Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

второй и третий дни протестные акции была гораздо масштабнее, чем в первый. В целом, однако, наши мероприятия по организации забастовки оказались неудачными, и этот факт было трудно скрыть. Словно назло нам, африканеры-националисты увеличили число голосов за них на выборах более чем на 10 процентов.

У нас были жаркие дискуссии о том, следовало ли нам полагаться на меры принуждения. Должны ли мы были, например, использовать пикеты, чтобы препятствовать рабочим проходить на их рабочее место? Сторонники жесткой линии предположили, что если бы мы развернули пикеты, то забастовка была бы успешной. Но я всегда выступал против таких методов. Лучше всего полагаться на поддержку, которая оказывается добровольно. В противном случае эта поддержка будет весьма слабой и временной. По моему убеждению, наша организация должна была стать прибежищем, приютом, а не местом принудительных работ и, во всяком случае, не тюрьмой. Однако если большинство в организации поддерживают какое-либо решение, в определенных случаях против диссидентского меньшинства в интересах большинства может быть применено принуждение. A меньшинство, какими бы громкими ни были его лозунги, не должно иметь возможности препятствовать воле большинства.

В своем собственном доме я попытался применить минимальную меру принуждения – однако безуспешно. Ида Мтимкхулу, женщина моего возраста, говорившая на языке народа сото, была в то время нашей помощницей по дому. Ида была скорее членом семьи, чем нанятой домработницей, и я называл ее кгайцеди, что означает «сестра» и является ласкательным словом. Ида управляла нашим домом поистине с военной эффективностью, и мы с Винни охотно выполняли все ее указания. Я часто выбегал из дома, чтобы выполнить поручения Иды по ее команде.

За день до забастовки я отвозил Иду и ее двенадцатилетнего старшего сына домой и упомянул при этом, что мне нужно, чтобы она на следующий день постирала и погладила для меня несколько рубашек. Последовало долгое и нехарактерное для нее молчание. Затем Ида повернулась ко мне и сказала с едва скрываемым презрением:

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать.

– Почему же? – удивился я ее реакции.

– Неужели ты забыл, что я тоже работница? – поинтересовалась она с некоторым удовлетворением. – И я тоже буду бастовать завтра вместе со своими коллегами по работе!

Ее сын увидел мое смущение и в своей мальчишеской манере попытался снять напряжение, сказав, что «дядя Нельсон» всегда относился к ней как к сестре, а не как к домработнице. В раздражении она повернулась к нему и спросила: «Мальчик, а где ты был, когда я боролась за свои права в этом доме? Если бы я не боролась изо всех сил против твоего ”дяди Нельсона“, со мной бы сегодня не обращались как с сестрой!» На следующий день Ида не пришла на работу, и мои рубашки остались неглаженными.

28

Мало какой вопрос настолько задевал меня за живое, как вопрос о пропусках для женщин. Власти не ослабили своей решимости навязывать женщинам пропуска, а женщины со своей стороны не ослабили своей решимости сопротивляться этому. Хотя правительство теперь называло пропуска учетными книжками, но женщин не обманешь: ведь их все еще можно было оштрафовать на десять фунтов или посадить в тюрьму на месяц за то, что они не представили по первому требованию свою учетную книжку.

В 1957 году, вдохновленные Женской лигой Африканского национального конгресса, женщины по всей стране, в сельских районах и городах, гневно отреагировали на требование властей постоянно иметь с собой пропуска. Женщины были смелыми, настойчивыми, полными энтузиазма, неутомимыми и решительными, и их протест против этого требования властей установил своего рода эталон антиправительственной акции, которой не было равных. Как выразился вождь Альберт Лутули, «если женщины начнут принимать активное участие в освободительной борьбе, то никакая сила на земле не сможет помешать нам достичь свободы еще при нашей жизни».

По всему юго-востоку провинции Трансвааль, в Стандертоне, Гейдельберге, Бальфуре и других городах и селениях тысячи женщин вышли на акции протеста. Во время перерыва в нашем судебном процессе по делу о государственной измене Фрэнсис Баард и Флоренс Матомела призвали женщин отказаться от пропусков в Порт-Элизабет, их родном городе. В октябре в Йоханнесбурге большая группа женщин собралась в центральном бюро пропусков и прогнала тех, кто пришел за документами, а также клерков, работавших в этом офисе, в результате чего работа по оформлению и выдаче пропусков полностью прекратилась. Полиция арестовала там сотни женщин.

Вскоре после этих арестов мы с Винни отдыхали после ужина, когда она совершенно спокойно сообщила мне, что намерена присоединиться к группе женщин Орландо, которые планировали на следующий день организовать акцию протеста в офисе по оформлению пропусков. Я был удивлен этой новостью, и, хотя мне понравилась ее целеустремленность и мужество, меня это немного обеспокоило. Винни после нашего брака все более активно вовлекалась в политику. Она, в частности, присоединилась к западному отделению Женской лиги АНК в Орландо, что я поддержал.

Я сказал ей, что приветствую ее решение, но наряду с этим должен предупредить ее о серьезных последствиях этого поступка, поскольку он может радикально изменить всю ее жизнь. По африканским стандартам, Винни происходила из состоятельной семьи и, таким образом, была защищена от некоторых неприятных реалий жизни в Южной Африке. По крайней мере, ей никогда не приходилось беспокоиться о том, что она сегодня будет есть. До нашего брака она жила в относительном достатке и комфорте, что сильно отличалось от образа жизни борца за свободу, зачастую находившегося на грани выживания.

Я предупредил ее, что в случае ареста работодатель, администрация провинции, наверняка уволит ее, а мы оба знали, что ее небольшой доход все же поддерживал нашу семью. Кроме того, в этом случае она, вероятно, никогда больше не сможет работать социальным работником, поскольку клеймо тюремного заключения наверняка заставит государственные учреждения отказаться от принятия ее на работу. Наконец, она уже была беременна, и я предупредил ее о физических трудностях и унижениях в тюрьме. Моя реакция могла показаться резкой, но я чувствовал на себе ответственность и как муж, и как один из руководителей освободительной борьбы, чтобы максимально полно прояснить Винни возможные последствия ее действий. У меня самого были смешанные чувства, поскольку опасения мужа и руководителя освободительной борьбы не всегда совпадают.

Однако Винни была по своей натуре решительным человеком, и я подозреваю, что мои предупреждения только укрепили ее решимость. Она выслушала все, что я сказал, и сообщила мне в ответ, что она уже приняла решение. На следующее утро я встал пораньше, чтобы приготовить ей завтрак, и мы поехали к Уолтеру Сисулу, чтобы встретиться с его женой Альбертиной, одной из лидеров протестной кампании женщин. Затем мы поехали