Прокурор - Анатолий Безуглов

— Уму непостижимо, — фыркнул Боржанский. — Выбил в Москве золото, малахит, яшму, а этакую ерунду!..

— Я же не могу его родить! Знаю, что фиговина, а попробуй достать! Я и так, и этак. Чего только не предлагал. А плановичка уперлась: нет — и баста!

Они некоторое время молчали. Это молчание неожиданно нарушил Берестов:

— А какой крахмал нужен?

— Да все равно — картофельный, кукурузный, рисовый… — ответил Евгений Иванович.

— И много?

— Хотя бы килограмм триста…

— Могу сделать, — предложил шофер.

— Нет, ты серьезно? — встрепенулся Евгений Иванович.

— Дружок заведует складом на кондитерской фабрике. Только…

— Ну, за этим, — потирая палец о палец, сказал Боржанский, — дело не станет.

— Да ты, Витюня, просто клад! — не удержался Анегин.

Когда подъехали к дому Боржанского, он, прежде чем выйти из машины, сказал шоферу:

— Разговор о крахмале — между нами.

— Могила. Витюня трепаться не любит, — весело откликнулся шофер. Вас понял.

— Понятливых мы ценим, — серьезно произнес Герман Васильевич и вышел из машины…

…Наутро Баринова проснулась с тяжелой, тупой головой.

«Господи, — подумала она, глядя на остатки пирушки, — что я вчера наболтала Анегину?»

И по мере того, как в памяти всплывали смутные, отрывочные воспоминания, ей становилось все муторней и страшнее.

«Это же надо было так напиться! — грызла она себя. — Опозорилась!»

Первым желанием было собрать вещи и уехать. Незаметно, чтобы никто не видел. Но она тут же отбросила эту мысль. Ведь не маленькая же девочка! Да и кто ей позволит сорвать столь ответственное задание?

Но больше всего смущало: как это она так опьянела от двух бокалов вина? Ведь раньше ей доводилось выпивать и больше, а такого не случалось…

* * *

Это обстоятельство очень интересовало и Гранскую.

— Подсыпали Бариновой что-то в вино, я уверена, — сказала Инга Казимировна Измайлову, докладывая о ходе расследования. — Можно теперь говорить о почерке, каким действуют Боржанский и компания. Тогда усыпили Зубцова, теперь одурманили журналистку…

— А что ей подмешали? — спросил прокурор.

— Не знаем. Недопитая бутылка вина и бокал таинственным образом исчезли… Между прочим, эта история чуть не провалила операцию на фабрике.

— Да? — покачал головой Измайлов. — Вот видите, значит, надо спешить.

— А с другой стороны, если форсировать, можно испортить. Спугнем, Гранская улыбнулась. — Козьма Прутков говорил: спеши медленно. — И уже серьезно продолжала: — Кое-что выясняется из прошлого этих деятелей. Анегин отбывал срок в исправительно-трудовой колонии в Мордовии.

— Вот как! — поднял брови Захар Петрович. — Вы же говорили, что, по сведениям отдела кадров сувенирной фабрики, он перед законом чист.

— Говорила. Оказывается, он скрыл судимость. А сидел за то, что, будучи аспирантом в институте, в летние каникулы возглавлял студенческий строительный отряд и занимался махинациями. Не знаю, как он преуспевал в науке, зато по части махинаций с фиктивными нарядами развернул поистине титаническую деятельность. А деньги делил пополам с директором совхоза, который принимал фиктивную работу… На чистую воду их вывел «комсомольский прожектор», а затем — следователь и суд.

— А Боржанский? — поинтересовался Измайлов.

— С этим пока неясно. Я вам говорила, что послала запросы в Министерство обороны и Союз художников. — Захар Петрович кивнул. — Из министерства ответили, что Боржанский действительно награжден орденом боевого Красного Знамени в 1943 году. А вот Союз художников до сих пор ответ задерживает. Выставлялся он со своими картинами или нет… следователь развела руками.

— До меня не доходит вот что, — сказал прокурор. — С одной стороны прямо-таки образцовое предприятие, я имею в виду южноморскую сувенирную фабрику, — дисциплина, производственные успехи. А с другой стороны Боржанский и ему подобные! Как это совместить? Невольно задумываешься: может быть, радужные показатели — тоже липа?

— Все не так просто, Захар Петрович. Возьмем дисциплину, отсутствие мелких хищений, прогулов, пьянства и так далее. С этим я разобралась. На фабрике существует, попросту говоря, вышибала — бывший чемпион по боксу. Чуть что — кулачная расправа. Между прочим, так поступают и с теми, кто пытается спорить с администрацией. Вот почему никто не идет жаловаться в суд. Один рабочий не знал этого, и кончилось тем, что хотя суд и восстановил его на работе, но все равно ему пришлось подать заявление об увольнении по собственному желанию. Предварительно побывав в травмопункте.

— Но это же дикие методы! — не мог сдержать возмущения Измайлов.

— Совершенно верно, — кивнула Гранская. — Это один из штрихов деятельности шайки Боржанского. Тот самый вышибала — ближайший подручный Анегина… Теперь о производственных показателях. Тут никакой липы нет. И, главное, продукция ходкая. Помните, я рассказывала вам о подсвечниках? Сделано с большим вкусом. Честное слово, сама купила бы…

— И как вы все это объясняете?

— Когда я была в Южноморске, прокурор города рассказал мне любопытную штуку. Водится там забавная утка. Пеганка. Самое удивительное, что она спокойно уживается в одной норе с лисой…

— Ну да? — изумился Захар Петрович.

— Вот именно. Живет себе поживает, выводит утят, и рыжая разбойница их не трогает… Мне по аналогии приходит на ум ситуация на фабрике. Честные работники и алчные хищники… Кстати, ученые уже больше ста лет разгадывают феномен пеганки и лисы…

— До сих пор не разгадали?

— Нет.

— А нам свою все-таки придется разгадать, — улыбнулся Захар Петрович.

— Ясно, что никто не разрешит мне заниматься этим больше ста лет, рассмеялась Гранская.

Она достала из папки с делом номер журнала «Прикладное искусство», о котором говорил Заремба с Бариновой, раскрыла на нужной странице.

— Вот иллюстрация к сказанному, — серьезно продолжала Инга Казимировна. — Фабрику хвалят. Более того, группа работников награждена дипломами ВДНХ…

Измайлов взял журнал, пробежал начало статьи о южноморской сувенирной фабрике.

— Если уж говорить о загадках, — сказала Гранская, — то мне абсолютно непонятна вот эта фигура, — она ткнула пальцем в группу работников фабрики, снятых у фонтана «Дружба народов».

Захар Петрович вопросительно посмотрел на следователя.

— Заремба. Директор, — пояснила Инга Казимировна. — Не знаю, утка он или лиса… Опять же, тут сняты честные рабочие, а этот, — она указала на крайнего мужчину, — из компании Боржанского и Анегина. Так что…

То, что произошло с Измайловым, когда он вгляделся в снимок, буквально поразило Гранскую.

— Погодите, погодите, Инга Казимировна, — взволнованно перебил прокурор следователя. — Кто это?

— Козолуп.

— Альберт Ростиславович?

— Какой Альберт Ростиславович? — удивилась Гранская. — Алексей Романович…

Измайлов завороженно смотрел на фотографию.

— Не может быть! — вырвалось у него.

— Вы о чем? — Гранская все еще не понимала, что происходит с прокурором.

— Козолуп Алексей Романович… Работает на фабрике… Это точно? — прерывающимся голосом спросил Измайлов.

— Ну да, — подтвердила Гранская. — Шофер-экспедитор. Кстати, Заремба очень рекомендует показать его в передаче, которую готовит Баринова… А что, вы его знаете?

— Понимаете, Инга Казимировна… Мне нужно… В общем…

Измайлов схватил телефонную трубку, но, передумав, положил ее на рычаг.

— Простите, Инга Казимировна, мы потом продолжим. А журнал я пока оставлю у себя, — справившись с волнением, произнес прокурор.

— Хорошо.

Гранская покинула кабинет в полном недоумении.

Она не знала, что уже через полчаса Захар Петрович мчался в Рдянск на машине горотдела внутренних дел, которую предоставил в его распоряжение майор Никулин. На «Волге» прокуратуры, которую водил теперь недавно принятый на место Мая шофер, уехал по делам в район Ермаков.

Сидя в милицейском газике, жадно глотавшем километры, Захар Петрович не замечал ничего вокруг. Перед его мысленным взором стоял тот самый симпатичный мужчина в вельветовых джинсах, с которым он ехал в поезде в Рдянск. Как он подыгрывал на гитаре Марине, а потом, в доме Белоусов, приготовил вкусное мясо. И как он непонятным образом исчез, когда Измайлов проснулся в спальне Марины…

— Значит, не Альберт Ростиславович, а Алексей Романович, — неожиданно вслух произнес Измайлов.

— Что? — повернулся к нему водитель.

— Так, ничего, — пробормотал Захар Петрович.

И до самого Рдянска больше не проронил ни слова.

Подъехали к облпрокуратуре. Захар Петрович первым делом бросился к Авдееву. Но его кабинет был заперт. Секретарь Зарубина сказала, что Владимир Харитонович в командировке и его не будет до конца рабочего дня.