По ту сторону горизонта - Полина Сергеевна Павлова

Закинув ногу на ногу, скрещивает руки на груди.

– Я был капитаном корабля «Хромой кот» целых четыре года, прежде чем мы напоролись на испанцев, когда довольные и счастливые после славного абордажа шли к берегам Гаваны. И эти паразиты, прикрыв парусиной батарею, исподтишка решили нас потопить. Сцепились, да так, что мне тогда ухо подстрелили!

Вскинув бровь, Кеннет склоняет голову набок. Почему-то ему совершенно не верится, что Корморэнт когда-то был капитаном судна не под надзором. Нет, безусловно, он справился, когда нужно было руководить «Последней фантазией», чтобы доставить их в Англию, но Бентлей не видит его принимающим важные решения. У него был под рукой Колман – достойный квартирмейстер и опытный моряк, а кто помогал тогда, четыре года назад, такому совершенно безответственному юнцу? За Корморэнтом нужно присматривать, лишь бы он не сотворил того, от чего всем вокруг станет хуже. Однако Бентлей, вежливо кивая, не решается прервать рассказ.

– Я потом с неделю слышал только правым, – Корморэнт хватается за ухо, но только не за то, о котором говорил. – Ну, эти засранцы и потопили нашего «Кота». Я только воду глотал, пока волны через шкафут[18] хлестали. А тут ещё и шторм. Как я догрёб до берега, не помню. А может, меня счастливо прибило вместе с досками. Да я якорь проглочу, если не скажу, что я самый удачливый человек на всём свете! А потом я очнулся от того, что Буцефал жуёт мои волосы. Эта дрянная скотина обслюнявила меня всего, а когда я разлепил глаза, ещё и невозмутимо пережёвывала остаток моего платка!

Бентлей ведёт плечами. Дурное сочинение, но Джеффри искренне и с азартом рассказывает о своих злоключениях. Выдохнув, Кеннет снова кивает.

– Что было дальше? Про козла вашего я понял ещё в первый раз, когда вы кричали, что никто не смеет его обижать.

– Дальше? Да… э… ничего особенного. Да чтоб меня об фальшборт раз триста! Я долго был там, меня приютил Пабло. Я ещё тогда удивился, как слепой старик выживает один на острове. Но, наверное, выучить каждый камень на земле проще, чем уплыть. Потому вопросов я не задавал. А что? Стряпал он неплохо, только чай у него был настолько ужасный, что в рот не вломишь, но мне и ящик рома выловить удалось из обломков корабля, так что жить было за счёт чего! Пей ром да радуйся. Правда, жизни прежней не хватало. Я же капитаном был!

– Про магию вы как узнали, Джеффри? Это, конечно, всё увлекательно, слушать историю про пирата, выпивающего одиноко на безлюдном острове, таких историй, конечно, свет ещё не слышал, но вы отходите от темы нашего разговора. Как вы поняли, что он колдун? Что произошло?

Кеннет начинает скучать, он привык, что ему отвечают прямо и честно, а Джеффри заполняет историю бесполезными подробностями. Если бы он рассказал её Валерии, она бы, пожалуй, и правда очаровалась. Умом девушки не так уж сложно завладеть.

– Да как-то вот так вышло. Не помню я! Ну, то есть помню, только сначала не замечал. Пока он мне помочь с картой не решил. Слепой старик. Помочь с картой, а?! Вот тут я понял, что с ним что-то не так, потому что он линии видел, показывал и говорил о них. Ткнёт пальцем и правильно назовёт. А потом он мне карту сложил и показал путь, который я искал. И меня как молнией шарахнуло. Я вспомнил, как он костёр посохом поджигал да мелкие предметы поднимал движением пальцев, – Корморэнт восторженно всплёскивает руками, шевелит пальцами. – Вот так делал, а там и камни шевелились.

Кеннет медленно моргает. Подъём камней, исчезновение с места в моменте, когда его проткнули шпагой, перемещение других людей в пространстве – что ещё может этот старик? Но главное, чем ещё наделило проклятие Моргану, кроме возможности создавать синие сферы, мерцающие молниями? Ему вспоминается её прикосновение к полу, когда во все стороны от тела разошлись трещины. Было ли последней волей капитана О'Райли на самом деле убить его, а не оставить в живых? Что, если она захотела умереть вместе с ним и потому позволила проткнуть себя шпагой, а затем потратила всё, что осталось, на землетрясение и обвал свода? Слишком неоправданный риск. Бентлей уже не до конца уверен, что хорошо знал Моргану, но всё же та девушка, которую он помнит, вполне могла так рискнуть.

В конечном счёте на «Приговаривающем» она почти так и поступила.

Ничто не могло помешать ей провернуть нечто подобное ещё раз. Быть может, она на самом деле его и не любила? Бентлей качает головой.

Джеффри рассказывает про другие вещи, которые вытворял старик Пабло, но он его практически не слушает. Если бы Моргана ничего не чувствовала, она бы не говорила про источник, не предлагала бы ему выпить оттуда воды, не смотрела бы на него так, словно ей мучительно думать о том, что она обрекла его на вечные страдания в обличии мертвеца. Если вечность выглядит так, то Кеннет больше не желает к ней прикасаться.

И всё же на места может всё расставить разговор. Ему во что бы то ни стало нужно вернуть О'Райли, хотя бы ради всего, что было между ними. Им есть что обсудить. Она может не захотеть вернуться в мир живых, Бентлей совершенно не сомневается, что подобный вариант развития событий возможен, но ей придётся захотеть поговорить с ним.

– А что с картой?

– С какой картой? – Корморэнт вскидывает голову. Бентлей и не заметил, как тот начал ходить по каюте, разглядывая носки пыльных сапог.

– Вы сказали, с вами была карта. Какая? К чему она вела?

– А, карта, – Джеффри вытирает под носом. – Ну, к источнику. Думаете, Моргана сама нашла путь? Не-а. Карта была у меня. Точнее, у неё она когда-то тоже была, но как мне Колман растрепал, они «Лезвие»-то потеряли, а сами выжили. Странно это, правда, что из команды только квартирмейстер да капитан остались.

Кеннет кивает. Многое становится понятно: и почему Моргана пошла на кражу нового корабля, и почему терпела рядом с собой Джеффри. Только человек, желающий довести дело до конца, согласится находиться рядом с вечно треплющимся и несуразным Корморэнтом. Это Кеннет ещё видит, как Джеффри немного пообтесался в обществе офицеров и воспитанных людей, а в памяти держится, каким развязным был капитан пиратов до того, как стал служить Кеннету.

Поднявшись из-за стола, Бентлей по пути к двери поправляет синюю занавеску с золотистой бахромой и рюшей – ему особенно нравится этот насыщенный цвет. Голубой успокаивает глаз,