Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

О том, насколько остро стоял вопрос о судьбе флота после Кронштадтских событий, свидетельствует записка В. И. Ленина Л. Д. Троцкому от 21 марта: «Не “прикрыть” ли нам на год флота совсем? К чему он? А уголь отдать ж[елезным] дор[огам] или текстильным фабрикам, чтобы дать мужикам ткань? По-моему, надо бы здесь пойти на решительные меры. Пусть флот пострадает. А сов[етская] власть выиграет»[1149].

Вопрос о будущем флота волновал не только его руководство, но и рядовых «военморов». 25 мая 1921 г. в Москве был получен проект военмора Байкальского дивизиона судов Д. Иванова, возможно являвшегося секретарем комиссара дивизиона[1150]. Судя по тексту, автор проекта – коммунист из матросов. Д. Иванов считал, что «нельзя соединять Морской и Военный комиссариаты; в РВС и СНК должны быть представители НКМД; необходимо предоставить НКМД права военного ведомства, вернуть ему заводы, провести набор «хотя и из армии», доведя численность флота до 40 тысяч человек; увеличить учебные отряды, расширить ВУЗы, сделать их доступными для всех военморов, «хотя бы и не имеющих среднего образования и практиков (то есть имеющих только практические навыки, а не теоретическую подготовку. – К. Н.)»; использовать зимние стоянки для обучения личного состава; сделать «морской политорган» самостоятельным, стоящим в иерархии военных учреждений не ниже Политуправления РККА; создать «свои морские политотделы»; развернуть широкую пропаганду флота. В заключение Д. Иванов писал: «Нет сомнения, что только моряки могут приблизить своей организованностью, спайкой всемирную социальную революцию (подчеркнуто в оригинале. – К. Н.)»[1151]. Необходимо отметить, что в пользу сохранения полной самостоятельности морского ведомства высказывались не только высшие руководители, которых можно было бы подозревать в личных расчетах, но и представители низов флота. Традиция независимого от армии существования морских сил была очень сильна, прецедента объединения сухопутных сил и флота в одном ведомстве не было не только в дореволюционном русском государственном аппарате, но и среди ведущих морских держав того времени.

В Петрограде тем временем (июль – август 1921 г.) было собрано совещание при Побалте, о котором говорилось выше[1152]. Надо полагать, что единственным конкретным предложением совещания было улучшение материального положения комсостава.

19 августа 1921 г. появился «Проект соображений по организации военно-производственной пропаганды на флоте»[1153]. Его источниками послужили записки Лукьянова, Н. А. Бологова, отзывы А. К. Петрова и Е. Д. Довжикова и мнение совещания при Побалте 18 августа 1921 г. Суть проекта состояла в том, что необходим небольшой количественно, но высококачественный Красный флот. Следовало интеллектуально развивать личный состав, вести пропаганду спорта. «Военно-производственную пропаганду» понимали как пропаганду «идеи флота», то есть мысли о необходимости для благополучия государства иметь сильный и многочисленный флот. Мысль о необходимости пропагандировать деятельность флота уже звучала после революции. Так, 23 октября 1919 г. «военмор Карпенко» (возможно, Б. Карпенко) подал проект освещения в газетах деятельности Морского комиссариата. Идея Карпенко заключалась в том, что ему будут давать сведения о жизни флота и деятельности комиссариата, а он готов делать сводки, представлять их на просмотр начальнику штаба коморси и публиковать в газетах[1154]. Видимо, этот проект так и остался на бумаге.

В октябре 1921 г. готовился проект приказа помглавкомора о создании постоянных инициативных совещаний при политотделах флотов для объединения усилий комсостава и коммунистов некомсостава[1155]. Эти совещания должны также обратить внимание на военно-морскую производственную пропаганду, улучшение состояния Красного флота в смысле материальной части и дисциплины, улучшения материального положения личного состава.

К лету 1921 г., после слияния Морского Генерального штаба и Штаба командующего всеми морскими, озерными и речными силами Республики, образовался единый Штаб морских сил Республики, располагавшийся в Москве[1156]. Тогда же была создана новая комиссия по реорганизации флота. Теперь вопрос был поднят на новый уровень. В состав комиссии по реорганизации флота входили недавно назначенный начальником Политуправления РВСР С. И. Гусев, главком С. С. Каменев, начальник ПШ РВСР П. П. Лебедев, коморси А. В. Немитц, комиссар при коморси И. Д. Сладков и еще одиннадцать военных деятелей. Новая комиссия была не просто смешанной (из армейцев и моряков): военные моряки оказались в явном меньшинстве – из шестнадцати членов комиссии только двое (командующий всеми морскими, озерными и речными силами Республики А. В. Немитц, комиссар морских сил Республики И. Д. Сладков) представляли морское ведомство. Заседания состоялись 15, 18, 19, 21 июля 1921 г.

«Заслушав доклады командования морских Сил Республики и других заинтересованных ведомств», комиссия постановила провести радикальную реформу морского управления: «морское ведомство реформировать из самостоятельного Комиссариата в самостоятельный Морской штаб с подчинением члену РВСР по морским делам»; должность помощника коморси – упразднить; Главное морское хозяйственное управление и Главное морское техническое управление расформировать и организовать за счет их Техническо-Хозяйственное управление в Штабе Морских Сил Республики[1157]. Управление военно-морских учебных заведений предполагалось передать в ведение сухопутного Главного управления военно-учебных заведений, выработав формы взаимоотношений между ними, причем учебную часть оставить в ведении НКМД. Кронштадтскую и Севастопольскую крепости сухопутному командованию[1158]. В принятии решения о передаче крепости сухопутному командованию сказалось влияние довоенных взглядов на роль морских крепостей как убежища флота. Управление безопасности кораблевождения и гидрографическую службу было решено оставить в составе морского ведомства, судоподъем и землечерпательные работы передать Мортрану, причем ему было предложено представить соображения о подъеме линкора «Императрица Мария», затонувшего в Севастополе, миноносцев, затопленных у Новороссийска в 1918 г., и кораблей, затопленных белыми у Одессы[1159].

Одновременно были сформулированы задачи флотов и их состав: на Каспийском море иметь флот для обеспечения господства[1160]; на Черном море выполнить минимальную программу: иметь в составе флота легкий крейсер «Нахимов», эсминцы «Быстрый» и «Левкос» (или «Корфу»), 4 подводных лодки, 3 плавучие батареи (перестроенные из устаревших додредноутных линейных кораблей); на Балтийском море 1 линкор «сохранить в боеспособном состоянии, употребив его в качестве плавучей батареи, а остальные перевести на долговременное хранение», создать дивизион нефтяных эсминцев из 8 единиц действующих и 3 резервных, действующий дивизион подводных лодок (7 единиц) и резервный (6 единиц). Угольные миноносцы постепенно вывести из действующих сил, сохранив один дивизион для действий на Ладожском озере, а другой направив на Каспийское море. Оставить также в составе Балтийского флота 2 канонерские лодки для учебных целей и вспомогательные суда в минимальном составе. На ближайший год судостроение прекратить. Приступить при первой возможности к достройке легких крейсеров «Светлана» и «Адмирал Бутаков»; на северных морях действующий отряд передать в оперативное подчинение ВЧК, содержать его в составе: два действующих миноносца и два в резерве, две вооруженные яхты, один ледокол и шесть «истребителей» (торпедных катеров); тральщики на всех морях передать Мортрану и Главрыбе.

Относительно личного состава было решено проводить демобилизацию на тех же условиях, что и в РККА, что означало необходимость сокращения личного состава почти в два раза: на 1 марта 1921 г. численность морского ведомства по штату была 107 108 человек, а фактическая – 89 430 человек[1161], причем здесь подсчитаны только матросы, а в мае 1921 г. было установлено, что предельная численность флота, вместе с учреждениями, не может превышать 45 тысяч человек[1162]. Комиссия постановила отобрать необходимое количество старых моряков-специалистов и оставить их на флоте, поставив остающихся в лучшие условия, то есть «не хуже низшего комсостава РККА»[1163]. Положение со специалистами обострялось, оттого что в 1918 г. была демобилизована масса специалистов, но далеко не всех удалось призвать по мобилизациям в Красный флот, в 1917–1920 гг. не действовали школы младших специалистов, поэтому матросы 1896–1899 гг. рождения (1917–1920 гг. призыва) вовсе не получили необходимых знаний и навыков. После кронштадтского мятежа 6 тысяч матросов было «эвакуировано в армию», причем речь шла именно об «эвакуации» старых матросов. Это составляло почти треть наличного состава Балтийского флота, который в марте 1921 г. насчитывал 20 350 человек[1164]. Еще в апреле 1921 г. был впервые поставлен вопрос о необходимости задержать специалистов тех возрастов, которые подлежали демобилизации[1165]. Это решение, казалось бы, было проведено в жизнь. В 1921 г. приказом РВСР были задержаны на службе специалисты 1889–1891 гг. рождения, призванные на действительную службу в 1911–1913 гг.[1166], однако уже 28 августа последовал новый приказ, на основании которого задержанные специалисты увольнялись в запас[1167]. Комиссия признавала необходимость возвращения на флот моряков-коммунистов из разных учреждений»[1168]. Еще 2 апреля 1921 г. И. Д. Сладков на второй день после своего назначения комиссаром при командующем МС Республики отправил в Главод запрос о возвращении на флот 102 моряков-коммунистов[1169]. 25 апреля 1921 г. было принято постановление Оргбюро ЦК о возвращении на флот моряков-коммунистов в количестве 102 человек по особому списку. Несмотря на это постановление ни один из перечисленных в списке к 18 мая 1921 г. не был откомандирован теми ведомствами, в которых они служили. «Вопрос о них как будто стоит открытым» писал в ЦК РКП(б) И. Д. Сладков[1170]. Он наметил новый список, уже из 186 фамилий, который также отправил в ЦК 28 мая 1921 г. Судя по тому, что еще в середине июля пришлось принимать особое постановление о возвращении моряков – коммунистов, вопрос, видимо, не сдвинулся с мертвой точки. Правда, в литературе встречаются утверждения, что «в 1921–1922 гг. на флот было возвращено 1218 человек, из которых 697 направлено на Балтийский флот, 427 – на Черноморский, 84 – на Каспийскую военную флотилию и 10 человек – на Север»[1171].