Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

Я видел бескрайнюю снежную равнину, которая первоначально была совершенно пустынной, но в какой-то момент неожиданно заполнилась людьми. Людей было много: сотни тысяч или миллионы - я не знаю. Все они— неважно, мужчины или женщины,— были одеты в одинаковые белые саваны и стояли босыми на замёрзшёй и колючей земле, не выказывая при этом ни неловкости, ни боли.

Я подошёл к этому сонму и спросил: кто вы и что делаете здесь? В ответ мне было сказано, что все они - души ещё неродившихся людей, которым вскоре предстоит воплотиться на земле.

Я стал вглядываться в лица, ближайшие ко мне, которые имел возможность различить и рассмотреть, и обнаружил, что все они печальны, и эта печаль не имеет пределов и границ.

Я спросил, отчего не радуются они своему скорому приходу в наш земной мир,- и в ответ услышал, что каждого из них ждёт тяжёлая жизнь и жестокая, страшная погибель. Стараясь перекричать друг друга, они начали наперебой рассказывать, что именно с каждым из них произойдёт: кто-то будет обманут, другой - отравлен или обезглавлен, третий будет всего лишён и умрёт от отчаянья, четвертый сойдёт с ума и погибнет, выпив отравленной воды, и благодаря этому никогда не станет завидовать пятому, которого сожгут, предварительно натерев всё тело особой мазью, продлевающей огненные муки… Ко мне неслись миллионы ответов, один страшнее другого, вскоре они начали сливаться в сплошной грозный и плотный гул, и чтобы не оказаться раздавленным этим потоком, я обратился с просьбой ко всем замолчать.

Гул стал стихать, и благодаря этому затерявшаяся в толпе девочка своим тоненьким голоском поведала мне, что эти муки разделят лишь несколько десятков поколений, после чего следующие, идущие им на смену, начнут умирать легко, словно отцветшие цветы.

“Или как минуты, отлетающие с каждым боем часов”,— вторил ей женский голос, низкий и гудящий, словно потревоженный лист железа.

Я почувствовал глухой ропот в толпе, который мог означать, что эти девочка и женщина сказали не вполне правду.

Когда же вновь установилась тишина, я спросил: как смогут они жить на земле, если ведают не только начало, но и окончание пути каждого во всех без исключения деталях? На это мне было сказано, что таковое знание открыто для них лишь здесь, за гранью земного мира; едва же воплотившись в нём, они этого знания будут лишены вплоть до самого смертного часа.

Разумеется, я не мог не поинтересоваться, зачем всё столь странно устроено,- и немедленно получил ответ: с некоторых пор человеческая жизнь потеряла прежнюю волшебную непредсказуемость и сделалась жёстко предопределённой от первого и до последнего вздоха.

Я полюбопытствовал, когда именно подобная перемена произошла, и услышал в ответ: “Это ты и есть один из тех, кто делает всех нас пожизненными должниками задолго до нашего появления на свет. Один из тех, чьими усилиями люди вскоре будут лишены прежней свободы выбирать судьбу.”

Я немедленно понял, что грядущий мир без изъяна и порока, о котором я столь страстно и проникновенно мечтал все последние месяцы, уповая на открывшиеся мне богатства, на самом деле будет миром без выбора и без надежды. Я осознавал себя бесконечно виноватым перед этим бескрайним человеческим океаном, зачем-то окружившим меня, но в то же время понимал, что в устремлённых на меня взглядах не содержится злобы, а есть только безутешное смирение перед грозной надчеловеческой силой, надломившей мировую ось. Перед силой, частью которой по роковой воле обстоятельств оказался и я.

Тогда я крикнул старику с кровоточащими язвами на лице: “Оставайся! Оставайся там, где ты сейчас стоишь, и не приходи в наш отравленный мир!” — “Увы, это невозможно.” — “Почему?” — “Потому, что с некоторых пор те, кто научились управлять миром, получили в свои руки списки не только когда-то живших и умерших во все времена, но и не успевших пока родиться. И ещё они догадались, что при известном умении человеческие души, материал для которых был оставлен Творцом в бесконечном количестве, можно создавать, словно бумажные конфетти.”

“Но зачем же устраивать подобное?— воскликнул я.— Зачем отнимать у Творца его неоспариваемое и вечное право?”

“Нет ничего вечного под этим солнцем,— ответил мне бесконечно утомлённый человек с красивым лицом, напоминающим Марка Аврелия, которое то и дело пронзала гримаса потаённой боли.— Когда иссякнет земля и солнце начнёт гаснуть, предназначением этих душ станет доставление энергии в ваш мир”.

Я попросил пояснить, о какой такой энергии идёт речь. В ответ мне было сказано, что когда будут сожжены всё кладовые Земли, а прежнее солнце начнёт остывать, у правителей, поставленных над человечеством, останется единственный способ продолжить существование - использовать новые души для того, чтобы они приносили с собой крупицу энергии, забираемой из мировой пустоты. Поскольку сработать против законов физики способна только живая душа, то из них, приговорённых к бесконечному воплощению, будут построены невиданные энергетические станции, от которых затем зажжётся Чёрное солнце.

Изумившись услышанному, я попросил всё же объяснить мне - неужели нельзя найти более простой способ спасти Землю, кроме как использовать в столь утилитарных целях бесценный дар каждого из нас? Да и много ли энергии из пустоты способна взять с собой при рождении человеческая душа, чтобы затем долгие годы земного пути страдать от устроенной для неё бессмысленности?

Мне ответила женщина с длинными распущенными косами и глазами заплаканными настолько, что их нельзя было разглядеть за плотной пеленою слёз:

“Каждая приходящая в мир живая душа способна взять с собой из пустоты лишь крошечный квант тепла, который не воспламенит и восковой свечи,— произнесла она, глядя сквозь меня куда-то вдаль.— Однако те, что вскоре начнут править миром, превратят людей сперва в дрозофил, живущих ровно день, затем - в подобие постоянно нарождающихся бактерий. Далее они научатся прицеплять бесконечно малый осколок души к хитроумным устройствам с размерами в несколько атомов. Числу этих устройств не будет счёта, и поэтому с каждым днём Чёрное солнце станет разгораться ярче.”

Я помолчал - и заявил этой женщине, что отказываюсь верить услышанному. Она же в ответ произнесла: “А могли ли поверить первобытные охотники, что грозные быки будут покорно стоять в загонах в ожидании ножа, перерезающего их могучие шеи? Бык в любой момент способен раздавить и растерзать поработителя, однако он не ведает своего будущего, и оттого попадает в загон. Поработитель же не имеет силы быка, но зато он знает, что в этом будущем, которое он сам создал и воплотил, бык в известный день будет умерщвлён.”

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});