Ты моя одержимость - Валерия Ангелос

моих родных существует такой конченный ублюдок. Легче представить, будто упырюга действовал под воздействием наркоты.

Хотя нет. Ни черта не легче. Нельзя ничем такое дерьмо оправдать. Никаким варевом, пусть самым забористым и токсичным.

Кулаки сжимаются, зубы скрежещут. Пора провести финальный раунд.

- Вы куда? Подождите, туда нельзя...

Меня напрасно пытаются остановить. Я расталкиваю всех и врываюсь внутрь, распахиваю нужную дверь, желаю скорее увидеть рожу врага. Столько лет. Столько сражений. Море крови пролито. И вот. Каждый прошедший день вел меня именно сюда, в эту конкретную точку.

- Ну здравствуй, дядя.

Я подхожу к ублюдку вплотную и застываю, вглядываюсь в черные глаза. Я предвкушал нашу встречу давно, прокручивал в голове множество раз, прорисовывал до мельчайших деталей, разбивал на фрагменты. Как только узнал свою историю, как только понял, кто отнял жизнь моей матери, так и начал осуществлять казнь. Мысленно разрывал гада в клочья. Я его разделывал на куски, раздирал на ошметки. Медленно. Методично. С удовольствием настоящего садиста. Я жаждал забрать его жизнь. Это желание долгие годы горело под ребрами, толкало меня вперед. Я просто знал, что должен восстановить справедливость. Наказать урода. Расставить все по местам. Я добивался возмездия. Я должен был щедро воздать за грехи. За невинные души. Должен был пролить родную кровь, закрыть счет за чудовищное преступление, отплатить по полной.

И вот я здесь. Оказываюсь лицом к лицу с главным врагом. Достаточно протянуть руку, и я сверну его гребаную глотку.

Где радость? Где ликование? Где торжество?

Внутри меня пустота. Огонь исчезает. Остается лишь пепел. Прах. Едкое разочарование пробирает до костей. Так и тянет пробормотать - это все? Финал. Конец. Такой?!

Я от расправы над Королевым и Шараевым испытал больше эмоций. Поймал кайф. Горький. Болезненный. А тут я как будто наталкиваюсь на тень.

- Вы его родственник? - женский голос врывается в сознание. - Простите, я сразу не поняла. Господин Ахметов предупреждал нас, что вы можете приехать.

- Чего? - оборачиваюсь.

- Господин Ахметов, - откашливается дама в белом халате. - Он главный спонсор нашей клиники. Вообще, семья Ахметовых давно нас поддерживает. Сначала отец, потом сын.

- А этот? - хмурюсь и киваю в сторону койки. - Этот давно здесь?

- Почти двадцать лет, - следует ровный ответ. - Я передам вам историю болезни. Там собрана вся информация. Еще покойный господин Ахметов распорядился перевезти пациента сюда.

- Имя, - сглатываю. - Как его зовут?

- Нам не сообщили. В целях безопасности это не разглашалось. Мужчину пытались убить, причем очень жестоко. Ему чудом удалось выжить. Его нашли в горах. Покалеченный, он едва дышал. Понадобилось множество операций и годы реабилитации, чтобы довести его до нынешнего состояния.

- И что? - кривлюсь. - Теперь он типа в порядке?

- Да, - кивает женщина. - С учетом его травм невозможно добиться лучшего результата. Покойный господин Ахметов чтил традиции и не поскупился на оплату лечения, сказал, этот человек происходит из достойной семьи, он единственный оставшийся наследник великого рода.

Я опять смотрю на своего дядю. Передо мной неподвижно застывшее тело. Хилое. Тощее. Усохшее. Больше на труп смахивает, чем на живого человека. Лицо как восковая маска. На нем только глаза и живут. Блеклые. Выцветшие. Потухшие.

- Он соображает? - спрашиваю глухо. - Хоть что-то понимает?

- Разумеется. Мозговая активность в норме. Мы общаемся с ним, проводим различные тесты.

Я сильно сомневаюсь в правдивости ее слов.

- Он валяется лет двадцать, - чеканю. - Без движения.

- Верно, - соглашается она. - Несчастный заперт в собственном теле как в клетке, но мы обеспечиваем ему отличный уход. Его вывозят на прогулку. Вы можете не сомневаться, что медицинское обслуживание предоставляется по высшему разряду.

Дьявол разберет, зачем Ахметову-старшему понадобилось поддерживать жизнь в этом ублюдке. Может, хотел использовать его для клановых разборок? Держал на всякий случай? Как марионетку. Как куклу.

Теперь это уже не имеет никакого значения.

Я смотрю на своего проклятого дядю и думаю о другом. Двадцать лет тюремного заточения. Неплохо для начала. Особенно, если срок отбываешь вот так. Прикован намертво, заперт в изувеченном мешке из плоти и костей.

Врач продолжает болтать, посвящает меня в абсолютно не нужные подробности. Я пропускаю слова мимо ушей. Нависаю над своим кровным врагом. Над кровным родственником.

Вглядываюсь в его пустые глаза.

Черт раздери. Ублюдок как будто оживляется. Он не двигается, не дергается, на его застывшем лице не сокращается ни единый мускул. Зато в черноте взгляда вдруг вспыхивает пламя. Искры загораются одна за другой.

Узнает меня? Видно, я на отца похож. Или вообще, на Асадовых. Урод видит знакомые черты. Сходство цепляет точно крюк изнутри.

Я оскаливаюсь.

- Оставьте нас, - бросаю коротко.

- Конечно, - соглашается женщина и покидает палату.

Дверь захлопывается. Мы остаемся наедине. Мои бесы знают, как долго я воображал этот знаковый момент. Как жил им. Как дышал. Как стремился и приближал. Как выращивал ненависть, распалял ярость, впадал в одержимую злобу.

- За родного брата меня принял? - ухмыляюсь. - Ты ошибся. Я его сын. Тот самый сын, которого ты не успел убить. Расправился только с другими детьми. С моей матерью.

Я оглядываю капельницу. Осматриваю аппараты вокруг. Куча трубок. Мудреные схемы. По ходу, если выдернуть все это из сети, передо мной быстро окажется мертвец.

А вообще проще подонка придушить. Прихлопнуть кулаком. Немощный. Слабый. Жизнь в нем едва теплится.

- Твой взгляд был первым, что я увидел, когда появился на свет, - заявляю отрывисто, слежу за тем, как все ярче разгорается пламя в черных глазах. - Пора вернуть долг. Я долгое время считал, ты мой отец. Наказал мать за измену. За побег. Следовал всяким бредовым родовым правилам и учинил расправу. Я ошибся. Ты оказался моим дядей. Однако кое-что не поменялось. Я до сих пор хочу, чтобы мой взгляд стал последним зрелищем в твоей ублюдской жизни.

Ха. Вот