Новый Мир ( № 1 2009) - Новый Мир Новый Мир

«Иваны» продолжают эксперименты переплавки, начатые Могучим в спектаклях по романам Саши Соколова. Именно там режиссером был задан собственный формат зрелища, которое на всех своих уровнях должно быть многослойным. Главное — параллельность одновременно существующих и время от времени пересекающихся пространств, каждое из которых живет своей особой жизнью, обладает собственной логикой, имманентностью. То же касается и звукового сопровождения, которое обязательно должно состоять из нескольких разнородных, разнонаправленных направлений. Все это взаимодействует друг с другом, создает одновременную разреженность и плотность, работая на послевкусие.

Самыми существенными, несущими тут оказываются куски и находки того, что на театральном языке называют «по атмосфере». Обычно подобные штрихи выполняют в театре роль соуса или приправы, некоторого дополнения, и только Могучий выстраивает из подобных второстепенных атмосферных явлений многоэтажные партитуры.

Кажется, прозу Соколова Могучий придумывал и как режиссер, и как художник. «Иванов» же он ставит после работы над широкоформатными зрелищными шоу типа циркового «Кракатука». Технократическая фантазия, приумноженная сценографическим талантом Александра Шишкина, бьет ключом, более пригодным для постановки какого-нибудь мюзикла, где каждая пядь пространства, напичканная хитроумной машинерией, обязана трансформироваться до неузнаваемости.

Камерная история ссоры двух стариков разрастается до космических масштабов за счет многочисленных преобразований, множества локальных пространств, актеров, музыкантов, женского хора и мужской группы, на разные лады толкующих слова Гоголя, монтировщиков и грузчиков, инфернального карлика, живой лошади, велосипедистов, струнного дуэта на одном балконе и духовой группы на другом. Спектакль начинается в подсвеченном изнутри квадрате дома, состоящего из струганых досок, под покатой крышей. Зрители сидят по периметру, поэтому сначала кажется, что тема спектакля — множественность историй внутри одной истории, потому что строй спектакля зависит от того, что ты видишь. А то, что ты видишь, зависит от того, где ты сидишь.

Но потом высокие, метра три-четыре, стены разъезжаются, и мы оказываемся внутри дома Ивана Никифоровича. Преобразование дома запускает бесконечную чреду метаморфоз, открывается стоящий отдельно трехэтажный дом в разрезе (каждый из этажей укомплектован как отдельная квартира с мебелью и обоями) и целая подъездная лестница к дому.

Все это подробно (например, на каждом этаже есть свой телевизор, по которому транслируют «Лебединое озеро», — и много ли зрителей видят этот балет?!) и подобно инвайронментам (тотальным инсталляциям) в духе Ильи Кабакова. Есть отдельная, полностью укомплектованная летняя кухня, на которой режут и отбивают настоящее мясо. На ее крыше, собственно, и располагается струнный дуэт, скрипка и виолончель, исполняющий тонкую элегическую музыку Александра Моноцкова.

Все это дышит и живет. Все углы сцены и всех этих локальных пространств кишат озабоченными людьми. Все они заняты своими делами, создавая четко срежессированную суету, картинку, многослойный торт, где на самом верху — подвешенная под колосники панночка с веером, вылетающая из дымохода крыши дома, неожиданно опустившейся на пол (пол в финале тоже уберут, и под досками пола обнажится квадрат поросшей травой почвы).

И когда всю эту брейгелевско-босхианскую, линчевско-кафкианскую феерию пронизывают лучи софитов (световая партитура так же разнообразна и многоподходна, как музыкальная и сценографическая), то становится видно, сколько в воздухе пыли. Словно бы главная задача Могучего — создать из всей этой суеты биоморфную завязь. Все это многократно превосходит драматургические необходимости, постоянно разрастается, отвоевывая у пустоты все новые и новые территории.

В этой избыточности и безусловный плюс (оторваться же невозможно, устаешь удивляться, но не устаешь смотреть), и безусловный минус «Иванов»; за сложносочиненной конструкцией теряется суть гоголевской прозы. Метафор, придумок, зрелищных трансформаций в этом постоянно утверждающемся и меняющемся пространственном балете так много, что, громкоголосые, они, во-первых, заслоняют смысл (разве это пространство можно назвать гоголевским?), а во-вторых, разбегаются все новыми и новыми ассоциативными цепочками, которые уже просто невозможно собрать в единую точку. Ссора двух Иванов как метафора коммунального быта? Как история страсти? Как один разросшийся глюк? Как ключ к пониманию взаимоотношений России и Украины? Или же российской истории в целом?

Очень уж глобальны окружающие их, задавившие их метафоры и метаморфозы. Небывалая для российского драматического зрелищность оборачивается просчетом, «синдромом Церетели»: метафора, остроумно работающая в лабораторных условиях, во время реализации на местности оборачивается многочисленными завитками вокруг пустоты.

Книги

Владимир Богомолов. Сердца моего боль. Том 2. М., “Вагриус”, 2008, 880 стр., 5000 экз.

Из классики русской литературы второй половины прошлого века. Второй том составили повести и рассказы “Иван”, “Зося”, “Первая любовь” и др., а также документы из личного и творческого архива автора и главы из не публиковавшегося еще романа “Жизнь моя, иль ты приснилась мне…” (в первый том — М., “Вагриус”, 2007, 704 стр., 5000 экз. — вошли роман “Момент истины (В августе сорок четвертого...)” и материалы из архива писателя, воссоздающие историю его создания и публикации).

Татьяна Вечёрка (Толстая). Портреты без ретуши. Стихотворения. Статья. Дневниковые записи. Воспоминания. Составление Н. Громовой, Т. Тепляковой. Предисловие И. Никольской. Научная редакция А. Парниса. М., Дом-музей Марины Цветаевой, 2008, 320 стр., 1000 экз.

Составители этого издания ставили перед собой задачу по возможности полно представить творчество Татьяны Владимировны Вечёрки (Толстой) (1892 — 1965), начинавшей в кругу авторов тифлисского авангардного кружка “41 *” и как поэт испытавшей на себе влияние и акмеистов, и футуристов.

Линор Горалик. Короче: Очень короткая проза. М., “Новое литературное обозрение”, 2008, 144 стр., 1000 экз.

В этой книге Линор Горалик выступает как прозаик — автор короткой, иногда совсем короткой (в два-три предложения) прозы, которую выстраивает по законам остросюжетной — часто с парадоксальными ходами — психологической новеллы и сюжеты которой грузят слово, казалось бы, непомерным грузом смысловым, интонационным, пластическим; как правило, все у автора здесь получается. Тексты собраны в три цикла: “Короче:”, “Говорит” и “Found life”; циклы “Говорит” и “Короче:” публиковались в “Новом мире” (2006, № 5; 2007, № 6). Целиком книга выложена на персональном сайте Горалик — <http://www.linorg.ru/k> .

Также вышли книги: Линор Горалик. Цитатник. СПб., “Геликон Плюс”, 1999, 84 стр. Тираж не указан. (Книга стихов, разделы: “На случай войны”, “На случай чумы”, “На случай Второго пришествия”); Линор Горалик. Не местные. М., Тверь, “Арго-Риск”, “KOLONNA Publications”, 2003, 76 стр., 1000 экз. (Собрание прозы; в сети книга вывешена на “Вавилоне” <http://www.vavilon.ru> ); Линор Горалик. Полая женщина. Мир Барби изнутри и снаружи. М., “Новое литературное обозрение”, 2005, 320 стр., 3000 экз.

(В этой книге Горалик выступает в качестве историка-культуролога, исследующего куклу Барби как социокультурный феномен); Линор Горалик. Недетская еда. Без сладкого. М., ОГИ, 2007, 368 стр., 3000 экз. (от издателя: “Предлагаемая вашему вниманию книга — городская атмосферная проза. Идеальное чтение для сбивчивого московского ритма, для горожанина, любящего видеть в книгах отражение его собственной жизни. Линор Горалик прислушивается к гудению мегаполиса с поразительной чуткостью и умело расплетает его ровный шум на самостоятельные сюжетные нити, на отдельные голоса”); Линор Горалик. Подсекай, Петруша. М., “Арго-Риск”, “Книжное обозрение”, 2007, 48 стр., 300 экз. (Сборник стихотворений; подборка под тем же названием публиковалась в “Новом мире” (2007, № 2; целиком книга выставлена в “Вавилоне” <http://www.vavilon.ru> — “А снег всё идёт, падает, / идёт, падает.// И мы в нём идём и падаем, / идём и падаем. // А шар всё встряхивают и встряхивают, / встряхивают и встряхивают”); Линор Горалик. Мартин не плачет. М., “Новое литературное обозрение”, 2007, 160 стр., 2000 экз. (о любви маленького говорящего слона Мартина к девочке Дине; книга вышла в детской серии НЛО и стала лауреатом (малая премия) премии “Заветная мечта” за лучшее произведение года для детей); Линор Горалик. Агата возвращается домой. М., “Гаятри/Livebook”, 2008, 48 стр., 3000 экз. (книга для детей — история про девочку Агату, поймавшую в лесу бесёнка); (см. об этой сказке в “Книжной полке Валерии Пустовой” — “Новый мир”, 2008, № 12); Линор Горалик. Заяц ПЦ. М., “Гаятри”, 2008, 92 стр., 3000 экз. (комиксы про метафизические приключения зайца).