Король-Предатель - Михнегер Егор

Бойл лишь досадно поморщился. Собственная участь мало его волновала:

— К… К… Кларк. Помочь… ему…

Пророк почувствовал, как по щекам текут горькие слёзы. От желания разрыдаться и завыть во весь голос его сдерживала лишь необходимость оказывать поддержку другу, что пребывал сейчас на грани жизни и смерти. Бурные переживания врачевателя вряд ли могли способствовать успеху в данной борьбе.

От вопиющей несправедливости и обиды душа старца разрывалась на тысячи мелких частиц.

«Почему? За что, Праотец?! Заслужили разве двое юных созданий участи столь трагичной?! Что сделали они плохого Тебе или кому из творений Твоих? Так доколе испытывать собираешься праведников?!»

Бойл снова надсадно закашлял.

«Взгляни, обрати взор Свой на юношей сих! Они — лучшие из детей Твоих на этой земле. Почему, почему жаждешь отнять Ты чудесный дар жизни? Разве не о Тебе говорят Милостивый, Благосклонный и Всепрощающий? Злодеям сходят с рук страшные преступления, отчего же чистые души не заслужили вкусить плодов земного существования, кое не повторится больше уже никогда?!»

Красная мокрота летела во все стороны изо рта зашедшегося густым кашлем гнома. Похоже, дело было во внутреннем кровотечении, с которым истово молящийся Пастырь навряд ли мог что-то сделать.

«Прошу, дай шанс молодым! Пусть в полной мере пройдут извилистый путь в юдоли сей! Ощутят вкус, тяготы и радости жизни!»

Борода Бойла была уже насквозь пропитана слюнною и кровью, но он продолжал сплёвывать на неё всё новые и новые порции красной харкоты.

«Праотец, взываю к Тебе, пощади раба Своего! Не дай умереть душе, бытия не познавшей! А если, если так уж нужна Тебе чья-нибудь жизнь — возьми лучше меня! Давай, вперёд, я готов! Довольно говна повидал я за долгую жизнь! Хоть сейчас меня забирай! Ну же! Давай!!!»

Содрогнувшись всем телом, Бойл выплюнул большой комок густой крови и с облегчённым видом притих. Со стороны двора, приглушённые дверью, долетели отзвуки грубого смеха и гнусного улюлюканья. Ни то, ни другое, ни третье, Пастырю решительно не понравилось.

* * *

Пары могучих ударов хватило, чтобы выбить из рук вон плохо отремонтированную дверь дома, ставшего нынче тюрьмой. Хищно пригнувшись, Хог впервые в жизни вошёл в жилище старого друга без приглашения, сразу вляпавшись в подозрительно вонявшую лужу.

В обычно идеально чистой гостиной царил жуткий бардак. Повсюду валялись бутылки, объедки, разбитая утварь. От запаха мочи, пота и отвратительной выпивки перехватывало дыхание. Взгляд Хога моментально выцепил двоих виновников беспорядка.

Сидевшие за обеденным столом не самого лицеприятного вида гномы с открытыми ртами уставились на незваного гостя, что застыл на пороге. Огромный, в иссиня-чёрных одеждах, Хог походил на изготовившегося к прыжку дикого зверя. На полусогнутых ногах он сделал небольшой шаг вперёд.

— Какого ху…

Договорить фразу головорез не успел. С неимоверной для своих габаритов скоростью, Хог подскочил к ближайшему супостату и, не мудрствуя, пронзил копьём в сердце. Удивлённо уставясь на торчащее из груди древко, бандит завалился под стол.

Сосед убитого оказался шустрее. Опрокинув массивный стол прямо на Хога, он вскочил с места и рванул в сторону. Туда, где так беспечно покоились в углу комнаты дубинки, копья и, казалось бы, совершенно не уместный в данном контексте хозяйственный молоток. Добежать и схватить оружие мерзавец успел. За сим удача покинула жестокого надзирателя.

Не заморачиваясь с вытаскиванием застрявшего в теле копья, Хог просто швырнул первый попавшийся под руку предмет в голову прыткому гному. Таким предметом оказался весьма увесистый табурет, что с грохотом припечатал ублюдка к стене. Осевший на задницу лиходей безвольно наблюдал, как подошедший к нему здоровяк с лёгкостью вырывает из ослабленных рук добротного вида дубину, не раз и не два решавшую серьёзные разногласия в пользу владельца.

Взвесив в руке тяжёлый предмет и удовлетворительно хмыкнув, Хог без лишних эмоций превратил череп тюремщика в фарш из мозгов и костей. Дубинка оказалась исключительно крепкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Осторожно приоткрыв дверь, ведущую во внутренний двор, Хог некоторое время прислушивался. Убедившись, что по крайне мере сразу за порогом его не ожидает засада, всегда размеренный и спокойный разводчик кротосвинок мощным толчком распахнул настежь двери и устремился вперёд.

Ворвавшийся в скрытую от посторонних пещеру боец был физически и морально готов к любым передрягам. Опасность давно перестала страшить мужа, прожившего невероятно суровую жизнь. Ведь что, по большему счёту, он мог потерять? Ежедневный труд в поте лица? Надежду на мифическое светлое будущее? Долгие вечера в одиночестве? Неприятностями и прочим дерьмом Хога было не удивить.

Судьба, однако, в очередной раз преподнесла жестокий урок оказавшемуся излишне самоуверенным гному.

Посреди чудесного подземного сада, в котором, судя по яркому освещению, сейчас царил «день», раскачивался, повешенный на большом сталактите, тот, кто был Хогу как сын. Ступни висельника слегка задевали сочную зелень кустов. Тихо журчал текущий рядышком ручеек. Наливались соком начинающие краснеть помидоры.

Обрубки двух рук, что безвольно свисали вдоль стройного тела, плохо сочетались с идеалистической картиной райского сада. На совсем ещё юном лице застыла гримаса мучительной боли, судорожного напряжения, но в то же время и какого-то глубокого удовлетворения, словно под конец недолгого земного пути Кларк успел исполнить некий важный внутренний долг. Сердце Хога мучительно сжалось в тугой комок боли. Самый активный, оптимистичный и жизнерадостный юноша покинул худший из миров навсегда.

Стоявший поодаль от входа мужчина, задрав голову, внимательно рассматривал труп. Услышав стук резко распахнувшейся двери, гном вздрогнул и с расширенными от испуга глазами повернулся на шум. Непонимающе воззрился на застывшего Хога.

— Твою медь, я чуть от страха не обосрался! Какого хера ты пинаешь так дверь?! — тюремщик оправился от шока быстрее, чем гость.

— Эта сука убила Зерка, ты представляешь?! Задушил его своими чёртовыми руками-верёвками, подлая мразь!

Изо рта говорившего вылетала слюна, скрюченный палец указывал на мёртвое тело Кларка:

— Когда Дорки узнает, он нас на куски разорвёт! — голос гнома стал значительно выше. Похоже, он пребывал на грани истерики. — Но ведь это несправедливо!!! Мы следовали прямым указаниям Зерка и занимались стариком с молчуном!

От застрявшего в горле кома, Хог не мог промолвить ни слова.

— Разве могли мы знать, что безрукий калека опасен? Передай Дорки, мы тут ни при чём! Это всё он! Он виноват! А мы, мы убили драную тварь его же орудием! — каратель энергично хлопнул в ладоши. — Скажи Вождю: Бирк, Харшег и Ганин отомстили за Зерка!

Самообладание медленно возвращалось к оцепеневшему гному.

— Мужик, ты вообще меня слышишь? Эй, тормоз, ау! — взгляд убийцы наконец-то упал на окровавленную дубинку в руках странного посетителя. — Да кто ты такой?

Тихий мужчина в преклонных летах отбросил оружие и, как-то очень не по-доброму улыбаясь, подошёл к последнему надзирателю:

— Говоришь, разорвёт тебя на кусочки? Что ж, так тому, значит, и быть.

Вопли неспешно расчленяемого подонка раскатывались по потаённой пещере в течение многих часов. Лишь необходимость крепкого сна тяжело избитого Бойла заставила освобожденного из неволи пророка уговорить Хога прекратить пытку. На месте снятого с петли Кларка посреди сада теперь висел жестоко обезображенный труп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Страшная картина побоища внушала благоговейный ужас, служа олицетворением всех мрачных пророчеств и предостережений, что на протяжении последней пары веков втолковывали грешным сердцам избранники Всеобъемлющего. Как видно, старания их успехом не увенчались. Так уж устроены гномы: каждый считает, что вот именно лично он имеет право нарушить периодически заповедь, по каким-то причинам ему обязаны дать поблажки в соблюдении высших законов, в крайнем случае, всегда можно выклянчить очередное прощение, чуток помолившись и пожертвовав два гроша… А кара, серьёзная кара за преступления — она ведь предназначена исключительно для других.