Генерал Деникин - Владимир Черкасов-Георгиевский

Хотя нет никакого «наугад»: в апреле Ледяного похода Марков, такой же лихой бывший разведчик, как и Корнилов, удало разгромил бронепоезд красных черноморских матросов на станции Медведовская. Выдав себя за служащего станции, Марков попросил их по телефону подослать бронепоезд к переезду. Когда он приблизился, Марков, изображая красного, подскакал к нему и приказал остановиться. Белые артиллеристы ударили в паровоз, на вагоны бросились марковцы. Тогда генерала контузило единственным выстрелом над самым ухом.

После гибели Сергея Леонидовича его полк переименовали в 1-й Офицерский генерала Маркова полк, 1-я рота получила на свои черные погоны белый шефский вензель «ГМ».

Многие командиры доблестно показали себя во 2-м Кубанском походе. Пехотинских полковников Кутепова, Тимановского произвели за боевые отличия в генералы. В кавалерии генералами стали полковники Улагай, Топорков, Науменко, Бабиев.

Этого чина удостоился и захвативший Ставрополь в июле и присоединившийся к добровольцам полковника. Г. Шкуро. Он был выпускником 3-го Московского кадетского корпуса и Николаевского кавалерийского училища, на Первой мировой войне сформировал в 1915 году Кубанский конный отряд особого назначения для действий в тылу на германском фронте. Весной 1918-го организовал партизанский отряд в районе Кисловодска, в июне стал командиром кубанской партизанской дивизии.

В это время Добровольческая армия насчитывала уже около сорока тысяч штыков и шашек. Она имела 86 орудий, 256 пулеметов, 5 бронепоездов, 8 броневиков и два авиационных отряда с семью самолетами. Фронт армии растянулся на триста-четыреста километров. Последние пять месяцев Деникин лично вел армию, но отныне возникали ее новые задачи и управление.

Антон Иванович отмечал по этому поводу: «Открывалась более широкая стратегическая работа начальникам, и вместе с тем суживалась сфера моего непосредственного влияния на войска.

Раньше я вел армию. Теперь я командовал ею».

Часть восьмая (1918–1920 гг.)

Белая армия

В Екатеринодаре. «Особое совещание». Смерть генерала Алексеева. Главнокомандующий Добровольческой армией. Главком ВСЮ Р. Наступление. На пике удач. Откат. Генерал Врангель. В Новороссийске и Крыму

Двадцать шестого августа 1918 года добровольцы заняли Новороссийск. В это время подтвердились слухи о расстреле большевиками царской семьи в Екатеринбурге.

Вот тогда Деникин из Екатеринодара приказал Добровольческой армии отслужить панихиды по Николаю II как по бывшему Верховному Главнокомандующему Русской армии, что подчеркивала его дочь Марина Антоновна в 1998 году.

Большинство офицеров и солдат благоговейно молилось об упокоении душ замученной семьи. Но были и те, кто считал, что царь «заплатил за вольные и невольные прегрешения против русского народа». В среде интеллигентской «революционной демократии», нахлынувшей в освобожденный Екатеринодар, деникинский приказ служить панихиды критиковался и осуждался.

Монархисты и сочувствующие гибели семьи последнего русского царя были возмущены германским императором, который, помирившись с большевиками Брест-Литовским договором, вполне мог бы попытаться спасти от расстрела своих династических родственников. Правда, Николай II, обсуждая еще в тобольском заключении по дошедшему туда слуху такую возможность, якобы она вытекает из брестской сделки, воскликнул:

– Если это не предпринято для того, чтобы меня дискредитировать, то это оскорбление для меня!

Александра Федоровна добавила:

– После того, что немцы при посредстве большевиков сделали с государем, я предпочитаю умереть в России, нежели быть спасенной немцами.

Такова была «немка»-государыня. Остатокжизни ее семьи прошел в высочайшем православном духовном подвиге. Истый христианин Деникин ощутит глубокое почтение к их мученической кончине, когда, спустя годы, узнает о глубине смирения, с которым Романовы ждали своего часа. Он напишет в письме:

Облик государя и его семьи в смысле высокого патриотизма и душевной чистоты установлен в последнее время прочно бесспорными историческими документами.

Жаль, что этот акцент во мнении своего отца не захотела подчеркивать Марина Антоновна Деникина, которая была зачата именно в те летние дни, когда служили панихиды по убиенному царственному Верховному.

Ксения Деникина перебралась в Екатеринодар, где станет приветливой хозяйкой в особнячке командующего, принадлежавшем Фотиади на Соборной улице. Много перенесшая на сбоем девичьем веку Ксения Васильевна здесь будет прихварывать, и по беременности, и из-за слабого здоровья, но всегда радушно разливать чай гостям. Все это офицеры – ближайшие помощники Деникина или общественные деятели да их жены. Из других дам тут, в основном, бывала только графиня С. В. Панина.

Узнав о беременности жены, 46-летний Антон Иванович сразу возмечтал о наследнике, о сынишке, которого назвал бы Ванькой: наверное, в память о своем отце. Не выпадет и в этом по-деникински, но генерал с тех пор все время будет разговаривать с супругой и писать ей с фронтов о Ваньке.

В это время, несмотря на склонность к полноте, так сказать, русско-офицерское лицо Деникина особенно дышало энергией. Это создавал прямой, твердый взгляд живых глаз, они редко мигали в развернувшихся дебатах с екатеринодарцами, так же как под фронтовым огнем. Но уже ложилась печать ответственности, напряжения, седели вслед бороде и подкрученные усы. Зато по-прежнему стеной держал генерал плечи под погонами, на вороте кителя светил один Георгиевский крест, над левым карманом – другой. Рядом с ним теперь отливал серебром терновый венец, пронзенный мечом «первопоходника».

Убийство царской семьи потрясло, но выглядело вполне «закономерно» на фоне того, что обнаружили белые в отбитых ими у большевиков местностях. На освобожденных территориях начала работать деникинская «Особая Комиссия» по расследованию их зверств, за период 1918—19 годов она насчитает миллион семьсот тысяч жертв красного террора.

Из дела № 40 Акта расследования о злодеяниях, учиненных большевиками в городе Таганроге за время с 20 января по 17 апреля 1918 года:

В ночь на 18 января 1918 года… началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса… 20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако… с этого дня началась… расправа со сдавшимися. Офицеров, юнкеров и вообще всех, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу…

Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали… Над умирающими и трупами еще всячески глумились… Погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненого, большевистские сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стену.

Большинство арестованных «контрреволюционеров» отвозилось на металлургический, кожевенный и, главным образом, Балтийский завод. Там они убивались… На металлургическом заводе красноармейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положении…

Убитых оставляли подолгу валяться на месте расстрела и не позволяли родственникам убирать тела своих близких, оставляя их на съедение собакам и свиньям, которые таскали их по степи…

По изгнании большевиков из Таганрогского округа… с 10 по 22 мая 1918 г. было совершено вырытие трупов погибших… На многих, кроме обычных огнестрельных ранений, имелись колотые и рубленые раны прижизненного происхождения… иногда… свидетельствовали о сплошной рубке всего тела; головы у многих, если не большинства, были совершенно размозжены и превращены в бесформенные массы с совершенной потерей очертания лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами…

Из дела № 56 по Евпатории, где красные появились 14 января 1918 года:

Все арестованные офицеры (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта. Один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись. Ужаснее всех погиб шт. ротм. Новацкий, которого матросы считали душой восстания в Евпатории. Его, уже сильно раненого, привели в чувство, перевязали и тогда бросили в топку транспорта…

Так было на транспорте «Румыния», а на «Труворе» офицеров раздевали до исподнего, отрезали уши, нос, губы, половой член, иногда и руки, сбрасывали в воду. На двух этих суднах за три дня казнили триста человек.

О красных расправах в Крыму очевидцы свидетельствовали:

В Севастополе… в феврале произошла вторая резня офицеров… убивали по плану и уже не только морских, но вообще всех офицеров и целый ряд уважаемых граждан города, всего около 800 человек.