Горячее сердце - Юрий Корнилов

— Минуточку, — попросила его женщина. Она прошла в середину вагона и постучала в одну из дверей: — Вениамин Евгеньевич, вы не спите?..

Через некоторое время дверь отодвинулась, пропустив в коридор неширокую полосу света. Женщина наклонилась в купе, стала видна только ее спина. О чем она говорила, Паклин не слышал. Но она тут же обернулась к нему:

— Проходите… — и уступила ему проход.

В купе Юрия встретил маленький, худенький и седой старичок.

— Будьте любезны, молодой человек! — галантно, жестом пригласил он сесть к столику против него.

Юра снял фуражку, шагнул в купе, предъявил свое удостоверение.

— Чем могу служить? — спросил старичок по-отечески ласково, возвращая документ.

Юра извинился за беспокойство и коротко объяснил, что вынужден приказать отцепить вагон от состава, так как ему нужно доставить в Свердловск срочный груз.

— Позвольте, это нас отцепить? Я правильно вас понял?

— Да, вас.

— Извините, — обратилась к Юре женщина, стоявшая в дверях, — я не представила вам: директор Московского научно-исследовательского института, профессор Вениамин Евгеньевич Вышковский, которому поручено…

— Верочка, товарищу некогда, — остановил ее Вышковский. И все внимание обратил к Юре: — Скажите, молодой человек, это чрезвычайно важно?

— Да.

— Очень жаль, очень жаль!.. — старичок побарабанил сухими пальчиками по столику. — Нас, знаете ли, тоже уверяли, что мы важные. Мы так надеялись сегодня быть в Свердловске. Нам даже обещали в министерстве, что наш поезд не будут особенно задерживать. У меня в вагоне за дорогу появилось двое серьезно больных, и нас должны встретить врачи.

— У меня приказ, товарищ профессор, — сказал Юра.

— Да, я понимаю, — нахмурившись, задумался профессор. Потом заговорил: — Самое парадоксальное, что наш груз тоже объявлен важным, уникальным, если хотите. Мы едем из Москвы уже больше двух недель. Нас ждет работа. Срочная и важная, необходимая нынче крайне… Мы везем тиф.

— Что?! — переспросил Юра.

— Тиф. Мы нашли этот антибиотик! Но институт так не вовремя эвакуировался: как раз накануне завершения работы, это так досадно. Вы знаете, что такое наш институт?

— Простите…

— Не знаете, значит, — вдруг с неожиданной властностью прервал его профессор. — Мы разрабатываем новые медицинские препараты, и прежде всего необходимые фронту, например, предупреждающие заражение. Ну, как бы вам объяснить, скажем, против гангрены. Для нас сейчас дорог каждый час. Уже сам по себе этот неудачный переезд нанес нам такой ущерб! Ведь мы имеем дело с очень сложными и тонкими культурами, даже температура…

— У нас нет времени, — сказал Паклин.

Старичок с какой-то жалкой беспомощностью развел руками. И тут вмешалась женщина:

— Товарищ… командир! — Она не знала, как назвать его. Прижав руки к груди, стала торопливо объяснять: — В этом вагоне едет группа очень видных ученых. Двое уже больны. А главное, нам дорог каждый час для сохранения наших препаратов. Приборы тоже в опасности. Мы и так в отчаянном положении! Неужели задержка на пятнадцать — двадцать минут решает все ваше дело? Ведь поезда идут так часто! Нас и так уже обгоняли десятки раз…

Юра уже стоял в коридоре и видел, как открываются другие купе. В дверях появлялись встревоженные лица. Ему показалось даже, что все они похожи на профессора, который, растерянный и подавленный, стоял перед ним и смотрел с надеждой. Женские лица тоже не были молодыми. И вдруг что-то сжалось в груди у Юры, он почувствовал жалость к этим беспомощным, но хорошим людям, которые, видимо, так и не узнали в жизни ничего, кроме своих культур и приборов.

— Для фронта, говорите, работаете, товарищ профессор? — спросил помягче.

— Конечно! — воскликнул старик, И подчеркнул не без гордости: — Как вся Россия!

— Тогда — поезжайте. Счастливого пути!..

— Спасибо вам, молодой человек! — с заблестевшими от волнения глазами, говорил старичок, провожая Юрия до выхода. — Так отрадно, верьте мне, в такое время встретить человека, который понимает превосходство временного над вечным. Извините, я имею в виду — науку.

— …Через сорок минут трубы я отправил, — закончил Юра невесело.

— А кто доложил об ученых? — спросил Федор.

После отправки поезда с учеными Юра ушел от дежурного в свой пункт. С Пригорнского металлургического в это время сообщили, что подают на станцию еще один вагон труб.

— Давайте быстрее, — поторопил их дежурный. — Если минут за пятнадцать управитесь, мы отправим его вместе с первым.

— А что, первый не отправлен?

— Нет. Пришлось пропустить поезд с учеными какими-то, — объяснил дежурный.

— Непорядок, — сказали с завода. — А с нас за каждый час спрашивают…

* * *

За десять минут до девяти Григорьев и Паклин зашли в приемную Славина в областном управлении. Там уже ждал Ухов.

— Павел Иванович у себя? — спросил Федор, поздоровавшись.

— Сейчас будет, — ответил неприветливо Ухов и взглянул на них холодно. — Самостоятельные решения принимать научились?..

Григорьев и Паклин не успели ответить. В приемную быстро вошел Славин и остановился возле двери.

— Вы уже здесь, — не удивился. — Пойдемте.

И повернул обратно. Все молча последовали за ним.

Через минуту оказались в кабинете начальника управления. Тот стоял за столом, внимательно вглядываясь в них, троих, остановившихся в пяти шагах от стола. Славин отошел к окну.

— Младший лейтенант Паклин! — назвал фамилию Юры начальник.

— Я.

— Вы, надеюсь, уже поняли, что допустили непростительное нарушение приказа Наркомата. Мне доложили, что вы хороший работник и вас хотели представить к правительственной награде. Но сегодня я вызвал вас, чтобы сказать в этом кабинете о другом: если с вашей стороны повторится еще такой же случай, вы будете переданы суду военного трибунала. Что это означает, вам объяснит ваш начальник. Я только предупредил вас, — подчеркнул он. Но этого ему показалось, видимо, мало, и он, не отпуская их взглядом, добавил, выговаривая слова с расстановкой: — И запомните: я не умею повторяться. Все свободны.

В своем кабинете Славин, опустившись на стул, жестом пригласил сесть всех. Долго молчали. Молчание нарушить должен был Славин. Он и заговорил:

— Иногда жалость, Паклин, граничит с преступлением. — Слова он выговаривал непривычно медленно. — Сегодня уважение к людям и забота о них имеют другое измерение. Ты задержал вагон с трубами на сорок минут. Значит, минометы запоздают к месту своего назначения, на фронт, на столько же. За это время враг приблизится к Москве еще на сорок метров… Это очень много, Паклин. Эти метры — на твоей совести. Нельзя чекисту чувствовать себя так далеко от передовой. Нельзя!

5

Первая военная зима обрушилась вьюжными снегопадами. Снегоочистители уходили на перегоны не по одному разу в сутки, кое-как справлялись с заносами, особенно на хребте. В выемках они едва пробивались при двойной тяге.

На сортировочной станции со множеством путей, забитых вагонами, снегоборьба принимала характер сражения, в котором круглосуточно участвовали тысячи людей: служащие всех железнодорожных учреждений, домохозяйки, школьники. Нужно было не только очистить пути и обиходить сотни стрелочных переводов, но и вывезти снег. Платформы со снегом освобождали на ближайших перегонах. И хоть выталкивали их со станции недалеко, всего на два-три километра, но их было так много, что общее движение неизбежно задерживалось. Замедлялось и формирование поездов, потому что снежные составы занимали пути, которых и так-то не хватало.

В декабре, как раз в самое напряженное время, Федора Григорьева ночью вызвали в областное управление в связи с чрезвычайным происшествием.

Примерно полтора месяца назад из Соединенных Штатов Америки через Владивосток по железной дороге был отправлен на один оборонный объект Прикамья шестнадцатитонный пресс-молот. С его монтажом и пуском в работу связывалось значительное увеличение выпуска танков для фронта. Весь комплект частей и механизмов агрегата, погруженный на нескольких платформах, прибыл на место назначения, но вал к молоту на двух платформах в сплотке бесследно исчез. Документы на него завод получил вместе со всей документацией, а вала не было. Самое удивительное было то, что в документах даже указывались номера платформ, на которых вал отбыл из Владивостока.

— На всех крупных станциях от Приморья до Свердловска, где поезд с американским оборудованием имея остановки, платформы с валом не обнаружено. Свердловск-Сортировочный — последний пункт, где вал мог быть потерян, — заканчивал разговор Славин. — На поиск вала должен быть мобилизован весь аппарат станции, контроль за выполнением этой задачи возлагается на вас. В вашем распоряжении сутки.