Гонщики кампуса - К. С. Килл

она на мою грудь, на которой красуется большая буква «S».

Собираясь на вечеринку, я машинально натянул футболку Супермена, которую она подарила мне на Рождество, а осознав это, решил не переодеваться и остаться в ней. И сейчас мне хочется увидеть ее реакцию. Но она лишь моргает, продолжая смотреть на меня.

– Приятно было врезать ему? – спрашивает она, вопросительно приподнимая бровь.

– Ага, – без всяких угрызений совести усмехаюсь я. – У меня давно чесались руки.

Она внимательно смотрит мне в глаза. Я бы дорого отдал, чтобы узнать, что происходит в ее голове, ведь я только что ударил ее бойфренда.

– Ты действительно… – Она останавливается, не закончив фразу.

Она закрывает глаза, сжимает руки и шевелит губами, словно не знает, с чего начать. А я задаюсь вопросом, не пора ли признаться ей, что я умираю от желания поцеловать ее.

Стараюсь смотреть только на ее лицо, но не могу контролировать свой взгляд. Она великолепна в этом платье. В нем она была на День Благодарения, и уже тогда я понял, как она красива. Жаль, что мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать, что она значит для меня на самом деле.

– Не хочешь присесть? – шепчу я, похлопывая по подушке рядом с собой.

– Даже не знаю. Не пойму, хочу я влепить тебе пощечину или просто проигнорировать.

– Удиви меня.

Она смотрит вверх, и легкая улыбка проскальзывает на ее губах. Вот так всегда.

– Зачем ты его ударил?

– Мне не нравится его рожа, – отвечаю я, массируя кулак.

– И все?

У меня такое чувство, что она протягивает мне тонкую спасительную соломинку, но я не знаю, чего именно она от меня ждет.

– Ну да, не нравится, – подтверждаю я.

– И это все? – повторяет она, подходя ближе.

– Когда ты вернулась к нему?

Она широко открывает глаза и задумчиво накручивает волосы на палец.

– А почему ты решил, что это так?

– Я видел, как вы целовались перед торговым центром.

– Ах вот как?

– Так когда же?

– Как только поняла, что все еще без ума от него.

Я стараюсь взять себя в руки, хотя внутри все клокочет.

– То есть никогда, идиот!

Она говорит громко и отчетливо.

– Разговор с ним позволил мне навести порядок в моей голове, но, когда он попытался сблизиться там, перед торговым центром, – она иронично подчеркивает последние слова, – я отказала ему. Это был самый счастливый день в моей жизни. Это было так здорово! Я почувствовала себя Чудо-женщиной[58]!

Я встаю, обдумывая то, что она сказала.

– Но я видел вас.

– Он попытался поцеловать меня, но я оттолкнула его.

– Вы пришли сегодня вместе, – говорю я.

– Мы одновременно вошли в дом, а это не значит, что мы пришли вместе!

– Но…

– И кстати, вместе со мной приехали еще три других парня. Полигамия? Ну, нет, спасибо! Как обычно, ты делаешь выводы, не подумав и не спросив меня.

– Ты дала мне понять, что больше не хочешь со мной разговаривать, – с горечью возражаю я.

– Поставь себя на мое место, Лейн. Ты повел себя так же, как и Кирк. Ты видел, как я страдала из-за него, но сделал то же самое. Ты безо всяких причин обошелся со мной как с ничтожеством, ты не оставил мне выбора…

– Ты была готова сделать все, что угодно, ради того, чтобы вернуться к нему, но не ради меня.

– Не упрекай меня в этом, это чушь собачья! Мне пора было измениться, перестать жить для других. В конце концов, все, что случилось со мной за несколько месяцев, было как электрошок. Весьма полезный опыт. Я многому научилась и больше не хочу повторять прежних ошибок. Я не должна была слепо подстраиваться под желания моих партнеров, как какая-то глупышка.

Она спокойна, рассудительна и уверена в себе. Она изменилась, стала более зрелой, и я не пойму, что чувствую: гордость за нее или собственную ничтожность. Сначала Кирк, потом я – она как будто вычеркнула мужчин из своей жизни, чтобы всецело насладиться ею. Это так похоже на меня раньше, она стала такой, какой я ей советовал быть, когда мы только познакомились. Я рад за нее, пусть это и убивает меня.

– Теперь, когда я все тебе рассказала, нам нужно обсудить вот это.

Она показывает мне сверток, который до сих пор держала за спиной. Она протягивает листы, и мои дрожащие пальцы сжимают их. Сердце бьется как сумасшедшее, когда я вижу свой сценарий. Я столько в него вложил… Это момент истины, и мне больше нечего терять. Открываю рот, чтобы начать говорить, но Лоис опережает меня.

– Честно говоря, Лейн, мне очень жаль, но… – Ее слова заставляют меня насторожиться. – …то, о чем ты рассказываешь на семнадцатой странице… Все ведь было совсем не так!

– Что?

Она вырывает сценарий из моих рук, стукнув меня им по голове, и перелистывает страницы. На каждой из них, между строк и на полях, я вижу десятки комментариев.

– И вот здесь опять то же самое! – возмущается она. – Я никогда такого не говорила!

Она продолжает разносить все, что я написал и что ей не нравится, и когда она снова пытается ударить меня, я кладу ладонь поверх листов.

– Что ты сейчас делаешь, Лоис?

Я стараюсь выдержать ее взгляд, но это слишком тяжело. Я точно знаю, что влюблен в нее. Она делает глубокий вздох, осматривается, на секунду замирает и снова поднимает глаза ко мне. Черт, она еще красивее, чем в моих воспоминаниях.

– Я уже не стану прежней, ты изменил меня, и теперь…

Она смотрит в сторону, я чувствую, что от меня ускользает что-то очень важное. Этот разговор – полнейшая бессмыслица! Что она вытворяет?

– Ты мог бы добавить менее скучный плейлист! – размышляет она. – Вот, например, тот момент, когда ты строишь из себя упертого придурка, который отказывается понимать, насколько он без ума от моей милой героини…

Я молчу, она тяжело дышит, прижимая пачку бумаг к груди. Мне кажется, что она вот-вот уйдет, и я хватаюсь за подол ее платья и притягиваю ее к себе. Мы так близко, что наши ноги соприкасаются.

– Ты самый сложный парень, которого я когда-либо встречала, – шепчет она.

– Ты жаловалась на мой плейлист. Продолжай.

– Я бы с удовольствием включила в него песню Рианны, чтобы добавить немного напряжения. «Hate That I Love You» [59], почему бы и нет…

– Что еще? – вздрагиваю я, продолжая смотреть на ее губы.

– Последняя часть совсем неудачная. Ты изменил сцену ссоры и придумал свое продолжение! В тот день ты