Если честно - Майкл Левитон

отражение. Опустив голову, она едва не насадилась ноздрей на торчавшую из бокала трубочку.

– Недостаточно честной, – ответила наконец она. – Мне это тяжело дается. Лора снова подперла руками щеки. – С тобой все по-другому – у тебя это получается.

– Любой способен быть искренним, – не согласился я. – Просто открой рот, пошевели языком и выйдут честные слова – в чем проблема-то?

– Нет, – возразила Лора, склонив голову набок и проведя пальцами по деревянной столешнице. – Поверь. Ты просто не понимаешь. Мы правда так не можем, – она подняла на меня влажные глаза. – Вот потому именно ты и должен рассказать правду. Ты должен быть честен за всех нас, ради всех нас.

В следующий визит отца в Нью-Йорк мы решили пообедать в небольшом итальянском ресторанчике, словно застывшем где-то в 1970-х. Папа тогда сказал мне:

– Я тут много думал о том, чем занимался раньше. Взять хотя бы мои отрицательные музыкальные рецензии – я ходил на переполненные толпами орущих фанатов концерты, а потом писал отзывы о том, насколько группа была отстойная, и о том, что все эти люди, по сути, были неправы. Вот в чем был смысл? – отец рассмеялся сам над собой – в последнее время он делал это все чаще и чаще. – Или когда Джош в детстве норовил кидаться шахматными фигурками – почему я не поддержал эту его игру? Мы ведь могли бы просто кидаться фигурками в свое удовольствие, и всем было бы хорошо.

Он рассказал мне о том, что кто-то из его старых коллег организовал сходку бывших сотрудников, на которую приехали люди, которых он не видел уже лет десять. Папа сказал бывшим коллегам: «У меня такое чувство, что работа со мной была сущим кошмаром. Как считаете?» Все по очереди стали вспоминать все те ужасные вещи, которые он им наговорил когда-то, и рассказывать, как все его боялись. «Но ты теперь производишь впечатление совсем другого человека», – сказал ему кто-то. Отец этим явно очень гордился.

После этого мы оба стали вспоминать разные глупости, которые говорили друг другу и остальным.

– А помнишь, – сказал я, – как ты, задев кого-то своим мнением, говорил обычно: «А в чем проблема? Кому вообще есть дело до моих мыслей?» Я тоже, кстати, иногда так говорил. Мы сначала оскорбляли людей, а потом еще и обесценивали их небезразличие.

– Да, было дело, – покачал головой папа. – Типа: «Я думаю, что ты идиот, но кого вообще интересуют мои мысли?» – отец почесал бороду, и я вдруг заметил, что, говоря со мной, он смотрел мне прямо в глаза. – Знаешь, я тут недавно подумал, что, если никого не должны интересовать мои мысли, то, может, мне стоит просто заткнуться и послушать других.

А потом он попросил:

– Слушай, а не мог бы ты объяснить мне еще кое-что, чего я никогда не понимал?

Ресторан постепенно пустел; папа задавал мне все новые и новые вопросы, а я отвечал на них, вспоминая истории из нашего прошлого. Он реагировал так, словно никогда их не слышал, хоть и присутствовал при каждой из них. Я рассказывал папе историю его собственной жизни, а он наконец-то верил мне.

С Евой мы все еще периодически общались, хотя виделись уже редко. Она вышла замуж за своего парня, и они вместе построили себе новый дом. В прошлом году, по прошествии уже почти девяти лет после нашего с ней расставания, она приезжала в Нью-Йорк, беременная их первенцем. Она тогда попросила меня погулять с ней по городу – в моем понимании это было последним, что требовалось женщине на позднем сроке беременности, но она все же настояла. Мы пошли от Флэтайрона вдоль по Вест-Виллидж, болтая о том, о сем. Перекрикивая шум проезжавших мимо машин, мы обсуждали, в частности, тот эпизод «This American Life» и мои планы по написанию книги о «трагических отношениях с правдой», в которой я, соответственно, просто не мог не упомянуть и о наших с ней драматических отношениях.

– Ой, да пиши обо мне все, что тебе хочется, – легко сказала она. – Я, кстати, тоже о тебе пишу, чтобы ты знал.

– Ты пишешь обо мне? Что именно? – удивился я. Она засмеялась и ушла от ответа, а я не стал расспрашивать дальше.

Мы обсуждали также степень честности, с которой мне стоило писать книгу о честности.

– Если я буду слишком честен, – сказал я, – то сама эта книга станет доказательством того, что я так ничему и не научился. Надо, наверное, последовать примеру Айры – сосредоточиться на более привлекательных моментах и опустить самые неприятные.

– Да ну тебя! – снова рассмеялась Ева. – Так ведь не интересно! Пиши правду!

Она улыбнулась, как делала это всегда в разговоре со мной.

– Как в нашей песне, «To Know Him Is to Love Him», помнишь? – сказала она. – Дай им узнать тебя.

Так я и поступил.

Постскриптум о правде

Часть имен в этой книге я опустил, а все остальные – изменил, а в ряде случаев намеренно исказил описания некоторых людей, чтобы не допустить раскрытия их личностей. Некоторые из этих людей прямо попросили меня об этом, а некоторые просто не знают о существовании этой книги, и, как мне кажется, они вряд ли хотели бы, случайно натолкнувшись на нее, заново пережить неприятное свидание или разговор с каким-то идиотом, про которого уже давным-давно забыли. Да и вряд ли их порадовало бы осознание того, что какие-то из случайно брошенных ими фраз существенно повлияли на мою жизнь. Я и так уже успел когда-то помучить этих людей лично – пожалуй, хватит с них.

Да и оправдываться, думаю, тоже хватит – наверняка большая часть читателей и так сочтет сокрытие истинных имен персонажей этой книги очевидным и единственно верным решением, а у меня просто паранойя. Но если вам все же кажется, что я поступил неправильно и что мне следовало все же использовать настоящие имена и подставить таким образом всех этих людей, то, быть может, вас утешит то, что где-то в глубине своей жестокой, честной и бескомпромиссной души я с вами согласен.

Благодарности

Понятия не имею, как мне удалось бы пережить честные деньки без помощи Линды Сильверман, Мэттью Глисона, Ноа Пайпер, Клэнси Кокс, Джоффа Рикли, всех ребят из CTY, Лирона Миллстейна, Эмметта Келли, Льюиса Песакова, Ариэль Рехтшайд, Алана Лоайзы, Криса Кули, семьи Хаусз, Тима Райта, Эдны Тогба, Меитал Хадад, Тома Друри, Кевина Корниша, Ноа Уэйсс, Мэтта Баудера, Грега Рогове, Дэвери Доулман, Криса Калуна, Элизабет Уорд, Лаха, Регины Спектор, Джона Сопкиа, Джонатана Бенедикта, Дашан Корам, Липпе, «Бэйбискинз», семьи Трахтенбург, Нэлли МакКей, Маргарет Миллер, семьи Хэйес, Кайи Фишер, «They Might Be Giants», Джека МакФаддена, Шэрон Ван Эттен, Мьишы Бэттла, Роба Брина, Кристины Блэк, Шрути Гангули, Вики Стэнтон, Виктора Магро, Кэйт Урчиоли, Алеха Стила, моих учеников из групп по написанию детских книжек и по игре на укулеле, а