Мертвые львы - Мик Геррон

как и нас.

— Я сделаю все возможное.

Ривер раздраженно ударил по потолку джипа.

— Вот… Вот.

«У церкви», — сказал Йейтс. Вот где был Томми Молт. У церкви, в конце главной улицы деревни.

Джип резко затормозил у церкви Святого Иоанна Крестного; Ривер выскочил и бегом бросился на кладбище.

Маркус замахнулся топором, и дверь затряслась от грохота.

— Что за хрень?! — вскрикнула Луиза. — Как это ты?

Он уставился на лезвие топора, наполовину застрявшее в дверной створке, выдернул топор и сказал:

— Пластит.

Пластичная взрывчатка. Луиза посмотрела на Кирилла:

— Это ваш план? Здание эвакуируют по тревоге, а вы с помощью пластита вламываетесь в «Рамбл»?

— Дело на миллионы, — просипел Кирилл сквозь зубы.

— Еще бы. Ради мелочи так не стараются.

Снизу прозвучал еще один глухой раскат. Очевидно, взрывчаткой выносили двери; времени все займет немного. А потом грабители спустятся в вестибюль и смешаются с толпой. Их никто не проверит и не остановит, потому что их прибытие нигде не отмечено. Наверняка где-то ждет машина, а долю одного из бандитов разделят между собой остальные.

Бум! Маркус жахнул топором, полетели щепки.

Луиза пнула Кирилла:

— Мин его заметил?

Русский застонал:

— Мне нужен врач… Нога…

— Мин увидел Пашкина, или кто он там на самом деле, этого фальшивого нефтяного олигарха, который должен был тусоваться в Москве. Вот только он был не в Москве, а в ночлежке на Эджвер-роуд, потому что в отеле «Амбассадор» слишком дорого, если ты не настоящий олигарх, а обычный вор. И поэтому Мин погиб.

— Мы не хотели… сидели выпивали, а потом… а-а-а-а! Нога!

Бум!

— Знаешь, Кирилл, я сначала разберусь с твоими сволочными приятелями, а потом вернусь и займусь твоей ногой. — Луиза склонилась к нему поближе. — Даром, что ли, у нас тут топор.

Выражение ее лица ясно говорило о том, что это не шутка.

Топор снова бумкнул по двери, и створка отозвалась глухим стуком.

— На выход, — сказал Маркус.

Луиза снова пнула Кирилла по ноге и бросилась к двери.

Она никогда еще не летала в радиомолчании, которое придавало утреннему полету новое, странное ощущение, как будто все происходило во сне, где привычное — панель управления, простор небес, Дэмиен в кресле штурмана — соприкасалось с необычным. Лондон обретал очертания, расползался сплошным массивом крыш и дорог; автобусы и автомобили сострачивали лоскутное одеяло районов.

За спиной громоздились пачки листовок с рисунком Келли, которые должны напомнить демонстрантам об их цели: остановить Сити, разгромить банки. Она смутно представляла себе остальные подробности, но этого поступка было достаточно, чтобы почувствовать себя причастной к общему делу. В мире царят алчность, корыстолюбие и коррупция; возможно, их не удастся полностью искоренить, но надо хотя бы попытаться.

— Включи радио, — сказал Дэмиен. — Полеты без радиосвязи запрещены. И к тому же опасны.

— Не волнуйся, — сказала она. — Мы летим низко, не занимаем чужого коридора.

— Я думал, что мы не будем…

— Ох, ради бога, прекрати! Что они с нами сделают? Собьют, что ли? Нет, ты скажи — собьют, да?

— Нет, конечно. Но…

— Через пару минут мы подлетим к самому центру города. Тогда они увидят, что мы собираемся сделать, направят к нам перехватчиков, вернут на аэродром, арестуют, оштрафуют и все такое. Мы же все это обсуждали. Не дрейфь, наберись смелости.

Однако за гулом мотора «скайхока» Келли услышала басовый рев — сдвоенное рычание, — и в тот самый миг ей пришли в голову мысли о вероятности совсем другой развязки: вместо того чтобы прослыть бесстрашной радикальной активисткой, сбросившей на демонстрантов листовки с зажигательным призывом, она может стать наглядным примером того, какие меры готова предпринять страна, не понаслышке знакомая с угрозой. Но эти мысли были настолько фантастическими, так шли вразрез с задуманным Келли планом, что она нетерпеливо отмахнулась от них, хотя Дэмиен тараторил все громче и уже не скрывая страха: может, все не так просто, как они представляли себе, сидя в «Выселках» и рассуждая о своей неуязвимости.

Не может этого быть, думала Келли, направляя самолет в самое сердце Лондона, с его теснящимися зданиями, с его прогалинами парков; и продолжала так думать, даже когда рев, различимый за шумом ее мотора, зазвучал громче, расширился и поглотил все вокруг.

На кладбище у церкви Святого Иоанна Томми Молт, точнее, человек, который называл себя Томми Молтом, сидел на скамье с табличкой «Памяти Джо Мордена, который любил эту церковь». Скамья стояла у западной ограды кладбища, неподалеку от колокольни; закат обычно заливал церковь изнутри мягким розовым сиянием, проникая через витражную розетку окна, но сейчас она оставалась в тени. Молт избавился от красного колпака с торчавшими из-под него седыми прядями, который был так же хорошо знаком всем жителям деревни, как заросли боярышника у входа на кладбище. Молт, лысый и постаревший, не встал при виде Ривера, а продолжал задумчиво рассматривать средневековую церковь, вокруг которой и возник Апшот, во всех его исторических проявлениях. В одной руке Молт сжимал айфон, а другая свисала с подлокотника так, что ее было не видно.

— Суетливое утро сегодня выдалось, — сказал Ривер.

— Кому как.

— Вы — Николай Катинский, так? Лэм мне про вас рассказывал.

— Бывает.

— В таком случае вы еще и Александр Попов, — сказал Ривер. — Точнее, тот, кто его выдумал.

Катинский с любопытством взглянул на него:

— Ты сам догадался или как?

— Ну, сейчас это очевидно. — Ривер уселся на другой конец скамьи. — После того, как вы нас поводили за нос. Такое не по плечу ни аферисту, выманивающему деньги под предлогом обучения английскому, ни скромному шифровальщику.

— Не стоит недооценивать скромных шифровальщиков, — сказал Катинский. — В любых подразделениях госслужб всю настоящую работу исполняют неприметные сотрудники в низах. А верхушка только и делает, что заседает.

В тени колокольни он выглядел каким-то блеклым: лысая голова с блеклым венчиком волос, блеклая щетина на щеках и подбородке, блеклые глаза, похожие на крышки, которыми накрывают сточные колодцы, чтобы не допустить несчастных случаев. Чтобы туда ничего не свалилось. Чтобы оттуда ничего не выбралось.

— Седьмого июля[39] лондонцы проявили стойкость и выдержку, — сказал Ривер. — Показали, что победа за нами, скольких бы мы ни похоронили. А сегодня весь Сити напоминает первый день распродажи в универмаге «Харви Николс».

Катинский помахал мобильником:

— Да-да, я видел.

— И вот ради этого все и устроено?

— Нет, это случайное совпадение. Мистер Пашкин — кстати, это не его настоящее имя — пользуется возникшими беспорядками, чтобы позаимствовать кое-какие активы у одной из компаний, чей офис находится в «Игле». — Молт снова взглянул на телефон. — Вот только он почему-то