Созвездие Ворона - Вересов Дмитрий

— А что господин Берч? — Никиту заинтересовала такая реакция. — Кажется, весьма респектабельный человек.

— Да не знаю, какой там «спектабельный», — сказала Агаша с той наивной откровенностью, которая свойственна простым людям, — только у меня от него мурашки по коже бегают. Недавно зашла в комнату, а он в кресле качается и мурлыкает что-то, а мне вдруг почудилось, будто хозяин вернулся! Это не к добру…

— Какой хозяин? — уточнил Никита.

— Известно — господин Макс. То есть, теперь господин Баренцев тут, конечно, у нас хозяин, но мы так привыкли, что пока не переучились! И знаете, похоже, что он тут обживается, этот ваш Берч.

— Ну, он ведь, как-никак, директор Федерального бюро! Главный американский полицейский! — пояснил Никита, который умел быстро подстраиваться под интеллектуальный уровень собеседника.

— Американский! — сказала она презрительно. — Так чего он в Америке не ловит воров всяких? А у нас здесь сидит!

Никита пожал плечами, усмехнувшись про себя.

— И еще, — сказала она, помолчав, — у него глаз нехороший!

Захаржевский вздохнул. Магии ему уже хватило по горло. Нюта выскочила ему навстречу из комнаты Анны Давыдовны.

— Дядя Никита! — схватила она его за руку. — Вы не знаете, где Берч?

— Понятия не имею, где-то с Данилой! — сказал он. — Он вам нужен?

— Нет, но он может быть опасен!

— В смысле? — не понял Никита. — Если вы наслушались служанок…

— Нет, — Нюта даже не поняла, о чем он говорит. — Анна Давыдовна уверяет, что он может быть опасен. Его нельзя оставлять одного. Вы ведь знаете, что делать?

Она посмотрела с надеждой в его глаза. «Боже мой, подумал Захаржевский, — она надеется, что я тоже один из них». У Анюты были основания так думать — Никита не просто был ее родственником, она видела, что Анна Давыдовна обращается с ним более чем доверительно, и именно Никита привез сюда по ее поручению Надежду и Данилу.

Ему не хотелось разочаровывать племянницу. Однако пришлось:

— К сожалению, не знаю. Но сделаю!

Она что-то прокричала вслед, однако Никита не разобрал слов, а возвращаться не было времени. Может быть, советовала, как лучше справиться со страшным Берчем. А что с ним, в самом деле, нужно сделать — вогнать в грудь осиновый кол, пятки подрезать, да набить свиной щетиной, как обходились с мертвыми колдунами на Руси? Впрочем, сейчас перед Никитой стояла более важная проблема — прежде чем вбивать кол, Берча следовало найти. Где башня, о которой говорила женщина, Никита плохо себе представлял. Он не успел толком изучить поместье, а башен тут, как он успел заметить, было несколько.

— Понастроили хоромы, буржуи! — бормотал он на бегу, пытаясь подбодрить себя шуткой.

Получалось не очень. Нюта встревожила его не на шутку. Надеяться на то, что Анна Давыдовна напрасно клевещет на Берча, не стоило — он уже давно убедился, что его бабка весьма далека от старческого маразма. Всем бы так!

Кроме того, давала о себе знать проклятая одышка. Захаржевский вернулся к себе, но Агаши там уже не было. Он нашел ее в коридоре.

— Ох, напугали! — сказала она и показала на небо. — Непогодится-то как. Буря будет. Я ее боюсь, бури. Еще в детстве, когда грозу видела, пряталась под кровать.

И она засмеялась, прикрыв рот.

— Где, — спросил, отдышавшись, Захаржевский, — где эта башня?

Она, удивленная, вероятно, его взъерошенным видом, так резко контрастировавшим с тем Захаржевским, которого она видела минуту назад, ответила не сразу.

— Где башня? — спросил он снова, думая, что если она и дальше будет его разглядывать, словно чудо какое-то, придется применить силу — времени на церемонии не было.

Она показала и стояла, провожая его долгим взглядом. Вероятно, решила, что он не в себе. Оглянувшись через плечо, Никита увидел, как она перекрестилась. Вот что тут нужно — распятие! Только поможет ли оно, да и веры не хватит, а без веры и распятие — кусок дерева, не больше.

Дверь в башню была открыта. Отсюда лестница вела и вверх, и вниз, на первый этаж, и еще ниже — в подвальные помещения. Захаржевский замер на пороге, прислушиваясь. Ничьих шагов или голосов не было слышно, но, понадеявшись на интуицию, он бросился наверх. Светильники на стенах замерцали. Трудно было поверить, что Занаду может остаться без электричества из-за грозы, словно какой-нибудь дачный домишко в Ленинградской области. «С другой стороны, рассуждал Никита, Поднимаясь, — свет сюда поступает с материка по кабелю, это обычная схема. Гроза может вывести из строя подстанцию или как там это называется… На Танафосе должно быть что-то на крайний случай — резервная электростанция. Невозможно предположить, будто Макс Рабе не предусмотрел ничего на этот случай. Грозы вряд ли здесь такая уж экзотика».

Архитектура поместья весьма удивила поначалу Захаржевского. Например, этот уголок был чистым средневековьем — прямо хоть кино снимай. Причем, в отличие от новорусских особняков, которые видел Захаржевский, здесь был настоящий камень, а не облицовка. Видимо, старый Макс Рабе знал толк в таких вещах.

Да-с, средневековье… Бряцающие доспехами рыцари, мечи, прелестные красотки и чертовщина. Причем, если с мечами и прочей бутафорией была напряженка, то чертовщины вполне хватало. Не успел Захаржевский проскочить и десяток метров, как одно из окон наверху распахнулось, и, ударив с силой о камень, раскололось, к его ногам посыпались по ступеням голубые осколки. Он вздрогнул, словно в этом было что-то сверхъестественное. Подошел ближе к раскрывшемуся окну. «Плохо было закрыто», — подумал он. И тут же в опровержение его слов наверху распахнулось еще одно окошко. С теми же последствиями. Свет внезапно погас, ветер свистел, прорываясь сквозь узкие окна. Никита обмер, но тут же справился с испугом и поспешил наверх, дальше. Ему показалось, что он слышит голос Данилы. Пробирался на ощупь, скользя пальцами по стене. В окнах вспыхивал свет далеких молний, гроза приближалась, чтобы накрыть подобно океанской волне, и казалось, что Танафос может не выдержать ее удара.

Стекло скользнуло по его щеке, он прикоснулся и почувствовал под рукой кровь. В это мгновение ветер стих, и снизу из темноты раздался Надин голос:

— Никита, где ты? Я тебя везде ищу!

— Я здесь! — крикнул он. — Данила ушел с Берчем! Нужно найти их!

— Ты мне нужен! — она, видимо, не слышала его. — Спускайся быстрее!..

Какого черта! Никита сделал несколько шагов вниз и окликнул ее. Ответом ему была тишина. И тогда он сообразил, что Надежда просто не стала бы искать его в этой темноте и мраке.

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно!

С трудом заставив себя не поддаваться панике, он продолжил путь. Впереди показалась приоткрытая дверь, за которой была площадка башни, открытая всем ветрам. Безумием было идти сюда в такую погоду. Захаржевский подумал с тайной надеждой, что ошибся. Берчу там нечего было делать. В ту же секунду ветер распахнул дверь настежь и бросил в лицо Никите вместе с дождевыми каплями что-то белое. Сердце колотилось словно бешеное. В его руке оказался листок бумаги. Он не мог разобрать в темноте, что на нем написано, но листок был знаком. Он подошел к порогу и прислушался.

Высокий парапет укрывал их от пронизывающего ветра. Над Западу бешено неслись темные тучи, деревья внизу раскачивались так, словно невидимый великан поставил себе целью вырвать их с корнем. Данила на мгновение замер, пораженный красотой. «Есть упоение в бою, и битвы грозной на краю», — всплыли в памяти строки, завораживавшие его когда-то… Да, сейчас он испытывал это упоение, не зная, как близко стоит к краю тьмы. Берч, напротив стал необыкновенно деловит и, подойдя к одной из бойниц, что-то шептал, словно обращался к буре или океану.

Берч вглядывался в темноту, со стороны казалось, что он видит что-то в этом кромешном мраке, что-то недоступное взглядам остальных. Что-то знакомое…

И он, в самом деле, видел. Это наполняло его душу торжеством. Сейчас, в этот момент, дух его был преисполнен надежды. Он чувствовал, что еще немного, и он присоединится к числу тех немногих избранных, кому было дано перешагнуть через порог вечности.