Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

— Селитра, — непонятно объяснил Умнейший. — Подмокла и слежалась, да и как ей не слежаться за столько лет. Ты за жуками-то смотри — расползутся… Сейчас ты ее растолчешь, только не сам надрывайся, а мальчишкам дай, а завтра посушим на солнышке. С утра для нас угля нажгут, я уже попросил Аконтия…

Леон, ничего не понимая, пропускал сквозь пальцы желтый порошок. Понюхал. Ничем особенным не пахло.

— Это всё, что я сумел сделать за пятьдесят лет, — сказал старик. — Не много я смог, верно? Сера с Голи Покатой. А как я селитру из помойных ям добывал, то отдельная песня, — Умнейший ухмыльнулся. — Тогда-то меня Грубияном и прозвали: кто за убогого меня держал, кто насмехался, а я всем отвечал одинаково…

— А зачем селитра? — спросил Леон.

Глава 7

Велика ли ковкость крамолы, княже?

Вопросы без ответов

Кость-дерево растет обыкновенно. Пока молодое, прямое как свечка деревце еще не перемахнуло ростом взрослого мужчину, подходи к нему без боязни и рви терпкие рубиновые ягоды, а коли есть нужда, то и ломись шалым драконом через подлесок — исцарапаешься, но и только. Листва юного деревца еще мягкая, а ствол на срезе плотен, не вдруг и срежешь, и завит-перевит волокнами со сложным рисунком. Никакой срединной полости, или канала, в молодом стволе еще нет, и сердцевину отличишь от древесины лишь по рисунку, но не по твердости. Позднее, когда ветви кроны уже перевились в рыхлый шар, а голый ствол еще не вымахал в высоту — уважай кость-дерево, если не хочешь всю жизнь носить на себе шрамы. Отвердевшими листьями зрелого кость-дерева бреются, режут, коли под рукой не случится ножа, а внутри ствола волокна расходятся, образуя прямой круглый канал, достигающий у старых деревьев двух третей поперечника ствола, а то и больше. Из отрезков старых стволов, промазанных снизу глиной, получаются великолепные дымоходы для очагов, если кому взбредет в голову каприз иметь в доме не ритуальный, а действующий очаг. Загорается кость-дерево туго, и если незадачливый охотник заночевал в лесу, где другие деревья не растут, то быть ему без костра, — но уж если загорается, горит долго и жарко.

Не просто срубить лесину — выворотить ее с комлем, усаженным обрубками корней, а прежде выбрать такое дерево, чтобы удовлетворило прихотям Умнейшего, оказалось далеко не просто. С десяток крепких мужчин вышли в лес, едва забрезжил рассвет, а вернулись лишь к полудню, тяжко нагруженные толстой колодой длиной шага в три, причем потный и усталый Аконтий взглядом исподлобья давал понять, что лично он ради непонятного баловства второй раз в лес не пойдет, он не дракон — деревья валить, а человек, и каждому советует поступать как человеку. Взгляд ли Аконтия возымел действие или поиски нужного дерева принесли надлежащие плоды, только Умнейший, придирчиво осмотрев и ощупав перевитую волокнами древесину, колоду одобрил.

Леон разрывался между односельчанами, учениками и Умнейшим. Колоду, похожую на распиленную поперек пустую кость с суставной нашлепкой на торце, приволокли на стрельбище, стесали корни заподлицо и установили в прочном деревянном ящике так, чтобы она без большого усилия могла качаться вверх-вниз. Качели, что ли, делают? Ничего не понятно… На дно ящика Умнейший велел набросать земли и камней.

— Целься спокойней! — покрикивал Леон на учеников, косясь на возню вокруг колоды. — Выдох мощнее и не слишком долгий, а если трубка короткая, то и вовсе резко выдыхай…

То ли стрелки набрались опыта, то ли просто день выпал удачный, только в среднем каждая пятая стрелка попадала сегодня в кружок. Мальчишки ликовали.

Пасынки-близнецы Сильф и Дафнис слонялись в пределах досягаемости слуха, ехидно комментируя новые обязанности отчима. Леон, стиснув зубы, терпел. Тирсис же терпеть не стал: отложив в сторону духовую трубку, молча въехал одному из пасынков кулаком в нос, а второму в ухо.

— Пометил, — пояснил он баском, — а то ведь одного от другого не отличишь.

Кирейн, разыскавший городской родник Тихой Радости, ожил и, заняв у кого-то думбалу, принялся репетировать сочиненную еще в дороге горестную песнь о том, как погибла деревня, а все потому, что в нужный момент в ней не оказалось великого стрелка. Умнейший, оторвав себя от дел, слушал внимательно.

— Неплохо, — оценил он. — Для городских сойдет. Только ты про Леона не пой, пока мы не уйдем. Не хватало нам еще сложностей с уходом.

— Куда вы уходите? — выпучив глаза, Кирейн икнул.

— Тебя не касается.

— И я с вами пойду!

Умнейший подумал.

— Иди. Будешь в походе сочинять, а не будешь — прогоним. Станешь ныть — прогоним тоже. Тихую Радость без разрешения не пить!

— Как же сочинять без Тихой Радости? — изумился сказитель.

— На стихи дадим. Но не более.

Кирейн задумался и думал долго.

— Ладно, — вздохнул он. — Не более так не более. Вам же хуже будет.

Умнейший долго тер в узловатых пальцах принесенный в корзине угольный порошок, спрашивал о породе сведенного на уголь дерева и велел растолочь помельче. Детворе, путавшейся под ногами, тоже нашел дело: попросил принести с речной излучины побольше мелких окатышей.

Народу мало-помалу прибывало — не как на общем сходе, но половина того, не меньше. Кое-кто хмурился: возня с неживым, известно, до добра не доведет. Иные возражали: колода из кость-дерева — неживая ли? Если ее прикопать в лесной тени, она пустит побеги и через несколько дней вновь станет деревом.

— Была колода, — объяснил Умнейший, — теперь пушка.

Все три порошка он смешал в горшке из сухой тыквы, отмеряя дозы деревянным стаканчиком, и неторопливо, чтобы каждый мог уследить за его действиями, засыпал в колоду. Туда же с помощью толстой палки туго забил тряпье, в котором Леон узнал свой старый хитон, за хитоном последовали десятка три окатышей и еще один ком тряпья, на сей раз чужого. В толпе зрителей переглядывались: если старик еще не тронулся умом, то вот-вот это сделает, и не сходить ли кому за толковым знахарем, пока не поздно?.. В стороне от колоды неизвестно для чего жгли небольшой костерок.

Как удавалось Умнейшему уединяться среди толпы — Леон понять не мог. Ничего не скажет, вроде бы даже не поглядит искоса, просто чуть шевельнет бровью, и готово — за десять шагов вокруг никого, кроме того, с кем старику надо поговорить с глазу на глаз, а почему так получается — никто не поймет, а большинство и не задумается.

На этот раз старику понадобился Леон. Опять.

— Скажи, — не очень уверенно начал Умнейший, — ты смог бы попасть в кружок летящей мишени? Иными словами, повторить то, что сделал в деревне. Смог бы?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});