Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

Один из участников совещания, Г. А. Александров, выступил за отделение уже существующего Научно-технического отдела от ГМТУ, так как задача первого – следить за развитием научной мысли, а задача второго – воплощать изобретения в жизнь, то есть он предложил вернуться к системе, существовавшей до 1911 г., когда Морской технический комитет отвечал за научное сопровождение, а Главное управление кораблестроения и снабжений – за воплощение технических идей в жизнь. Б. Б. Жерве справедливо считал, что для пользы дела их надо слить в один орган, как владеющий научной информацией, так и осведомленный об имеющихся реальных возможностях[1123].

Неделю спустя, 5 декабря 1920 г., произошло еще одно заседание этого совещания, уже под названием «Особого совещания для выработки схемы управления [при переходе] Морского комиссариата [на мирное положение]». Председательствовал Б. Б. Жерве, участвовали Ф. Ф. Раскольников, С. И. Фролов, В. А. Кукель, Л. Г. Гончаров, С. А. Паскин и П. П. Лукашевич[1124]. Видимо, между 28 ноября и 5 декабря было еще одно или несколько заседаний, стенограммы которых утрачены, поскольку встреча 5 декабря началась с зачитывания особого мнения начальника политотдела Главного управления водного транспорта НКПС В. И. Зофа и протокола предыдущего заседания, который не был нами обнаружен.

5 декабря пришли к выводу, что особое центральное управление портами при начальнике Главного управления Всероссийского Адмиралтейства (ГУВА) не нужно, ибо в центре портами будут ведать три учреждения – Гламортех, Гламорфин и Морское центральное управление снабжения (МОРЦУС), каждое по своей специальности. Также нет необходимости в учреждении при ГУВА Управления техническо-хозяйственной статистики, поскольку учет и статистика могут вестись в каждом главном управлении особо, а суммировать эти данные может Управление статистики МГШ. В МГШ следует включить особую научную редакцию, в состав Военно-морской академии – морские библиотеку и музей. Морские силы должны подразделяться на флоты и флотилии, причем командующему Балтийским флотом должна подчиняться Северная флотилия, командующему Черноморским – Азовская и Днепровская флотилии, а Каспийская, Сибирская и речные (кроме Днепровской) флотилии должны быть самостоятельны. Флоты в мирное время во всех отношениях подчиняются начальнику ГУВА. Командующий флотом руководит самим флотом, приморскими крепостями и тыловыми учреждениями. В случае общей мобилизации начальник ГУВА назначается командующим морских сил, МГШ переименовывается в Штаб коморси с выделением Военно-морского управления Полевого штаба главкома. В протоколе указывалось, что МГШ, Морская академия, все главные управления подчиняются начальнику ГУВА. Флоты и флотилии в оперативном отношении подчиняются главкому, в прочих отношениях – коморси. В случае частичной мобилизации начальник ГУВА получает указания от главкома, в Полевом штабе которого создается Морской отдел (для связи ПШ с МГШ, флотами и флотилиями). Флоты и флотилии в этом случае также подчиняются главкому в оперативном отношении, а в прочих – по-прежнему начальнику ГУВА[1125]. 5 декабря были почти дословно повторены выводы, сделанные на заседании комиссии М. А. Петрова 19 ноября того же года и в записке Б. И. Доливо-Добровольского, о которых говорилось выше.

В конце 1920 г. командующий морскими силами А. В. Немитц отдал распоряжение создать комиссию из видных работников Морского комиссариата при Морском штабе для разработки «отдельных вопросов академическо-практического порядка». 11 декабря 1920 г. начальник Морского штаба бывший старший лейтенант Б. С. Радзиевский телеграфировал коморси, что во исполнение его директивы в тот же день созвано совещание, на котором поручено виднейшим «старым специалистам» Е. А. Беренсу и Н. И. Игнатьеву выработать тезисы «Значение морской силы, характер деятельности Морского комиссариата, организация управления им»[1126]. «Цель работы – популяризация морской идеи и установление общего мышления для работы Морского комиссариата»[1127]. В сущности, задачи были примерно теми же, которые пыталась решить комиссия под председательством М. А. Петрова.

14 декабря в Морском штабе под председательством его начальника Б. С. Радзиевского состоялось заседание по вопросу о сокращении вооруженных сил[1128]. «В связи с переходом на полумирное (!) положение…» он вынес предложение сформулировать мысль о сокращении флота осторожно, «сократить до 40 %» (это выражение, видимо, следует понимать как «уволить не более 40 %»). В данном случае опирались на расчеты Полевого штаба, который собирался сократить армию с 5,5 до 3,3 млн чел., преимущественно за счет тыловых частей. Решение о сокращении армии было принято на заседании РВСР 25 ноября 1920 г. и затем уточнено на заседании 6 декабря[1129]. «Конкретно имеется факт такой, – говорил Б. С. Радзиевский: у Раскольникова [на Балтийском флоте] штаб в 350 человек, в то же время жалобы на некомплект на судах флота. Я бы сказал, что это ненормально: не должно складываться ситуации, когда на берегу комсостава в два раза больше, чем на кораблях»[1130]. Далее Б. С. Радзиевский поставил вопрос о необходимости расширения штатов, так как вольнонаемный состав, в основном женщины, был, по его мнению, неудовлетворителен. Он сказал: «Тут поднимался вопрос о замене мужчин женщинами и женщин мужчинами. Тут нужно установить твердую точку зрения, потому что пока требовались мужчины на фронт, это было необходимо…»[1131], а в связи с окончанием Гражданской войны проблема высвобождения мужчин для фронта потеряла актуальность. С. И. Фролов пытался возражать, ссылаясь на «принцип равноправия». Б. С. Радзиевский в ответ ему заявил: «совершенно верно, но кроме принципа равноправия есть принцип удобства… у нас все держалось только на прикомандированных»[1132]. Затем разговор зашел о произошедшем слиянии МГШ и Оперативного управления штаба коморси, которое было неожиданностью для присутствующих и расстроило планы планомерного перехода на организацию мирного времени.

Обсуждение вопросов реорганизации морского ведомства в совещаниях и комиссиях осенью 1920 г. производит впечатление общих рассуждений по поводу не слишком хорошо известных участникам заседания вопросов. Видимо, секрет заключался в том, что «все, что до сих пор на счет предполагаемой реорганизации Морского комиссариата делается, известно из частных разговоров»[1133]. Для политического руководства страны основным военным вопросом была проблема организации сухопутной армии, выработка принципов такой организации и происходила в руководстве сухопутного ведомства, тогда как флот оказался «ни при чем». Вот характерный диалог, демонстрирующий степень неосведомленности моряков о планах высшего руководства и военного ведомства:

Б. С. Радзиевский: «Может быть, случится, что до результатов работы этой комиссии (комиссии А. А. Брусилова, в которой представителем морского ведомства был Б. И. Доливо-Добровольский. – К. Н.) введут временное положение при котором наши интересы могут пострадать, так что тут предпринять?»

Л. Г. Гончаров, обращаясь к Б. С. Радзиевскому: «нельзя ли Вам зайти к [Э.М.]Склянскому и узнать?»

Один из присутствующих (фамилия которого не была зафиксирована в стенограмме): «Так как это совещание было созвано по приказу Коморси, принимал участие представитель Балтийского флота, принимал участие А. В. Домбровский, нельзя ли было, чтобы Вы эту схему доложили Главкому?»

Б. С. Радзиевский: «Главком тут ни при чем. С таким же успехом можно доложить митрополиту…»[1134]

Из дальнейшего обсуждения выяснилось, что в распоряжении моряков была схема организации центральных органов управления вооруженными силами, предложенная начальником Полевого штаба РВСР П. П. Лебедевым, причем добыта эта схема была неофициальным путем. Б. С. Радзиевский говорил: «Эту схему я не от него [П. П. Лебедева] получил. Он говорил, что эта схема встретила оппозицию со стороны присутствующих. На каком-то заседании, где нашего представителя не было, возражали все представители всех Цусов (центральных управлений. – К. Н.). Он [П. П. Лебедев] выступил с этой схемой. Это вот встретило колоссальную оппозицию, так что было такое озлобленное настроение, хотели проголосовать и провалить, но он [П.П. Лебедев] отложил до следующего заседания, с тем что он докажет, что это так и нужно сделать»[1135].

Кроме того, имелась схема, предложенная Ф. Ф. Раскольниковым, схема А. П. Зеленого и «наша схема», то есть та, которая была выработана на предыдущих заседаниях. При этом схема Раскольникова пользовалась популярностью среди руководителей ведомства. На предложение присутствующих «двигать схему Раскольникова» Б. С. Радзиевский ответил: «Я ее буду двигать, но я не имею указаний, а потому я думаю, что она не пойдет. Факт тот, что у Доливо-Добровольского имеется схема Коморси, имеется схема, которая тоже попала к Добровольскому. Работу они (члены комиссии А. А. Брусилова в военном ведомстве. – К. Н.) начали с низов. Они говорили, что надо начать с низов, как надо управлять ротой, потом строя таким образом, они идут дальше[1136]?»