Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Заметив мое уныние, мой добрый товарищ предложил съездить вместе с ним на два дня на издательской «Ниве» в Оптину пустынь, где у отца Анастасия было какое-то дело с оптинскими монахами. Не помню, как это вышло, видимо, срезая путь на Калугу, мы сбились с пути. Необозримо пустынные поля окружили нас. Указателей не виделось ни в одном направлении, людей тоже. Наконец далеко на горизонте показались две человеческие фигуры. Это были старичок со старушкой, которые возвращались с поля с котомками за плечами. Они толково и доходчиво объяснили нам, как выбраться на Калужское шоссе.

Когда мы проехали по полям час или два, стало ясно, что мы снова заблудились. Повернув обратно и плутая на перекрестках, мы неожиданно вновь выехали на наших старичков. Их удивление отпечаталось на добрых морщинистых лицах. Нам пришлось опять услышать долгое и толковое объяснение. Сконфуженные, мы отправились в указанном направлении.

– Если еще раз на этого деда с бабкой выедем, я уже не смогу спрашивать у них дорогу, – сердито проворчал архимандрит.

– Я тоже, – уныло пришлось подтвердить мне. Как бы там ни было, мы все же с огромным облегчением к вечеру въехали на территорию Оптиной пустыни, позабыв о дорожных приключениях.

Игуменом монастыря состоял наш лаврский духовник, опытный и рассудительный монах, с которым мы перевозили в Лавру святыни преподобного Серафима.

– Расскажи, расскажи, как пустынничаешь, отец Симон! – Игумен рассадил нас в глубокие кресла в своем кабинете. – Как Иисусова молитва? Пробивается?

– Пробивается, отче, но, к сожалению, только, пока я живу в лесу. А вот приехал в мир и сильно приуныл: все начинаю терять! Своего отца нужно перевозить поближе к Абхазии, и я засел с документами.

– А чего ж ты к начальству не обратишься? У них же везде знакомые! – Архимандрит недоуменно развел руками.

– Неудобно как-то, отец игумен.

– Чего там неудобного? А то совсем молитву потеряешь!

Он был прав, и мне пришлось впоследствии решиться следовать его совету.

– Знаете, отче, опасаюсь одного – попадешь к наместнику, а он передумает, возьмет да и оставит в Лавре, – высказал я открыто свои страхи.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся, не удержавшись, архимандрит. – Это верно, но ты молись, молись, молись, ты же пустынник!

В Оптиной мы долго тянули четки у могилок преподобных отцов, из которых моим любимым был преподобный Амвросий. В его келью нас проводил друг издателя – монах-иконописец, благообразного и смиренного вида.

– Хороший какой батюшка! -шепнул я на ухо своему другу.

Тот согласно шепнул мне в ответ:

– Очень! Тут все хорошие.

Вернувшись на Соловьевскую, я с отцом погрузился в долгое ожидание сообщения из мэрии. За время моего отсутствия в доме развелись полчища тараканов. Старик безстрастно сметал их со стола рукой.

– Пошли прочь, дармоеды! Развелись тут… Надо же, никакая гадость их не берет! А так они безобидные…

Но оказалось иначе. Со мной у них началась настоящая война. По утрам я обнаруживал под коленками кроваво-красные шишки, которые жутко чесались! «Непонятно, откуда они берутся?» – задавал я себе вопрос.

Вечерами, после молитвы, я немного читал перед сном. Особенно полюбилась вышедшая тогда книга архимандрита Софрония «Старец Силуан». Поглядывая поверх книги, я замечал, как тараканьи усики выглядывают из-за шкафа, но, как только я шевелился, они исчезали. Однажды я заснул с книгой в руках. Проснулся внезапно от ощущения укуса под коленками. Я нервно шевельнул ногами, и из моих широких монашеских штанов выбежала впопыхах куча тараканов.

«Ага, понятно… Днем вы прикидываетесь, что питаетесь хлебными крошками, а ночью кровь сосете!» – Я разгорелся на них сильным гневом. Но каким бы ядом я ни заливал углы кухни и своей комнаты, количество тараканов не убывало, а даже как будто возросло. Эта тараканья война стала моим затяжным кошмаром.

В конце концов от хождения в мэрию и обратно в ногах стала ощущаться болезненная слабость, в пальцах рук появилась дрожь, я простыл на морозе и заболел. Поднялась температура, и пришлось слечь. Отец Анастасий принес антибиотик ципролет, расхваливая его как самое действенное средство против гриппа.

Действительно, эти таблетки мне помогли, но неделю я провалялся без сил на моем топчане.

От отца Игнатия обо мне узнал молоденький иеродиакон Агафодор. Он стал периодически навещать меня, принося фрукты, по пути из Лавры на подсобное хозяйство, где он служил в храме преподобного Сергия. Помощница издателя и художественный редактор с большим сочувствием отнеслась к моему положению и приносила нам с отцом из лаврской кухни горячую еду в кастрюльках, чем сильно выручила нас. От болезни осталось чувство благодарности к этим людям и множество стихотворений.

Иеродиакон нравился мне