Багровая заря - Елена Грушковская

— Ты уже наш, — сказала я.

«Заварушка», а точнее, яростный и дикий мятеж в замке Кэльдбеорг окончился полной победой мятежников. Всё было в огне и дыму, когда меня выносили из камеры на воздух, всюду лежали обезглавленные тела надзирателей и узников, пахло палёным мясом: горел крольчатник. Полыхали все хозяйственные постройки и опустевшие камеры, клубы дыма окутали весь замковый двор. Ворота были открыты, мост опущен, и в Кэльдбеорге не осталось ни одного заключённого.

7.15. Последние минуты Августа Минервы

Я лежала на матрасе, укрытая куртками моих освободителей, под навесом скалы в маленькой пещере с широким входом: шёл дождь. В изголовье у меня лежал большой камень, который для мягкости был покрыт свёрнутой курткой, а из пещеры открывался вид на горящий замок. Возле меня сидели Лавиния и Виктория, у входа в пещеру стоял, прислонившись спиной к стене, Франц, а все бывшие узники мокли под дождём, но это обстоятельство ничуть их не огорчало: главное — они были свободны.

Только что все они принесли мне присягу, и было провозглашено создание отряда «чёрные волки» — с целью истребления членов Ордена Железного Когтя. Все сто пятьдесят семь бывших заключённых Кэльдбеорга должны были войти в него.

— Аврора, что с ним делать?

На каменный пол пещеры упал сам начальник тюрьмы — точнее, его толкнули Алекс и Дарий. До чего жалкий у него был вид! Как и на мне, на нём не осталось живого места: он был изранен, лишился крыльев, всё его лицо превратилось в сплошной кровоподтёк, и только глаза на нём ещё жили — тлели ненавистью. С трудом шевеля опухшими, разбитыми губами, он глухо проговорил:

— Жаль, что я не изничтожил тебя, когда ты отбывала свой срок, Аврора Магнус…

За эти слова Алекс ударил его.

— Аврору не так-то легко изничтожить, — сказал он. И добавил, обращаясь ко мне: — Он предан Ордену, Аврора. От него никакого толку.

Я смотрела на Августа «Дарта Вейдера» Минерву. Наше с ним физическое состояние было очень сходным, и проглядывала какая-то ирония в том, что одному искалеченному хищнику предстояло решать судьбу другого не менее искалеченного хищника. Разница состояла лишь в том, что один из них был начальником тюрьмы, а другая — бывшей узницей, и перевес был отнюдь не на стороне первого. И всё же, хоть Август Минерва пребывал сейчас в плачевном состоянии, взгляд его оставался прежним — тем самым, за который я и прозвала его «Дартом Вейдером», но сейчас я его уже не боялась: мы поменялись ролями. И всё-таки в нём ещё оставалось нечто, что заставляло меня говорить ему «вы» и называть его «сэр».

— Мне очень жаль, сэр, — сказала я. — Боюсь, нам с вами не по пути.

Он усмехнулся разбитыми губами. Взгляд его тускло мерцал холодной ненавистью, но страха в нём не было ни капли. Это был достойный противник, и отнестись к нему следовало подобающим образом.

— Так каковы будут твои распоряжения насчёт него, Аврора? — спросил Алекс.

— Оставьте меня с ним наедине на пять минут, — сказала я. — Не беспокойтесь: господин Август Минерва не представляет для меня сейчас опасности.

— Если что, мы рядом, Аврора.

Все покинули пещеру, и я осталась один на один со взглядом Августа Минервы. Он сказал:

— Я вижу, ты у них главная.

— Да, они считают меня главной, — сказала я.

Он помолчал. Подобравшись к большому камню, он привалился к нему: ему было трудно даже сидеть.

— Что, плохо вам пришлось, сэр? — усмехнулась я.

Он проворчал:

— Да уж не лучше, чем тебе. — Устроившись поудобнее, он сказал: — Да, Аврора Магнус… Ну ты и птица. Я ещё тогда почувствовал, что от тебя будут беды. Надо, надо было мне заняться тобой вплотную!..

— Время упущено, сэр, — сказала я.

Он закрыл глаза на несколько секунд. Открыв их снова, проговорил устало:

— Полагаю, смертный приговор мне уже вынесен.

— Полагаю, да, сэр, — сказала я. — Даже если бы я захотела, я не смогла бы вас спасти.

— Понимаю, — усмехнулся он. — Твоя шайка жаждет моей крови. Ты отдашь меня им на растерзание?

— Я попытаюсь сделать всё, что в моих силах, сэр, — сказала я. И позвала: — Алекс…

Громко звать я не могла, но Алекс услышал мой тихий голос и тут же явился. В грязной, сильно запятнанной кровью арестантской одежде с закатанными до локтя рукавами, обритый наголо, он всё-таки обладал мужественной, жестокой и сильной красотой. Он был прямо-таки создан, чтобы возглавлять мятежи. Опираясь на обнажённую саблю, он опустился возле меня на колено.

Я сказала:

— Мы с господином Августом Минервой поговорили. Больше я ничего не хочу ему сказать.

Голубые глаза Алекса холодно заблестели.

— Я понял тебя, Аврора.

Я подняла руку и положила на его сильное, жилистое предплечье.

— Только без излишней жестокости, Алекс. Это ни к чему.

Его красивые губы презрительно искривились.

— После того, как он нас мучил, мы должны проявлять к нему милосердие?

Я сжала его руку, как могла.

— Алекс… Это моя просьба. Ты можешь её исполнить?

Он поднялся на ноги.

— Хорошо, Аврора, я постараюсь. Но не ручаюсь.

Господин Август Минерва доживал свои последние минуты, и, надо сказать, держался он хорошо. Его уволокли из пещеры, и я не видела его конца.

Мятеж увенчался успехом. Но это было ещё не всё.

7.16. Бой под дождём

Август Минерва успел сообщить, куда следует. На остров прибыл отряд бойцов Ордена — хорошо вооружённых и хорошо обученных, сытых, полных сил и не истощённых многомесячным пребыванием в замке Кэльдбеорг. Они налетели с гор, как большие чёрные птицы, и у них был приказ: всех по возможности перебить, а меня взять живьём.

Освободившим меня бывшим узникам и будущим «чёрным волкам» не оставалось ничего, как только принять бой, хотя силы были явно неравны. Никто не дрогнул, никто не побежал — да и бежать было некуда. Все как один яростно защищали пещеру, в которой лежала я, неспособная сама себя оборонять, и гибли один за другим, ценой своих жизней не подпуская бойцов Ордена ко мне. Виктория и Лавиния, остававшиеся возле меня, были готовы своими телами закрывать меня, а под дождём, на поле боя, то и дело слышался рёв Алекса, способный и мёртвого заставить сражаться.

— Ни шагу назад! Драться до конца!

И покуда я слышала этот рёв, подобный львиному рыку, я знала: мои «волки» дерутся, гибнут, но не сдаются. Когда я перестала его слышать, мне стало страшно.

Шёл один из затяжных унылых дождей, которые были столь часты на этом острове летом, и в пещеру веяло промозглой сыростью. В этом холодном, дождливом пространстве послышался свист — тонкий, как пение стрелы, но в нём было что-то грозное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});