стонов и слов, жадным пересохшим ртом ловила то воздух, насквозь пропитанный запахом яростной любовной схватки, то с силой приникала к твёрдому члену, насаживалась на него глубоко-глубоко, до самого горла и никак не хотела выпускать, пока хватало воздуха…

— Накорми меня… — на секунду выпуская изо рта Мужчину, тихонько шептала она, дожидаясь удара страстной горячей жидкости.

Но он работал и работал над ней — то выдёргивая плоть изо рта, то загоняя её между широко раскрытых губок, отстраняясь и снова бросая тело вперёд, навстречу её счастливому лицу.

— У тебя… на лице… маленькие прыщики… — прерывисто выдохнул он, и девушка поняла.

Почувствовав приближение его нервной дрожи, плотно сомкнула губы и приняла кипящую струю на лицо. Терлась щеками, губами, глазами обо всё ещё твёрдый член, помогая пальчиками, растирала по лицу эту волшебную маску любви. А потом вдруг забилась, задёргалась и — ногтями буквально впилась в его спину, ощутив невероятное, ни с чем не сравнимое блаженство…

Сколько они так лежали, растворившись друг в друге, неведомо. Но первым пришёл в себя, конечно же, мужчина. Привстав на локтях, усмехнулся:

— Улетели?

— Улетели…

— Значит, пора нам слетать и в баньку…

2001 г.

Кобылка

Началось все довольно глупо. Бродила по городскому рынку и совсем случайно прошла мимо рядов, где приезжие казахи вовсю торговали бараниной. Один высокий, в красивой узорчатой шапке, старик что-то сердито крикнул молоденькой казашке и даже махнул у нее перед лицом плеткой. Ой, какая это была плетка! Гибкая, узкая, с ременной петлей на ручке и «султанчиком» кожаных ремешочков между хлыстом и лоснящейся от времени или частого употребления рукояткой. Старик небрежно кинул плетку на мешки позади прилавка, и меня словно магнитом притянуло к ней. Мой третий проход позади мешков наконец привлек внимание молодой казашки. И на мое сбивчивое, покрасневшее, невнятное предложение «продать плетку» она заливисто рассмеялась и с довольно лихо предложила: «Купи ее своей спиной!»

Ну что еще нужно услышать такой дурехе, как я?

Смех смехом, но через две недели…