Мертвые львы - Мик Геррон

штуковину.

— Эта штуковина мне ближе и роднее многих.

— Ее можно переключать в режим вибрации?

Она рассмеялась:

— Боже мой, Джексон, скажи ты такое наверху, угодил бы под суд. — И, склонив голову набок, добавила: — Знаешь, я тебя не виню.

— Вот и славно.

— За мои ноги.

— Я себя тоже не виню.

— А ты ко мне не приходил.

— А зачем? Ты обзавелась новыми колесами, вот я и решил, что тебе хочется ими насладиться.

— Ох, иди уже, Джексон, — вздохнула она. — И сделай мне одолжение.

Он молчал.

— Не возвращайся до тех пор, пока тебе что-нибудь не понадобится. Лет через пятнадцать.

— Береги себя, Молли.

В лифте он немедленно сунул в рот сигарету, готовясь выйти на свежий воздух. Нетерпеливо отсчитывал секунды.

— Почему ты за мной вернулся? — спросил Ривер Гриффа.

Они заняли заднее сиденье джипа, патрульные уселись впереди. Ривер вернул им оружие. Рисковал, конечно, — мало ли, вдруг мальцы их пристрелят, а трупы зароют в укромном месте. Впрочем, Конторское удостоверение их все-таки впечатлило. Один уже говорил по рации. В ангаре скоро будет не протолкнуться от военных.

На лице Йейтса застыло хмурое выражение. Хотя носовой платок Гриффа теперь напоминал мясницкий фартук, на щеках все равно алели кровавые разводы.

— Ну я же говорю, извини, дружище… прости меня…

— Да я не о том. По какой именно причине ты решил за мной вернуться?

— Томми Молт… — начал Йейтс.

— А при чем тут Молт?

— Я его встретил в деревне. А он спросил, не вернулся ли ты с полигона. Ну я и забеспокоился. А вдруг ты… мало ли, вдруг тебя…

В клочья разорвало, подумал Ривер и сказал:

— Охренеть. Значит, это он подбил тебя отвести меня на полигон? И бросить?

— Джонни…

— Он? Да говори уже!

— Он вроде как намекнул…

Дверей в джипе не было. Вытолкнуть этого гада из машины было делом одной секунды.

— Томми Молт, — вздохнул Йейтс. — Он знает обо всем, что происходит в Апшоте. Стоит со своим велосипедом, торгует яблоками, а сам все-все знает.

Ривер это уже понял.

— Он хотел, чтобы я здесь оказался. Хотел, чтобы я увидел то, что увидел. И чтобы ты за мной вернулся как раз к тому времени, когда я смог бы что-то предпринять.

— Ты о чем?

— А где он? Где ты его встретил?

— У церкви. — Йейтс потер щеку. — А ты правда тайный агент?

— Да.

— А Келли поэтому к тебе…

— Нет, — сказал Ривер. — Келли пришла ко мне потому, что сама так захотела. Не усложняй себе жизнь.

Джип свернул за угол, резко затормозил и остановился у летного клуба, с его игрушечной взлетной полосой и пустым ангаром.

Ривер выпрыгнул из машины и бегом бросился туда.

Роджер Лотчинг побледнел, чем несказанно обрадовал Диану Тавернер. Утро все-таки выдалось на славу. Ингрид Тирни была в зарубежной командировке; в отсутствие Тирни Лотчинг, председатель Комиссии по ограничениям, формально обладал полномочиями главы Риджентс-Парка, но, похоже, сейчас никаких решительных действий предпринять не мог, если не считать выбора, куда бы блевануть. О высокопарных выражениях больше не было и речи. И зачем он так рано проснулся? Оставался бы дома…

— Роджер, у тебя четыре секунды, — сказала Леди Ди.

— Министр внутренних дел…

— Да, она примет окончательное решение, но на основании нашей информации. Которая тебе уже известна. Три секунды.

— Сведения, полученные от оперативника на задании… И это все?

— Да, Роджер. Как на войне.

— О господи, Диана, если мы сделаем неправильный выбор…

— Две секунды.

— …наша дальнейшая карьера сведется к сортировке почты.

— Именно поэтому работа в Центре оперативного управления — сплошное удовольствие. Одна секунда, Роджер.

Он умоляюще вскинул руки. Тавернер никогда еще не видела этого жеста в действительности.

— Ох, даже не знаю, Диана. Оборванное сообщение, переданное по мобильному одним из слабаков, который торчит где-то в захолустье. Он даже протокольные коды не назвал полностью.

— Роджер, тебе известно, что такое код «Сентябрь»?

— Мне известно, что такой код не числится в списке официальных кодовых обозначений, — капризно протянул он.

— Так, обратный отсчет закончился. Как бы там ни было, если ты немедленно не уведомишь министра внутренних дел, то будешь виноват в серьезном нарушении служебных обязанностей.

Ее очень обрадовала возможность произнести слово «ты».

— Диана…

— Роджер?

— Что мне делать?

— Единственное, что тебе остается… — сказала она и объяснила, что именно.

Разговор длился уже десять минут, но ничего существенного не прозвучало. Аркадий Пашкин обсуждал общие темы: биржевой курс евро; что предпримет Германия, если снова придется выручать какого-нибудь члена Евросоюза; во что России обошлась заявка на проведение чемпионата мира по футболу… Паук Уэбб напоминал радушного хозяина, который ждет не дождется, когда же один из гостей закончит говорить о своих отпрысках.

Маркус стоял спокойно, но не спускал глаз с Петра и Кирилла. Луиза вспомнила о Мине — она постоянно вспоминала о Мине — и о том, с каким подозрением он сразу же отнесся к этой парочке. Отчасти потому, что в этом и заключалась его работа, но еще и потому, что ему постоянно хотелось активных действий. Рот Луизы наполнился слюной, она сглотнула. Пашкин завел разговор о ценах на нефть — в сущности, заявленная причина встречи, — но и это не доставило Уэббу удовольствия. Беседа развивается не так, как он предполагал, подумала Луиза. Ему оставалось лишь понимающе кивать и изредка поддакивать. Он планировал провести вербовку, но понятия не имел, как это делается. А у Аркадия Пашкина были свои планы, которые, судя по всему, заключались в том, чтобы тянуть время до…

До того момента, когда внезапно раздались переливчатые завывания сирены, как будто со всех сторон — сверху, снизу, из-за дверей. Звук не был пронзительным, скорее улюлюкающим, прерывистым, безошибочно передававшим одно-единственное требование: немедленно покинуть помещение.

Маркус обернулся к огромным окнам, словно бы готовясь дать отпор надвигающейся угрозе. Уэбб вскочил так резко, что опрокинул стул, и спросил:

— Что это?!

Луиза решила, что это самый дурацкий вопрос на свете, однако и сама не удержалась:

— Что происходит?

— Похоже на ту самую чрезвычайную ситуацию, о которой мы вчера говорили, — сказал Пашкин, не вставая из-за стола.

— Так вы об этом знали?

Пашкин снова открыл портфель, достал оттуда пистолет, вручил его Петру и сказал:

— Увы, да.

Без самолета ангар казался огромным. Широко распахнутые двери и солнце, озарившее углы, привлекали внимание к тому, чего там не было. Первым в списке отсутствующих предметов числились мешки удобрений. На месте, где они лежали раньше, виднелась россыпь какого-то порошка, будто один из мешков надорвался. И больше ничего.

— Она ранним утром улетела. Я видел.