ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

Гражданская комиссия по расследованию деятельности ФБР сняла копии с украденных досье и передала их членам конгресса и прессе. Ушли недели, а в некоторых случаях — месяцы, прежде чем журналисты начали понимать смысл этих документов. Это были отрывочные записи тайных операций ФБР с целью насаждения в двадцать два студенческих городка осведомителей, и они описывали прослушивание телефонных переговоров филадельфийского отделения организации «Черные пантеры». Потребовался год, прежде чем один журналист предпринял согласованные усилия с целью расшифровать слово, которое появлялось на досье: COINTELPRO (контрразведывательная программа). Это слово не было известно вне стен ФБР.

Прилагая отчаянные усилия к тому, чтобы помешать разоблачению глубочайших секретов ФБР, Гувер распорядился завершить COINTELPRO через шесть недель после кражи документов из офиса в Медии. Сотни операций, почти все из которых были нацелены против «левых», были остановлены. Их создатель Салливан был разгневан. Он сказал своим союзникам, что Гувер вложил в ножны самое мощное оружие, которое когда-либо применяло Бюро, чтобы подорвать, разоружить и уничтожить своих врагов.

Никсон восстановил их несколько недель спустя.

«Давайте доберемся до этих ублюдков»

Недавно установленные в Белом доме бобины с пленкой теперь крутились и записывали все — и старую дружбу, и новые трения между Никсоном и Гувером.

Предаваясь воспоминаниям 26 мая в Овальном кабинете, Гувер рассказал о ненависти между президентом Джонсоном и министром юстиции Робертом Ф. Кеннеди. Он сказал, что предупреждал, что Кеннеди попытается «сделать так, чтобы Линдон не был выставлен кандидатом на выборах»[490] на национальном съезде Демократической партии в 1964 году.

— От этого я был в немилости у Бобби, — сказал Гувер.

— В постели с ним? — спросил Никсон (игра слов: in bad — в немилости, in bed — в постели. — Пер.).

— Нет, в плохих отношениях, — фыркнул Гувер.

Затем Никсон попытался голосом спародировать Линдона Джонсона:

— Я не смог бы стать президентом без Дж. Эдгара Гувера. Теперь не дайте этим сукиным сынам добраться до вас.

Последовал смех.

Позже в тот день по телефону Никсон сказал Гуверу, что нужно сделать все возможное, чтобы найти пару снайперов из Черной освободительной армии, которые убили двоих полицейских в Нью-Йорке.

 — Информация о национальной безопасности, которую мы ищем, безгранична, — сказал Никсон. — Верно? И вы скажете министру юстиции, что то, что я предложил — ну, приказал, — вы сделаете это. Хорошо? Вы не согласны с этим?[491]

 — Я полностью с этим согласен, — подтвердил Гувер.

 — Боже мой, давайте доберемся до этих ублюдков, — потребовал президент.

 — Я приложу все силы, чтобы раздобыть информацию об этом, — откликнулся Гувер.

 — Используйте все методы, которые у вас есть, — распорядился Никсон. — Наблюдение, электронные средства и все такое. — Президент произнес мантру о национальной безопасности; Гувер ритуально ответил.

Две недели спустя «Нью-Йорк таймс» начала публиковать документы Пентагона — совершенно секретную историю вьетнамской войны. Эти документы были похищены Дэниэлем Эллсбергом, который в качестве гражданского аналитика работал в министерстве обороны. Он стал преданным антивоенным активистом и много месяцев пытался сливать информацию об этом исследовании. Гувер и Салливан быстро установили личность Эллсберга как главного подозреваемого.

17 июня Холдеман сказал президенту, что, по его мнению, в Институте Брукинга — «мозговом центре» в Вашингтоне — возможно, есть досье, которые могли стать уликами против Эллсберга. Никсон подпрыгнул при мысли, что их можно украсть. «Вы помните план Хьюстона? Осуществите его, — сказал президент. — Черт побери, заберитесь туда и достаньте эти досье. Взорвите сейф и достаньте их»[492].

Никсон так сильно хотел заполучить политическую информацию секретного характера, что создал свою собственную группу взломщиков и прослушивателей телефонных разговоров. Он санкционировал создание секретного подразделения Белого дома, которое было способно выполнять задания такого рода. Группа получила прозвище «Водопроводчики», потому что вначале они старались затыкать утечки информации, которые досаждали президенту. Они выполняли несанкционированные действия, прослушивали телефонные разговоры и проводили по его поручению дезинформационные кампании.

Их лидером был странный гений по имени Дж. Гордон Лидди. Он провел пять лет в ФБР Гувера, с 1957 по 1962 год, поднявшись до инспектора в штаб-квартире, где он освоил темные приемы контрразведки. Лидди получил работу-прикрытие — должность главного советника Комитета по переизбранию президента, председателем которого был Джон Митчелл. Он составлял планы, которые лично представлял в кабинете министра юстиции, по расходованию миллиона долларов на секретных агентов, которые должны были похищать лидеров антивоенного движения и отправлять их в Мексику, заманивать в ловушки с проститутками либеральных политиков в плавучих домах, оборудованных прослушивающими устройствами, внедрять осведомителей в ряды оппонентов Никсона и прослушивать разговоры сотрудников аппарата Демократической партии, созданного для ведения президентской избирательной кампании 1972 года. Митчелл не одобрял похищение и шантаж — оглядываясь назад, он сказал, что должен был бы выбросить Лидди из окна, — но элементы шпионажа в плане сохранились.

Лидди работал неумело с самого начала и до конца. Его первым заданием было проникнуть в кабинет психиатра Эллсберга, где он не сумел найти дискредитирующие материалы. Его последнее задание девять месяцев спустя состояло в прослушивании и тайном наблюдении с помощью электронных жучков за штаб-квартирой Демократической партии в Уотергейте, где он и его коллеги — все бывшие агенты ФБР и ЦРУ и были схвачены.

«Почему Уотергейт? — сказал сотрудник ФБР Эд Миллер — ветеран многих несанкционированных операций, который вскоре продвинется по служебной лестнице и станет преемником Салливана и третьим по важности руководителем в Бюро. — Из-за влияния Салливана на Белый дом… Они пришли в восторг от тайных проникновений в помещения как метода борьбы с преступностью. И тогда-то в Белом доме и решили создать свое собственное подразделение»[493].

Если Гувер не делал грязную работу, которую требовал президент, Никсону приходилось делать ее самому.

«Это поднимет неимоверный шум»

Президент создал подразделение «Водопроводчики», потому что он полагал, что Гувер утратил желание вести политическую войну. Многие элементы законопроекта об импичменте, составленного против Никсона три года спустя, выросли из его разочарования ФБР, его жажды секретов, которые Гувер больше не поставлял ему, и последовавших прослушивания телефонных разговоров и незаконных проникновений в помещения.

Дело о документах из Пентагона стало переломной точкой. Эллсберг, ушедший сначала в подполье, сдался 28 июня 1971 года. ФБР пришлось открывать дело по Закону о шпионаже от 1917 года, который мог отправить его в тюрьму до конца жизни. Но «Гувер отказался вести расследование, — сказал Никсон. — Вот почему мы провели расследование здесь. Все так просто»[494].

Заговор с целью сместить Дж. Эдгара Гувера начался на следующий день.

Развязка началась со «странной истории», как ее рассказал Никсон: «Эдгар Гувер отказался вести расследование, потому что Маркс — дочь Маркса была замужем за этим сукиным сыном Эллсбергом». Тестем этого сукина сына был не Карл Маркс, не Граучо Маркс (американский актер-комик. — Пер.), как указал Никсон, а Луи Маркс — состоятельный производитель игрушек, который каждый год делал взнос в благотворительный рождественский сбор, проводившийся Гувером. Официально он значился в штаб-квартире ФБР как друг ФБР. Салливан и начальник его разведки Чарльз Бреннан решили, что Маркса следует допросить по делу Эллсберга. Он был готов дать показания против своего зятя. Гувер сказал «нет». Но допрос состоялся. Гувер без промедления убрал Бреннана с поста начальника отдела разведки.

Разгневанный, Салливан попытался организовать бунт среди руководства ФБР. За несколько часов Белый дом и министр юстиции узнали о том, в какой он ярости. 19 июня Митчелл сказал президенту, что в Бюро назревает революция.

— В смысле дисциплины Гувер прав; в смысле своего решения — не прав, — сказал Никсон Митчеллу. — Он просто не может — и я действительно ощущаю, что вы должны сказать ему это — он не может, — учитывая то, что завтра я собираюсь выступать на церемонии вручения дипломов выпускникам Академии ФБР, а также дело Эллсберга — он не может вносить в ряды ФБР разногласия. Это просто поднимет неимоверный шум. Они скажут: «Этот капризный старик опять это сделал». Вот что я об этом думаю[495].