За все надо платить - Александра Маринина

Теперь Оборин. Судя по всему, действительно где-то сидит и тихонько пишет диссертацию. Он был в контакте с Тамарой Коченовой после ее возвращения из Австрии, это совершенно ясно, и забрал в свой гараж ее автомобиль с неисправной сигнализацией. Но почему же контора его не тронула? Ведь даже несчастную Карину они заставили умолкнуть навсегда, потому что Карина знала, куда уехала Тамара. Почему же они не тронули Оборина? Или все-таки тронули? Купили его молчание? Нет, не получается. Если бы контора вышла на Оборина как на человека, который что-то знает о Тамаре, они не допустили бы, чтобы ее машина стояла у него в гараже. Они слишком осторожны и предусмотрительны, чтобы допустить такой промах. Ведь именно через машину Коченовой милиция вышла на Оборина как на человека, связанного с Тамарой. Они должны были это предвидеть. Что же произошло? Нужно как можно быстрее постараться это понять, потому что Оборин вот-вот появится, и к этому моменту должна быть выработана линия поведения в отношении него…

Звонок прервал ее напряженные размышления. Настя взглянула на часы – без четверти час. Поздновато. Старичок начал себе позволять вольности.

– У вас грустный голосок, Анастасия Павловна, – ласково сказал он. – Неприятности одолели?

– Одолели, – призналась она. – Между прочим, если вам небезразличны мои трудности, мы могли бы заключить с вами сделку. Вы ведь пытаетесь уверить меня, что мы с вами – друзья. Вот и докажите это.

– Всегда готов, – благодушно отозвался баритон. – Ваши условия?

– Условия простые. Мне нужно раскрыть убийство Карины Мискарьянц. И я уверена, что вы можете мне помочь.

– Может быть, может быть. А что взамен?

– А взамен я скажу вам, кто послал моему руководству фотографии, на которых я запечатлена с Денисовым. Вам же наверняка хочется это узнать.

Пауза была такой долгой, что Настя испугалась, уж не сделала ли она ложный выпад.

– Вы правы, – наконец произнес старик. – Мне действительно хочется это узнать. Но, дорогая моя, разница между вами и мной в том, что я это и без вас узнаю, а вот вы свое убийство без моей помощи не раскроете. Так что же, будем дальше торговаться?

– Будем, – твердо ответила Настя. – У меня есть что вам предложить в обмен на убийцу Карины.

– Предлагайте, – великодушно разрешил старик.

– Поскольку в отношении меня и без того ведется служебное расследование, лишнее нераскрытое убийство ничем катастрофическим мне не угрожает. Свой строгий выговор я и так получу. Но если вы мне не поможете, если вы не сдадите мне убийцу Карины Мискарьянц, то я напишу докладную записку руководству, в которой будет указано, кто, когда и при каких обстоятельствах фотографировал меня с Денисовым. И тогда уже в отношении этого человека начнется служебное расследование, потому что моему руководству безумно захочется узнать, из каких таких соображений сотрудник органов внутренних дел следил за мной, фотографировал меня и послал свои снимки в ГУВД, да еще и анонимно. Хотите?

– Это сделал ваш сотрудник? – В голосе старика зазвучало неподдельное изумление.

– Это сделал ВАШ сотрудник. Фамилию назвать или сами догадаетесь?

Снова повисла пауза, на этот раз еще более долгая и тягостная.

– Я понимаю, догадаться вам трудно, – прервала молчание Настя. – Среди ваших людей слишком много сотрудников милиции, чтобы можно было сразу сообразить, кто из них так вам напакостил. Но вы подумайте до завтра, я не тороплюсь. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил баритон, уже обретший прежнюю уверенность и самообладание.

* * *

Никогда еще время не текло для Юрия Оборина так быстро. Вечер неумолимо приближался, повода оттягивать свой выход из клиники не было, а он так и не разобрался в происходящем. И чем дальше, тем больше его одолевал страх. Здесь, в клинике, ему хотели причинить вред, и только чудом он вовремя спохватился и перестал пить отраву. Но зачем нужно, чтобы он возвращался домой? Может быть, и там его ожидает смерть?

В половине десятого снова пришла Ольга. Она так нервничала, что даже не могла этого скрыть.

– Ну все, Юрочка, моя смена заканчивается. Будешь собираться?

– Знаешь, я что-то плохо себя чувствую, – сказал он. – Может, мне имеет смысл переночевать здесь? А завтра встретимся, как и договаривались.

– Ну Юра! – Ольга надула губки и отвернулась. – Я так настроилась завтра пораньше утречком прибежать к тебе… Я уже все придумала, праздник хотела нам с тобой устроить, а ты…

– Хорошо, хорошо, Оленька, – поспешно согласился он. – Завтра утром я буду дома. Обещаю. Сейчас соберусь потихонечку и поеду.

– Правда? – обрадовалась она. – Честное слово?

– Честное слово, – улыбнулся Оборин.

– Так я предупрежу Сережу, что ты будешь уходить?

– Конечно, предупреди. А то уснет ненароком, мой звонок не услышит.

Ольга чмокнула его в щеку и упорхнула. Оборин встал с кровати и начал, не торопясь, перебирать бумаги. Да, он уйдет отсюда сегодня вечером, но сделает это так, как считает нужным. Интересно, где его поджидают неприятности, дома или по дороге из клиники? Домой он в любом случае пока не вернется. А что касается дороги, то вполне возможно, шахматный гений Сережа должен будет кого-то уведомить о том, что Оборин покинул клинику. И тогда его будут «встречать». Может быть, конечно, никто Сережиного сигнала не ждет, просто стоит человек неподалеку от клиники и спокойненько поджидает шатающегося от слабости Оборина. Может быть. Вероятность – пятьдесят на пятьдесят. Но если шанс все-таки есть, пренебрегать им не стоит.

Он методично разбирал рукописи, раскладывая в разные стопки чистовики, черновики, рабочие записи, статистику, расчеты. Следует оставить здесь все ненужное, не тащить с собой лишний груз, сил совсем нет. И непременно нужно найти в палате что-нибудь тяжелое, но небольшое, чтобы в руке умещалось. Оборин внимательно осмотрел свои вещи, и взгляд его остановился на плоском разборном дорожном утюге. Он горько усмехнулся собственной наивности: дурак, поверил Ольге, хотел хорошо выглядеть перед ней, не ходить в мятых рубашках, утюг с собой притащил. Что ж, все равно пригодилось. Пластмассовую ручку вместе со шнуром он сунул в сумку, а плоскую металлическую часть положил под подушку. Кажется, все. Попробовал сумку на вес – она показалась ему неподъемной. Надо же, как он ослабел. Но он должен вырваться. Он должен.

Без четверти одиннадцать заглянул Сережа.

– Юрий Анатольевич, вы готовы? Ольга Борисовна предупредила, что вы будете уходить. Я вас провожу.

Оборин в изнеможении опустился на кровать.

– Знаешь, Сережа, что-то сил у меня нет. Устал, пока собирался. Ты не мог бы принести мне поесть? И чаю крепкого и сладкого. Подкреплюсь перед дорогой, заодно мы с тобой последний блиц сыграем на прощание. Отдохну немного и поеду.

– Конечно, Юрий Анатольевич. Холодная отбивная с салатом пойдет? Или бутерброды принести?

– Давай отбивную, и хлеба побольше.

Через десять минут Сережа вновь появился с подносом и шахматной доской. Оборин сидел на кровати, рядом он предусмотрительно поставил журнальный столик, на котором рядом с тарелкой и чашкой уместилась доска. Сереже ничего не оставалось, как сесть в кресло напротив.

От вида еды Юрия затошнило, но он заставил себя изобразить аппетит и старательно впихивал в себя мясо, салат из свежей капусты с морковью и изюмом, хлеб и запивал все это горячим чаем. Потянувшись в очередной раз за стаканом, он слишком низко опустил руку и задел локтем фигуры, которые посыпались на пол.

– Ох, прости! – огорченно воскликнул он. – Какой я растяпа!

– Ничего, я соберу, – тут же с готовностью откликнулся Сережа, вскакивая.

Он присел на корточки и начал собирать раскатившиеся по полу фигуры. Оборин на мгновение зажмурился, собираясь с духом, потом быстро достал из-под подушки металлическую плашку и изо всех сил опустил ее на доверчиво подставленный затылок. Сережа без звука повалился на пол, задев ножку стола. Шум падающих тарелок и доски с оставшимися фигурами показался Оборину грохотом, на который должно сбежаться все отделение. Но ничего не произошло.

Он склонился над парнем и обшарил карманы его халата. Там было только два ключа, оба в виде ручек, которые насаживались на торчащие из замков штыри. Судя по сечению, форма у этих штырей была разная. Такие ручки-ключи Юрий видел у проводников в поездах дальнего следования, ими открывались двери вагонов и купе.

Оборин присел на несколько секунд, чтобы унять бешено колотящееся сердце, потом взял сумку и осторожно вышел из палаты. В коридоре он огляделся – никого. Только двери по обе стороны. Попробовал ключи, один из них подошел к его двери. Он аккуратно повернул ручку и с удовлетворением услышал знакомый щелчок. Оглядывая коридор, он с досадой обнаружил, что не помнит, в какой стороне выход. Но путь направо был короче, чем налево, и он решил сначала двинуться туда. Оборин шел медленно, стараясь шагать бесшумно, но его тяжелое дыхание казалось ему оглушительно громким. Проходя мимо одной из дверей, он услышал голоса и замер. Господи, только бы никто не вышел! Здесь и спрятаться-то негде, пустой прямой коридор, под ногами мягкая дорожка, сверху яркая лампа, вот и весь интерьер.