Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

эту коробку тебе… – Старец вручил мне две большие коробки шоколадных конфет, перевязанных алыми лентами.

– Благословите, я эту коробку от вас братии привезу в скит, батюшка!

– Хорошо, хорошо… И братии дадим утешение! – Отец Кирилл нагрузил меня коробками сладостей. – С Богом…

Дома я торжественно вручил конфеты отцу:

– Папа, это тебе от батюшки!

Отец растрогался:

– Вот уж поистине дорог не подарок, а внимание…

В Сергиевом Посаде меня ожидал вызов на заседание горсовета. В большой комнате за длинным столом сидело человек десять ответственных лиц, рассматривающих документы по нашему дому. Началось голосование. Помощник мэра, властная деловая женщина, встав, неприязненно взглянула на меня:

– У нас тут попы понакупали себе домов и еще хотят их приватизировать! Мое заключение – отказать.

Я вышел несолоно хлебавши, не решаясь сказать отцу, что мы получили отказ.

– На следующем заседании будут решать, папа! Нужно подождать, – как можно бодрее объяснил я отцу наше положение.

– Из-за лесу, из-за гор едет дедушка Егор! – отвечал прибауткой отец. – Столько ждали, да ничего. Еще потерпим, сын. Тот, кто Ждет, лучше того, кто догоняет. Гналась, вот так, лиса за зайцем. Не догнала, запыхалась. Спряталась под елку и сидит, авось заяц мимо будет пробегать. А заяц, когда за ним волк или лиса гонятся, что делает? Закладывает большую петлю и по старому следу обратно. А потом – прыг в сторону и залегает в сугробе! Вот он и прыгнул под елку, а там уже лиса дожидается… Так и мы с тобой – нервничать не будем, горсовет от нас не уйдет, а мы станем спокойно дожидаться решения на Соловьевской улице. Куда этот горсовет от нас денется?

Уверенность старика внушила мне некоторую надежду:

– Тогда молись, папа. Мы же не старые лисы… – Я рассмеялся. – Нам с молитвой нужно дела делать!

– Верно, верно, сын… Пойду Евангелие почитаю.

Шаркая ногами, он уходил к себе в комнату, а я брал четки и забирался на свой деревянный топчан, поближе к теплой батарее, где сидел с четками до тех пор, пока не потухало в окне сияние декабрьского месяца. В конце концов, собравшись с духом, я пришел к наместнику, страшась того, что меня могут оставить в Лавре. Но отец Феофан не собирался ломать мне жизнь. Он взял трубку и набрал номер эконома.

– Отец эконом? Сейчас к тебе придет иеромонах Симон, помнишь его?

– Ну как же, как же, – зарокотал в трубке бас эконома. – Вместе постригались…

– Помоги ему с мэрией, позвони куда надо! Он расскажет, в чем дело… – Наместник положил трубку и пристально взглянул на меня, словно проверяя:

– Вы лошадь для скита купили?

– Купили, отец наместник. Черкесский жеребец, серый, в яблоках, трехлетка. Теперь он наш верный помощник, грузы возит. Может, к весне пахать научится, – трепеща под рентгеновским взглядом архимандрита, отвечал я.

– Ну а сам-то как? В Лавру не хочешь вернуться?

– Лавру я очень люблю, отец наместник, но уединение люблю еще больше…

– Ну, раз любишь, там и сиди! Заканчивай с домом и давай в скит…

– Спасибо, отче!

Я вышел из кабинета не чувствуя под собой ног. «Слава Богу, пронесло!»

Эконом ждал меня у себя, в отделе кадров. Он вручил мне икону преподобного Сергия и стопку книг лаврского издания.

– Я уже позвонил мэру. Он тебя ждет. Это ему от меня передашь, а также поклон…

Мэр, человек лет пятидесяти, энергичный, с седой шевелюрой, принял меня в кабинете с глазу на глаз. Взяв подарки и стряхнув с них какой-то волосок, он сухо и деловито спросил, просматривая бумаги:

– Как здоровье отца эконома?

– Хорошее. Передает вам поклон! – Я наблюдал, как он лист за листом подписывает бумаги.

– Ваши документы на приватизацию готовы. Сдайте их в отдел регистрации.

Мэр поднялся из-за стола, передавая мне пачку документов. Я осмелел:

– Простите, а как же решение комиссии с их отказом?

– У меня право